Алан очень хороший человек. Очень хороший. Порядочный. Всеми уважаемый. – Кейт нащупала притаившийся между папками карандаш, вытащила его и аккуратно положила рядом с ручкой. – Его не ценят. Люди понятия не имеют, как много он трудится, чего добивается, он же не станет этим похваляться. Вот сейчас он сидит в конференц-зале и разговаривает с четырьмя супружескими ларами, которые раздумывают, куда им отправить детей. Они могут выбрать Итон или Харроу, Рэгби, Вестминстер. Но вот увидите: Алан уговорит их привезти детей в Бредгар. Ему всегда это удается.
– Наверное, это самое сложное в работе директора, – посочувствовал ей Линли. – Постоянно привлекать в школу новых учеников.
– Для Алана это цель всей жизни, – ответила Кэтлин. – Он твердо решил вернуть школе ту репутацию, какой она пользовалась в послевоенные времена. Такова его миссия. Перед тем как Алан занял здесь должность директора, набор резко сократился. Плохие результаты, низкие оценки на выпускных экзаменах. Алан все исправит. Уже многое изменилось. И театр – это Алан придумал. Театр тоже привлекает новых учеников, я имею в виду подходящих учеников.
– Мэттью Уотли принадлежал к числу «подходящих»?
– Я учила его играть на скрипке. Пока мы не переехали в Бредгар, я работала в Лондонской филармонии. Вы ведь этого не знали, инспектор? Никто здесь не знает. Не стоит упоминать о моей профессии в разговоре с женами других учителей. Я оставила сцену, чтобы быть подходящей женой для директора закрытой школы. Ведь я нужна Алану. И нашим детям я тоже нужна. У нас два мальчика, учатся в начальной школе. Алан упоминал о них? Теперь я играю в оркестре Бредгара и иногда даю уроки. Это, конечно, не совсем то, – с печальной улыбкой прибавила она, – но все же… Обидно было бы окончательно утратить навык.
Линли отметил, что женщина так и не ответила на его вопрос.
– Вы часто общались с Мэттью?
– Раз в неделю. Он мало занимался, меньше, чем надо бы. Мальчики, они все такие, хотя, по правде говоря, я ожидала от него большего, раз уж он получил стипендию.
– Но ведь стипендия назначается не за успехи в музыке?
– Конечно нет, но предполагается, что стипендиат должен быть всесторонне развитым. Мэттью оказался отнюдь не самым многообещающим из кандидатов этого года.
– Вы что-то знаете о других кандидатах?
– Ничего конкретного, просто как-то раз за обедом Алан заговорил об этом. Он считал, что Мэттью– не совсем то, что требуется Бредгар Чэмберс. Разумеется, Алан тут ни при чем. Не его вина, что стипендию дали Мэттью, так что он не южет нести ответственность за его смерть, правда же? Но он думает, что должен был…
– Кэтлин!
Обернувшись, Линли и Хейверс увидели директора, стоявшего в дверях с белым как мел лицом.
Кэтлин Локвуд послушно замолчала, даже зубы стиснула. Сглотнула, помедлила, не зная, как себя дальше вести. Дрожащей рукой указала на стол:
– Я принесла тебе цветы. Хотела поставить их в конференц-зале перед твоей встречей с родителями – и опоздала. Принесла сюда.
– Спасибо. – Локвуд отступил от двери, пропуская жену. Она поняла намек и, не оглядываясь на Линли и Хейверс, поспешно вышла из комнаты. Захлопнув за ней дверь, Локвуд повернулся к детективам. Он смерил их обоих холодным оценивающим взглядом и, промаршировав к своему столу, остался стоять возле него. Он знал, что в этой позе его фигура излучает больше властности и уверенности в себе.
– Инспектор, мне сообщили, что почти все утро сержант провела, обследуя территорию школы, – произнес Локвуд, отчетливо выделяя каждый слог. – Я хотел бы знать, с какой целью это делалось.
Линли не спешил с ответом. Он тоже подошел к столу, неторопливо отодвинул стул, жестом подозвал к себе Хейверс. Садиться они пока не стали. Директор наблюдал за ними, на виске у него отчетливо пульсировала жилка. Локвуд подошел к окну и широко распахнул его.
– Я жду ответа, – настойчиво повторил он.
– По-моему, все и так ясно, – с предельной вежливостью возразил ему Линли и, указав рукой на стул, пригласил: – Присядьте, пожалуйста, мистер Локвуд.
В первое мгновение ему показалось, что Локвуд отвергнет это предложение, однако, поколебавшись, директор сел за свой стол напротив гостей. Окна кабинета выходили на восток. Сейчас, во яторой половине дня, его лицо не расплывалось перед глазами следователей, как при первой встрече в лучах утреннего солнца.
– Привратник нашел школьную форму Мэттью в куче мусора, – заговорил Линли. – Теперь мы знаем, что вся одежда Мэттью оставалась здесь. Это значит, что мальчика вывезли отсюда обнаженным.
У Локвуда потемнели глаза.
– Я не верю в это! Это какой-то абсурд!
– Что именно? Что нашлась одежда Мэттью или что его увезли с территории школы голым?
– И то, и другое. Почему мне не сообщили, что найдена одежда? Когда Ортен…
– Полагаю, Ортен счел своим долгом немедленно известить полицию, – прервал его Линли. – Мы имеем дело с убийцей. Им может оказаться кто угодно.
– Что вы хотите этим сказать, инспектор? – ледяным голосом уточнил Локвуд.
– Сегодня утром сержант Хейверс пыталась установить, где Мэттью могли прятать начиная со второй половины дня пятницы, когда он исчез, и до того момента, как его перевезли в Стоук-Поджес.
– Это немыслимо! Здесь негде спрятать ребенка.
Локвуд готов был упорно отрицать даже очевидное. Линли напомнил ему, что ключи лежат у всех на виду и школа почти не охраняется.
– В школе шестьсот учеников, – возразил ему Локвуд. – Не говоря уж о персонале. Неужели вы станете утверждать, что здесь можно было незаметно похитить мальчика, держать его в плену, убить, а потом еще и вывезти в обнаженном виде с территории школы? В жизни не слыхал ничего нелепее!
– Вдумайтесь в обстоятельства, при которых произошло похищение, – предложил ему Линли. – Транспортировка тела, несомненно, осуществлялась глубокой ночью, когда все спали. Все это убийца проделал в выходные, когда большинство учеников разъехалось – кто в гости, кто в хоккейное турне. Сколько человек оставалось здесь? Мы с вами прекрасно знаем, что в выходные школа превращается в пустыню. Теперь, когда установлено, что Мэттью не покидал школу, мы должны допросить персонал. Для этого нам потребуется сотрудничество местной полиции.
– Не вижу никакой необходимости, инспектор. Если нужно получить какую-то информацию от моих подчиненных, я могу сделать это сам.
Линли ответил вопросом, разом сбившим спесь с Локвуда и показавшим ему, какая роль отводится столь важной персоне, как директор Бредгар Чэмберс, в расследовании убийства.
– Где вы сами были в ночь на субботу, директор?
– Вы подозреваете меня? – гневно раздул ноздри Локвуд. – Полагаю, вы уже установили мотив и готовы предъявить ордер на арест?
– Когда расследуется убийство, под подозрением находятся все. Итак, где вы были в ночь на субботу?
– Здесь. В моем кабинете. Готовил отчет для совета попечителей.
– До которого часа?
– Не знаю. Я не смотрел на часы.
– А потом, когда вы закончили работу?
– Я пошел домой.
– Вы заглядывали в какие-нибудь пансионы по дороге?
– С какой стати?
– Чтобы попасть домой, вы должны пройти мимо обоих общежитий для девочек, «Галатеи» и «Эйрены», потому я и спрашиваю, не заходили ли вы в них. Это вполне логичный вопрос.
– С вашей точки зрения, но отнюдь не с моей. В этих домах живут девочки. Я не имею обыкновения подглядывать за ними по ночам.
– Вы вполне могли бы войти, если б сочли это нужным. Никто не счел бы это неуместным.
