их профессиональную пригодность.
– Инспектор. Сержант. – Он коротко кивнул им, видимо признав годными, и тем же движением головы пригласил их пройти налево, в неприбранную гостиную. – Заходите.
Не дожидаясь ответа, Ортен пошел впереди них и остановился возле большого каменного очага, над которым висело потемневшее с годами зеркало в позолоченной раме. В зеркале отражалась спина Ортена, а также медные канделябры, красовавшиеся в другом конце комнаты и бросавшие на стену две вытянутые полосы света, отнюдь не помогавшие рассеять мрак, царивший в этой комнате с единственным узким, словно в каземате, окном, выходившим на север.
– У нас тут нынче утром тарарам. – Ортен ткнул пальцем направо, в сторону полузакрытой комнаты, откуда все еще доносился детский плач. —Дети моей дочери приехали погостить. – Послышался женский голос, пытающийся утихомирить разразившуюся бурю, но всхлипывания уже перешли в истерический визг, и к нему присоединились столь же громкие вопли другого чем-то рассерженного и изливавшего свои обвинения ребенка.
– Я сейчас, – извинился Ортен и, покинув гостей, поспешил разобраться в обстановке. – Элейн, ты бы нашла его…– Он прикрыл за собой дверь.
– Семейные радости, – прокомментировала Хейверс и, пройдя через всю комнату, присмотрелась внимательнее к трем неправдоподобно пышным растениям в резном деревянном ящике под окном, пощупала лист. – Пластмасса, – возвестила она, вытирая платком испачканные в пыли пальцы.
– Хмм. – Линли тоже осматривал комнату. Меблировка сводилась к громоздкому дивану и двум креслам, обитым тусклой серо-коричневой материей, имелось также несколько столов с лампами, отбрасывавшими косую тень, стены украшали реликвии военного характера: над диваном висели карты и приказ о награждении. Рамки покрылись пылью, с одной из них свисала паутина. На полу валялись детские игрушки вперемешку с экземплярами «Cantry life». Страницы журнала были измяты и покрыты пятнами– похоже, их использовали вместо скатерти. Эта комната убедительно свидетельствовала об одиночестве Фрэнка Ортена.
Тем не менее, когда Ортен возвратился в гостиную, ему сопутствовала женщина средних лет. Привратник представил ее детективам как мисс Элейн Роли (он особенно подчеркнул слово «мисс»), добавив при этом, что мисс Роли– экономка в «Эребе», как будто это обстоятельство исчерпывающе объясняло ее присутствие в доме в столь ранний утренний час.
– Фрэнк не может сам справиться с внучатами, – вставила Элейн Роли, проводя рукой по своему платью, словно разглаживая невидимые складки. – Так я пойду, Фрэнк? Похоже, они угомонились. Попозже можешь отправить их в «Эреб», если надумаешь.
– Посиди! – Похоже, Фрэнк умел отдавать односложные распоряжения и привык, что они исполняются без возражений.
Элейн Роли охотно повиновалась. Она устроилась возле окна, по-видимому нисколько не беспокоясь о том, как невыгодно оттеняет ее лицо утренний молочно-белый свет. Она была похожа на квакершу: персонажи с такой же суровой и невыразительной внешностью порой встречаются на страницах романов Шарлотты Бронте. Простое серое платье с широким кружевным воротником, практичные черные туфли на каучуковой подошве. Единственное украшение – маленькие серьги-гвоздики; каштановые, начавшие седеть волосы убраны назад и заколоты на затылке тоже по моде прошлого века. Однако носик у нее был изящный, задорный, и улыбка, которой она одарила Линли и Хейверс, казалась искренне гостеприимной.
– Вы успели выпить утром кофе? – спросила она, готовая вскочить со своего места. – Фрэнк, давай я…
– Не нужно, – остановил ее Фрэнк.
Он подергал лацкан своей служебной куртки. Линли обратил внимание, что галун в этом месте уже потерся, очевидно, Ортен частенько в рассеянности его теребил.
– Вчера вечером мне сообщили, что вы нашли какую-то одежду, – заговорил Линли. – Она здесь, в вашем доме?
Ортен не был готов к столь решительному вступлению.
– Семнадцать лет, инспектор…– Судя по его тону, он намеревался произнести целую речь.
Хейверс нетерпеливо пожала плечами, но все же уселась на диван, раскрыла блокнот и принялась перелистывать страницы– пожалуй, слишком шумно, но больше ничем своего раздражения не обнаруживала. Ортен продолжал:
– Семнадцать лет я служу здесь привратником. Никогда ничего подобного не было. Никаких исчезновений. Никаких убийств. Ничего. Бредгар Чэмберс был в полном порядке. Лучшее место.
– И все же случалось, что ученики умирали. В часовне есть памятная доска.
– Умирали – да. Но убийство? Никогда. Дурной знак, инспектор. – Ортен откашлялся и завершил свою мысль: – Но меня это нисколько не удивляет, инспектор.
Линли предпочел не заметить намека.
– Однако самоубийство тоже можно счесть дурным знаком, – вставил он.
Ортен потянулся беспокойными пальцами к эмблеме школы, вышитой желтыми нитками на нагрудном кармане формы, затеребил корону, расположенную в гербе над веткой боярышника. От короны отделилась одинокая золотая ниточка – так постепенно разрушится весь рисунок.
– Самоубийство? – переспросил он. – Так Мэттью Уотли совершил самоубийство?
– Вовсе нет. Я имею в виду другого ученика – Эдварда Хсу. Если вы прослужили здесь семнадцать лет, вы должны были знать его.
Ортен и Элейн Роли переглянулись. Что отразилось на их лицах – удивление или тревога?
– Вы ведь знали Эдварда Хсу, Ортен? А вы, мисс Роли? Вы знали его? Вы давно здесь работаете?
Элейн Роли осторожно облизнула языком губы.
– В этом месяце исполнится двадцать четыре года, сэр. Я сперва помогала на кухне. Потом подавала обед в учительской столовой. С самых низов поднялась. Вот уже восемнадцать лет как я служу экономкой в «Эреб-хаусе», и горжусь этим, сэр.
– Эдвард Хсу жил в «Эребе»?
– Да, Эдвард жил в «Эребе».
– Он был подопечным Джилса Бирна, насколько я понял?
– Мистер Бирн забирал Эдварда к себе на каникулы. Он и раньше так делал– выбирал кого-нибудь из воспитанников «Эреба» и всячески поддерживал его. Он сам выпускник «Эреба», и ему нравится помогать нашему пансиону всем, чем можно. Мистер Бирн хороший человек.
– Брайан Бирн утверждает, что к Эдварду Хсу его отец относился с особой симпатией.
– Думаю, Брайан и сам помнит Эдварда.
– Брайан– префект «Эреба». Должно быть, вы близко знакомы с ним?
– Близко? – Теперь она взвешивала каждое слово. – Нет. Я бы не сказала, что близко.
– Но ведь он– префект «Эреба», а вы– экономка, вы работаете вместе…
– Брайан– трудный мальчик, – возразила Элейн. – Его не поймешь. Он слишком запутался…– Она колебалась, не решаясь продолжать. В соседней комнате детишки вновь подняли шум, не столь яростный, как в прошлый раз, но суливший новый взрыв эмоций.
– Староста пансиона должен быть самостоятелен и крепко в себе уверен, инспектор, – проговорила Элейн Роли.
– А Брайан?
– Брайан совсем другой. Он – как бы это получше объяснить? – слишком уж зависим.
– Зависим? От чего?
– От чужого мнения. От похвалы. Он старается всем угодить, всем понравиться. Для префекта это не годится, совершенно не годится. Как может подросток призвать к дисциплине младших ребят, если для него главное – всем угодить, чтобы все его любили? А Брайан именно таков. Если б это от меня зависело, его бы в жизни не назначили префектом пансиона.
– Однако сам факт, что Брайана выбрали префектом, подразумевает, что у него есть соответствующие качества – или нет?
– Ничего такой факт не подразумевает! – Фрэнк Ортен рубанул рукой воздух. – Все зависит только от того, кто чей отец, а директор всегда сделает так, как укажет совет попечителей.
