— Ну и планы у вас на жизнь, — удивилась Маша, — вы же в Академии Сквозного пути учитесь, собираетесь целые миры спасать…

— А что, одно другому не мешает, — сказал Илья, — в своем мире тоже надо чем-то заниматься.

— Так, значит, ты будущий Глава стражи думаков? — резко спросила Маша. — Что же ты меня не арестуешь и не отведешь к своему любимому Мудреному?

— Ты чего так? — обиделся Илья.

— Прости, — пробормотала Маша, — я подумала, что раз ты такой законник, правильный и честный, почему ты мне помогаешь?

— Эх ты, Маша. Мы друзья или нет? Или тебе не нужны друзья в этом мире?

— В самом деле, — вмешался Никита, — чего ты с нами тогда идешь, если нам не доверяешь? Может, мы тебя не за броней ведем, а в лапы — как ты сказала — любимому Мудреному?

Все трое рассмеялись так, словно в жизни ничего смешнее не слышали.

«Но ведь Илья так и не ответил на мой вопрос», — запоздало подумала Маша, подходя вслед за друзьями к приоткрытой двери, из-за которой слышались металлический лязг и странное гудение…

Дом снаружи выглядел как все остальные дома в округе, только недалеко от двери покачивался знак — молот на фоне пламени. Маша разглядывала его некоторое время, пока поняла, что там изображено. Никита проследил за ее взглядом:

— Не очень понятно, правда? Традиционными знаками кузнеца были молот, меч и подкова. Но сначала запретили мечи — какое может быть оружие при такой идеальной власти, как власть Мудреного! Потом запретили шарлатанов, и пони, которым требовались подковы, остались только у почтальонов — всего трое на весь Как-о-Дум. У богачей свои кузнецы и конюхи. Теперь у кузнеца остался лишь молот…

— Так у твоего отца нет работы? — догадалась Маша.

— Не совсем, — горько усмехнулся Никита. — Сейчас ты увидишь, чем заняты кузнецы при такой идеальной власти…

Сразу за приоткрытой уличной дверью была небольшая прихожая с плетеным ковриком на дощатом полу и вешалкой, на которой висела кожаная куртка, похожая на Машину, только на крючках, а не на «молнии». Из прихожей вели две двери, на одной висел замок, а вторая тоже была приоткрыта. Никита уверенно направился туда, друзья последовали за ним.

Маша ожидала, что в кузнице будет очень жарко и дымно, но здесь было прохладней, чем в кухне хлопотливой тетушки Душки. Посреди комнаты стояла наковальня, а на ней лежала решетка. Кузнец, такой же хмурый и черноволосый, как Никита, мрачно взглянул на них.

— Здравствуйте, господин Кожаный! — сказали ребята вразнобой.

— Пап, опять решетки? — спросил Никита.

Кузнец не ответил ни ему, ни ребятам, только ухнул молотом по наковальне мимо алеющих прутьев…

— А мама где? — не отставал Никита. — Почему замок на двери?

— Дядю твоего, конюха, арестовали. Помогал шарлатанам. Это я для него решетки… — Кузнец не договорил и еще раз ухнул молотом так, что искры полетели.

— Так где мама? — повторил Никита.

— Обиделась… — проговорил кузнец, отвернулся и начал пить воду из ковшика.

— Так она к бабушке ушла? За то, что ты решетки для дяди Луки Подкованного делаешь? — на удивление спокойно уточнил Никита.

— Ну…

В кузнице воцарилась тишина. Никита стоял, молча глядя на медленно остывающие решетки. Но Натка и Илья с тревогой смотрели на него.

— Это тюремные решетки? — спросила Маша. Ей никто не ответил.

— Хочешь, иди тоже к бабушке, — тихо сказал кузнец. — Что мне было делать? Если я сегодня откажусь, завтра я и вы со мной за решеткой окажетесь…

— Папа, — так же тихо, но твердо сказал Никита. — Бросай эту фигню. У тебя срочная работа. Ты должен немедленно сделать броню для Маши Некрасовой, сквозняка, который свергнет Мудреного.

Маша подняла голову и пристально посмотрела в глаза мужчине. Что-то подсказывало ей, что именно сейчас ей лучше не задавать вопросов.

— Снимай куртку, — приказал Никита, и девочка моментально повиновалась, отвязав сначала от пуговицы шапочку с синим огоньком.

Кузнец начал внимательно осматривать куртку, цокнул языком при виде «молнии», запыхтел, как ежик, пройдясь пальцами по подкладке, потом куснул рукав и задумался.

— Ей нужно защитить грудь и спину, — сказал Никита, — с остальным сама справится.

— Кольчужку, что ли, пришить, — глубокомысленно произнес кузнец.

— Нет, что-нибудь понадежней. Лист железа вшить в подкладку, как у балаганщиков, чтоб не гремел…

— Смеешься? — спросил отец, презрительно окинув взглядом Машу. — Такая козявка если и поднимет потом куртку, то носить точно не сможет. Как минимум десять лишних кило!

— А это что за материал? — указал на решетки Илья.

Все замолчали и уставились на решетки. Те, даже остынув, сохранили огненную переливчатость, словно только что их достали из пламени. Цвет прутьев был неровный, оранжевый, желтый и красный хаотично смешивались с полосками обычного серо-стального цвета, по которым изредка пробегали синеватые искры.

— Обычная сталь, — нехотя произнес кузнец, отворачиваясь от ненавистных решеток.

— Обычная? — сузил глаза Никита.

— Ну, не совсем, — сдался отец, — переплавленная драконами в стародавние времена и триста лет хранившаяся в кладовой синего гнома.

— Синего гнома? — переспросила Маша, ей показалось, что подобный рецепт она уже слышала. Но ее вопрос потонул в визге, который устроили ее друзья.

— Папа, это же то, что надо! — завопил Никита.

— В общем-то, да, — словно нехотя произнес кузнец, — прочная, тонкая и легкая, не гремит, не звенит, защищает от огня и холода, в воде не тонет… Можно было бы всю курточку оформить, чешуйками… Но как я объясню думакам, куда делись решетки?

— Папа, девочка маленькая, худенькая, ей немного надо. А остаток пусти на решетки со слабинкой. Думаки не сообразят, а узникам, глядишь, шанс на побег, — рассудил Никита.

— Ты думаешь? — уже заинтересованно проговорил кузнец. — А ну-ка!

Отец с сыном склонились над Машиной курточкой. Работа закипела…

А Маша зачарованно смотрела на двух кузнецов, большого и маленького, и думала о загадочном синем гноме, у которого в кладовой чего только нет…

— Пойдем, — потянул ее за руку Илья. — Это надолго.

Но не успели они выйти за дверь, как по руке Маши, не защищенной теперь курточкой, больно стукнула дробинка.

У стены стояли три нарядные девушки. Бруния прижала к губам уже знакомую Маше трубочку, Инесса откинула назад копну мелких косичек и поудобнее взялась за рукоять дубинки, и только Яна спокойно стояла с гордым и снисходительным видом, словно принцесса крови, но, несмотря на то что руки у нее были пусты, казалась еще более опасной, чем ее подруги.

— Чему обязаны? — осведомилась Маша. Натка отступила за ее спину, а Илья стоял неподвижно.