губы, как умирающий от жажды протягивает губы к воде, и он с готовностью ответил на ее поцелуй – ответил так, что сердце радостно забилось у нее в груди и она вся вдруг, с головы до ног, стала горячей, словно внутри у нее загорелся костер.

– Ты останешься? – чуть позже, когда они оба снова обрели способность говорить, хриплым шепотом спросил он. Похоже, он немного успокоился, потому что голос его звучал ровно. – Пожалуйста, не уезжай, Гарриет! Я знаю, ты права… я не умею слушать других людей. Но я научусь, честное слово! Да я вообще очень внимательно слушал тебя. Хочешь, повторю – и ты убедишься, что я запомнил все, что ты мне говорила! Ну, пожалуйста, останься со мной!

За спиной раздался выразительный вздох… Исидора, с досадой подумала Гарриет.

– Хочешь, я тоже останусь… а, Гарриет? – тоненьким голоском предложила она.

– Ладно, договорились. – Гарриет почувствовала, что сдается.

Джем сжал ее лицо в своих горячих ладонях.

– Я не могу отпустить тебя… понимаешь?

– Собираешься и меня тоже запереть в западном крыле? – хмыкнула она. Гарриет сама не понимала, откуда она это взяла, но, надо признаться, в этом была определенная логика.

На мгновение Джем застыл – его тело, которым она всегда так восхищалась, словно превратилось в статую.

– Похоже, ты решила проучить меня… да, Гарриет?

– А вот и Люсиль! Доброе утро, Люсиль, – бодро проговорил у них за спиной голос Исидоры, о которой оба они к этому времени успели напрочь забыть. – Не обращай на них внимания, хорошо?

Гарриет попыталась, было обернуться, но Джем твердой рукой прижал ее к себе.

– Видите ли, Люсиль, – невозмутимо проговорил он, после чего преспокойно поцеловал опешившую Гарриет в губы, – как вы можете убедиться, я узнал тайну вашей госпожи. И должен сказать, что это открытие доставило мне немалую радость.

– Я… наверное, я задержусь тут еще на пару дней, Люсиль, – прошептала Гарриет, отводя глаза в сторону.

– И я тоже, – поспешно добавила Исидора. Бедная Люсиль… столько новостей сразу! Разинув рот, она застыла, изумленно хлопая глазами и явно не зная, что сказать, В руках у нее была кипа аккуратно сложенных чулок, которые она, по-видимому, собиралась уложить в сундук Гарриет вместе с остальными вещами.

–  Если вы все же соберетесь вернуться домой, герцогиня, я дам вам охрану, – вежливо предложил Джем. – Уверяю вас, вы будете в полной безопасности. И уговорю одну весьма почтенную женщину из нашей деревни, чтобы она составила вам компанию.

– Теперь уж нет! – засмеялась Исидора. – Чтобы я отказалась от возможности досмотреть весь этот спектакль до конца? Ни за что на свете!

– Но, ваша свет… – начала Люсиль. И моментально прикусила язык, перехватив на лету грозный взгляд, который бросила на нее Гарриет.

– Естественно, я буду и дальше носить мужское платье, – невозмутимо объявила Гарриет с таким видом, как будто не слышала обмолвки Люсиль. – Мы обе, твоя госпожа и я, останемся тут еще на какое-то время.

Джем, запрокинув голову, оглушительно захохотал.

– Боже… пропала моя репутация!

– А все, что требуется от тебя, – резко обернувшись, бросила ему Гарриет, после чего смерила его недовольным взглядом, – это вести себя так, словно ничего не произошло!

– О Господи! Похоже, мне еще многому предстоит научиться, любовь моя!

– Представляю, какое удовольствие я получу, наблюдая за вами обоими, – медовым голосом, недостаточно ехидно промурлыкала Исидора. – Почему-то у меня предчувствие, что репутации лорда Стрейнджа, и без того небезупречной, вскоре предстоит подвергнуться тяжкому испытанию. И чтобы я упустила возможность полюбоваться этим? Да ни за что на свете!

– Чушь! – резко бросила Гарриет. – На людях я постараюсь держаться подальше от Джема. А все, что от него требуется, – это и дальше придерживаться своей обычной и не слишком вежливой привычки избегать гостей. Все будет как всегда – не вижу никаких причин, почему бы его репутация могла пострадать.

Судя по выражению лица Люсиль, все это ей очень не понравилось. Гарриет заметила, что горничная просто изнемогает от любопытства, однако благоразумно воздерживается от вопросов, которые вертелись на самом кончике ее языка, – может, из-за присутствия Джема, а может, просто оттого, что ей приходится прислуживать герцогине. Точнее, двум герцогиням сразу.

– А теперь уходи, – велела Гарриет, потихоньку подталкивая Джема к дверям.

– Сейчас уйду. А вы, – уцепившись за косяк, повернулся он к остальным, – полюбуйтесь, какие у Гарриет ресницы!

Исидора и Люсиль как по команде принялись разглядывать сконфуженную Гарриет.

– Густые, длинные – словом, типично женские, – понизив голос, объявил Джем. – Ха! Я с первого взгляда догадался, что она не мужчина!

– Вздор! Ничего подобного! – вспыхнула Гарриет.

– А вот и догадался. Ни у одного мужчины в мире не может быть таких пухлых, таких чувственно изогнутых губ!

– А когда вы догадались, что перед вами женщина? – с любопытством спросила Исидора. – Неужели вы и в самом деле знали это с самого начала?

– Мне сказал Вилльерс, – признался Джем. – Хотя я и раньше догадывался. Так что он только подтвердил мои подозрения.

– Ну, хорошо. А теперь я была бы крайне признательна тебе, если бы ты ушел прежде, чем пострадает репутация Исидоры, – вмешалась Гарриет. – Смотри, как бы тебя не вызвали на дуэль. Похоже, ты забыл, что у Исидоры имеется муж, готовый защищать ее репутацию с оружием в руках.

– Кстати, раз уж вы заговорили об этом, – пробормотала Исидора. – Знаете, я узнала много нового для себя – и о мужчинах, и о женщинах, – причем просто наблюдая за вами обоими. Не забыть бы, расспросить об этом мужа… если он у меня, конечно, появится, – с вздохом добавила она.

– Не волнуйся, появится – отрезала Гарриет. – Тем не менее, я бы предпочла, чтобы никто из прислуги не наткнулся на лорда Стрейнджа, подпирающего двери в твою спальню, пока ты еще лежишь в постели. Потому что тогда если твой супруг и приедет, то лишь для того, чтобы немедленно потребовать развода.

Глаза у Исидоры стали круглыми.

– Вон! – театральным голосом завопила она, указывая на дверь.

На этот раз Джем повиновался без возражений, однако, прежде чем исчезнуть за дверью, покосился на Гарриет.

– Не забудь про урок фехтования! – повелительно бросил он. – Ровно в одиннадцать. И не вздумай опаздывать!

Быстро летели дни, похожие друг на друга, точно бусины в четках, – чудесные, до краев наполненные любовью, страстью и нежностью.

С каждым днем Гарриет все лучше понимала принцип, по которому шла жизнь в загородном поместье Стрейнджа. Тут все вертелось вокруг игры – именно она была стержнем, приводившим в движение большие и малые колеса сложного механизма. Теперь ее уже больше не удивляло, что Джем далеко не всегда давал себе труд спуститься, чтобы приветствовать вновь прибывших гостей. Самым главным в его глазах была игра – большая часть тех, кто неделями гостил у него, даже не подозревали о том, что их пригласили сюда исключительно для того, чтобы развлекать участников игры.

Теперь Гарриет знала, почему все эти Грации практически поселились в доме Джема – притом, что сам Джем весьма мало интересовался их многочисленными талантами. Догадывалась она и о том, откуда берутся все эти юные леди, усыпанные сверкающими драгоценностями, как рождественские елки, которые слетались сюда точно мухи на мед; впрочем, происхождение драгоценностей тоже уже не было для нее тайной.

Иной раз игра затягивалась, и гости засиживались за карточным столом до двух, а то и до трех часов ночи. Как-то раз лорд Сандвич принялся сетовать, что ищет способ раздобыть триста тысяч фунтов для нужд министерства внутренних дел. Вилльерс, присутствовавший при этом разговоре, посоветовал ввести подушевой налог на избирателей. Джем, подумав, покачал головой. Гарриет предложила винный налог.

– И с чего вам пришла в голову подобная идея, юноша? – полюбопытствовал лорд Сандвич.

– Вино – предмет роскоши как-никак, – пожала плечами Гарриет. – Насколько мне известно, именно спиртное – вернее, его неумеренное потребление – является основной причиной большинства преступлений, которыми завалены суды графств.

– Кажется, мы до сих пор не встречались? – пробурчал лорд Сандвич. – Кто вы такой, молодой человек?

– Вам следует почаще заглядывать в Дебретт, – довольно резко проговорил Вилльерс. В голосе его прорезалась стальная нотка. – У меня не так уж много родственников, Сандвич. И мне не нравится, когда к кому-то из них относятся пренебрежительно!

– Ну да, родственников у вас и впрямь не много. А уж тех, кого пускают в приличное общество, и вовсе раз-два и обчелся, – хмыкнул Сандвич.

– Возможно. Но юный Коуп, по счастью, как раз из их числа, – невозмутимо объявил герцог. – Кстати, этот налог на вино… а знаете, по-моему, это неплохая мысль!

– В самом деле? А я так не думаю! – проворчал еще один джентльмен, лицо которого было Гарриет незнакомо. Как позже выяснилось, это был лорд-хранитель печати.

Какое-то время разговор вертелся вокруг всем известной страсти лорда Сандвича к кларету, однако мысль о введении налога на вино уже прочно засела у всех в головах. В конце концов, все высказались за – решение было принято единогласно. Это была победа, о которой Гарриет и не мечтала. Она так растерялась, что онемела. Подумать только, она, Гарриет, только что повлияла на государственную политику Англии!

Теперь Джем каждый вечер спускался к ужину. И к обеду тоже, чего раньше почти никогда не было. Иногда он усаживался рядом с ней, а иногда занимал