Аманда улыбнулась, но тут же вздрогнула от холода. Стоя на пороге, она вместе со Сьюки, Чарлзом и Вайолет слушала детей, распевающих под окнами рождественские гимны. Небольшая компания мальчиков и девочек мужественно пыталась вести мелодию и выговаривать слова сквозь складки теплых вязаных шарфов, которыми были обложены едва ли не по уши. Из-под низко надвинутых шапок виднелись только кончики покрасневших носов и белые облачка пара.

Наконец они закончили петь, протянув последнюю ноту как можно дольше, и Аманда со слугами дружно захлопали в ладоши.

– Возьми, – сказала Аманда, протягивая монетку самому высокому. – Сколько еще домов вы собираетесь сегодня обойти?

– Найдем еще один, мисс, а потом пойдем домой, к рождественскому ужину, – ответил мальчик с сильным акцентом кокни.

Аманда улыбнулась детям, энергично притоптывавшим ногами, чтобы хоть немного согреть онемевшие пальцы. Многие бедные семьи посылали своих отпрысков петь гимны в ночь перед Рождеством, чтобы заработать немного денег и накормить голодные рты.

– Тогда вот тебе, – сказала она, выуживая из кармана еще одну монету. – Бери, и бегите домой. Сегодня слишком холодно, чтобы долго гулять по улицам. Не то простудитесь.

– Спасибо, мисс, – восторженно выпалил мальчишка. Ему вторил хор приятелей. – Счастливого Рождества, мисс.

Дети поспешно умчались, словно боясь, что она передумает и отберет подарок.

– Мисс Аманда, не следует так разбрасываться деньгами, – попеняла Сьюки, следуя за ней в дом и закрывая дверь. – Ничего с этими оборвышами не случится, если попоют еще немного.

Аманда рассмеялась и плотнее закуталась в вязаную шаль.

– Не ворчи, Сьюки. Сегодня Рождество. Лучше давай собираться. Карета мистера Девлина скоро прибудет.

После отъезда Аманды слуги намеревались тоже разойтись и провести Рождество с друзьями и родственниками. Назавтра, в день рождественских подарков, названный так потому, что люди побогаче обычно раздавали небольшое денежное вознаграждение и коробки с поношенной одеждой челяди, почтальонам, бедным и все такое, Аманда вместе со всеми домочадцами намеревалась на неделю отправиться в Виндзор, к сестре Софии. Разумеется, она с удовольствием увидится с родственниками, но до чего же хорошо провести сегодняшний день в Лондоне. Хоть новый год будет чем-то отличаться от предыдущих. Она положительно злорадствовала, представляя, как родня удивится ее отсутствию. Аманда так и слышала сетования сварливой двоюродной бабушки: «Как, Аманда не приедет? Но она всегда приезжает на Рождество, ведь своей семьи у нее нет! И кто же сделает нам пунш с бренди?»

А Аманда будет ужинать и танцевать у Джека Девлина и, может, даже позволит ему поймать себя под омелой.

– Что же, мистер Девлин, – пробормотала она, сгорая от счастливого предвкушения, – посмотрим, что принесет нам обоим это Рождество.

После долгой восхитительно горячей ванны Аманда накинула халат, села в спальне у огня и стала расчесывать волосы, пока они не высохли и не превратились в массу красновато-каштановых завитков. Только потом она ловко скрутила волосы в узел, а по бокам выпустила несколько прядей.

Сьюки помогла ей надеть платье из изумрудно-зеленого шелка в рубчик, отделанного по подолу двумя рядами гофрированных бархатных лент. Длинные бархатные рукава были схвачены у запястий браслетами из нефритовых бусин, а квадратный низкий вырез открывал соблазнительную ложбинку между грудей. Опасаясь холода, она накинула на плечи темно-красную шаль с бахромой. В ушах переливались длинные серьги во фламандском стиле в виде золотых капелек. Изучая свое отражение в зеркале, Аманда улыбнулась от удовольствия, сознавая, что никогда еще не выглядела лучше. И не было нужды щипать щеки, и без того розовые от возбуждения. Чуточку пудры на нос, мазок духов за уши, и она полностью готова!

Подойдя к окну, Аманда пригубила остывшего чая и попыталась вернуть на место куда-то покатившееся при виде подъехавшего экипажа сердце.

– До чего же глупо в мои годы чувствовать себя Золушкой, – сухо сказала она себе, но душа замирала и все ждала чего-то.

Так и не успокоившись, она поспешила вниз.

Когда лакей подсадил ее в карету, где уже ждали ножная грелка и меховая полость, Аманда заметила на сиденье обернутый яркой бумагой подарок и нерешительно коснулась пышного банта. За ленту была заткнута маленькая карточка. Невольная улыбка коснулась губ Аманды, когда в глаза бросились короткие строчки:

"Хотя это не настолько возбуждает, как мемуары мадам Б., все же, может, вам понравится. С Рождеством…

Д. Девлин".

Пока экипаж катился по заснеженным мостовым, Аманда развернула подарок и восхищенно качнула головой. Книга… маленькая и очень старая, в древнем кожаном переплете, с пожелтевшими ломкими страницами. Аманда открыла титульный лист.

– «Путешествия в некоторые отдаленные страны мира, – прочла она вслух. – Сочинение в четырех частях, написанное Лемюэлем Гулливером»…

– «Путешествия Гулливера»! – восторженно воскликнула она.

Как-то Аманда призналась Девлину, что этот «анонимный» роман Джонатана Свифта, ирландского священника и сатирика, был одной из ее любимых детских историй. А она держала в руках издание Мотта, 1726 года, самое первое и очень редкое.

Аманда вдруг поняла, что для нее этот небольшой томик дороже всех королевских сокровищ. Она, разумеется, не должна принимать таких дорогих подарков, но не находила в себе сил отказаться.

Карета уже подъезжала к модному кварталу около Сент-Джеймс-парка. Хотя Аманда раньше не бывала в доме Джека, тем не менее много слышала о нем от Оскара Фретуэлла. Девлин купил особняк у бывшего дипломата, много лет занимавшего пост английского посланника во Франции, который, выйдя в отставку, решил провести последние годы жизни на континенте и поэтому продал свои английские владения.

Дома в этом квартале, как правило, принадлежали холостякам, и поэтому окружающая атмосфера казалась чисто мужской. Правда, было здесь немало модных и дорогих лавок. Деловые люди редко селились в этой части города, поскольку самые богатые предпочитали строить дома к югу от реки или в Блумсбери. Однако в жилах Девлина текла кровь аристократа, и, может, именно она, вместе с огромным богатством, делала его присутствие более приемлемым для соседей.

Вдоль улицы вытянулся длинный ряд карет, из которых выходили люди, направлявшиеся в великолепный особняк. Аманда, взглянув в замерзшее окно, изумленно приоткрыла рот.

Дом был не только красив, но и величествен. Выстроенный в георгианском стиле, из красного кирпича с массивными белыми колоннами и фронтоном по фасаду, он так и сверкал стеклами огромных окон. По обеим сторонам росла аккуратно подстриженная изгородь из тиса и бука, а за ней виднелись купы молодых деревьев, под которыми раскинулись ковры живых белых цикламенов.

Этим домом могла бы гордиться самая высокородная персона!

Воображение Аманды разыгралось. Ожидая, пока карета подъедет к крыльцу, она представляла Джека Девлина школьником, мечтающим о жизни за мрачными стенами Начфорд-Хита. Верил ли он, что когда-нибудь станет жить в подобном месте? Какие эмоции управляли им на долгом, трудном подъеме на самый верх? И главное, сможет ли он когда-нибудь найти покой, забыть о бесконечных амбициях, или они по-прежнему будут безжалостно подгонять его до самой смерти?

Девлин – незаурядная личность. Он лишен способности успокоиться, расслабиться, остановиться на достигнутом, радоваться собственным достижениям. Ничего не скажешь, он самый загадочный, самый поразительный человек из всех ее знакомых. И она нисколько не сомневалась, что он опасен.

«Но я не какая-то мечтательная наивная школьница, – сказала себе Аманда, находя утешение в здравом смысле. – Я женщина, которая не питает иллюзий насчет Джека Девлина, и никакой опасности нет, пока я сама не позволю себе совершить какую-то глупость».

Например, влюбиться в него. Нет! Ее сердце тревожно сжалось при одной этой мысли. Она не любила его и не хотела любить. Довольно и того, что ей весело в его обществе. Придется постоянно напоминать себе, что Девлин – не тот мужчина, которого женщина хотела бы видеть своим постоянным спутником.

Карета остановилась, и лакей поспешил помочь Аманде выйти. Она взяла его под руку, чтобы не поскользнуться на покрытом льдом и посыпанном песком крыльце, ведущем к двойным входным дверям. Из дома доносились музыка, смех и обрывки разговоров. По перилам и карнизам были развешаны гирлянды остролиста и омелы, перевязанные алыми