В своих романтических мечтах, в трепетных девичьих снах Изобел часто представляла себе уединенный остров с высокой неприступной башней, где она когда-нибудь непременно поселится. А пока у нее нет своей собственной башни, где можно уединиться от всех, приятно хотя бы просто побыть часок-другой на природе…

Изобел предстояло провести в замке Коламин еще неделю, после чего ее ожидал замок Лохби на острове Малл, где она жила в течение последних семи лет. Изобел уже начинала скучать по лэрду Лохби и его жене Кристине, приходившейся ей родной сестрой, а еще по своим трем маленьким племянникам и двум любимым кошкам, Угольку и Саже.

В Коламине Изобел жила до двенадцати лет, но сейчас, когда здесь остались лишь три из ее шести сестер, замок больше не казался ей таким уютным, как прежде. Старшая из незамужних сестер, двадцатилетняя Адела, замотанная домашними делами, быстро, на глазах превращалась в не по годам скучную и ворчливую особу. Шестнадцатилетняя Сидони и семнадцатилетняя Сорча целиком были поглощены поисками женихов, в надежде поскорее упорхнуть из родимого дома. Что же до Изобел, то она уже давно приняла твердое решение никогда не выходить замуж.

Слава Богу, ее отец, Мердок Маклауд из Гленелга, несколько лет назад решил не выдавать дочерей замуж по старшинству. Его мечты о блестящем будущем дочерей умерли вместе со смертью Мариоты.

Отбросив грустные мысли, Изобел задумалась о том, чем ей занять предстоящие несколько часов свободы: поехать ли по своему обычному маршруту через Глен-Шил к озеру Лох-Дуйк, или исследовать какие-нибудь новые, неизвестные доселе места?

Погруженная в раздумья девушка все же заметила какое-то движение на холме с северной стороны. До холма было не так уж далеко, и Изобел могла хорошо рассмотреть силуэты двух всадников, которые через мгновение скрылись в густой роще. Должно быть, они следовали каким-то им одним известным путем, о существовании которого она не знала.

Снедаемая любопытством Изобел направила лошадь к броду через реку, а затем вверх по холму. Она не была уверена, что найдет тропинку, по которой отправились всадники, и даже не могла с точностью узнать место, где они скрылись, но все же решила попытаться обнаружить их и через десять минут уже въезжала в рощу из высоких дубов и каштанов. Между деревьями петлял узкий ручеек, проложивший по склону холма свой путь к реке.

Въехав в чащу, девушка натянула поводья. Не то чтобы она боялась незнакомцев – во всей округе не было, пожалуй, ни одного человека, который не знал бы ее, – но на этот раз отчего-то решила, что осторожность не помешает.

Однако как Изобел ни прислушивалась, она так и не смогла расслышать ничего, кроме доносившегося до ее слуха журчания реки и обычных звуков леса. Продолжив путь, она вскоре нашла ту самую тропинку, по которой проследовали мужчины. Странно, что она до сих пор не замечала ее. Тропинка, начинаясь от узкой расселины между двумя огромными валунами у ручья, вела вверх от воды и терялась в овраге. Потом, выбравшись из него, тропинка расширялась и вскоре выводила на живописную, поросшую низкой сочной травой поляну. Вдалеке за деревьями маячил огромный гранитный утес, упиравшийся, казалось, в самое небо.

Незнакомцев по-прежнему нигде не было видно, и Изобел переехала через высохшее русло ручья, пересекавшего поляну, чтобы посмотреть, продолжается ли тропинка на противоположной стороне. Дальше снова потянулся лес. Изобел медленно поехала через него, наслаждаясь покоем, и тут тишину прорезал чей-то крик.

Крик раздался где-то неподалеку впереди и больше не повторялся, поэтому Изобел, осторожно прислушиваясь, продолжала свой путь.

Когда впереди замаячил просвет между деревьями, до ее слуха донеслись мужские голоса, но слов она не могла разобрать.

– Пожалуй, – тихо сказала Изобел, останавливая лошадку, – нам лучше туда не соваться. Что бы там ни происходило, не наше это дело.

Но тут любопытство взяло верх, и Изобел, спешившись, привязала лошадь к кусту.

– Стой тихо, девочка! – проговорила она и мысленно попросила Бога, чтобы на этот раз все обошлось.

Завернувшись в длинный темно-серый плащ, чтобы не поцарапаться о кусты, и прихватив с собой кнут, Изобел быстро направилась к тому месту, откуда доносились голоса. Подойдя к поляне и спрятавшись за большим каштаном, она осторожно выглянула из-за него…

То, что она увидела, заставило ее вздрогнуть от ужаса.

На поляне шестеро мужчин столпились вокруг седьмого, привязанного за руки в неестественной позе между двух могучих дубов. Бедняга стоял без рубахи, в одних штанах и сапогах; его мускулистая спина была вся исполосована кнутом.

Изобел сморщилась от отвращения, когда один из мужчин, державший в руке огромный кнут, со всего размаха нанес своей жертве новый удар.

– Признавайся, мерзавец, все равно рано или поздно заставим! – выкрикнул палач. – Признавайся, а то, чего доброго, потеряешь сознание – жди тогда, пока ты соизволишь снова очухаться…

– Не дождешься! – прохрипел несчастный. – Дьявол заберет тебя раньше, чем я что-нибудь скажу!

Ни сам мужчина, ни пытавшие его не были знакомы Изобел – во всяком случае, она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь встречалась с кем-нибудь из них. Но больше всего ее поразила та выдержка, с какой мужчина терпел пытку, и его речь, выдававшая в нем человека образованного и, вероятно, благородного.

– Я сумею тебя заставить! – прошипел человек с кнутом. – Тебе мало? Получай еще…

От нового удара мужчина передернулся и застонал. Изобел еле сдерживалась, глядя на это.

– Погодите-ка, ребята! – раздался вдруг чей-то голос над самым ухом Изобел. – Это еще кто здесь?

Перепуганная до смерти девушка резко обернулась и вскинула свой кнут, но ее руку тут же перехватила огромная мужская ручища.