Хетти? Перл полагала, что горничная дочери герцога Оукшира была хорошо известна среди прислуги всех аристократических домов, поэтому, возможно, Хетти также назвалась другим именем. Они это не обсуждали, а разлучили их сразу же, как только они вошли в дом Маунтхитов.
Перл вдруг пришло в голову, что Хетти наверняка вернулась домой, как только обнаружила, что ее хозяйка исчезла. И вероятно, люди герцога уже получили приказ прочесать весь Лондон, чтобы найти ее!
В этой ситуации, конечно же, разумнее всего отказаться от своего плана и вернуться в Оукшир-Хаус до того, как разразится скандал. Хетти оказалась права, хотя Перл нелегко было в этом признаться. Она представила, что скажет мачеха, и на ее лице появилась гримаса отвращения. Сама мысль о том, что Обелия будет ее всячески унижать, казалась невыносимой.
Сент-Клер по-прежнему поглядывал на нее с сочувствием. Едва заметно улыбнувшись, он проговорил:
— Пегги, прошу вас, доверьтесь мне. Вам не грозит никакая опасность. Дверь здесь очень крепкая, и я никогда не воспользуюсь… такой ситуацией.
«Он считает меня дурочкой», — подумала Перл, и эта мысль почему-то рассмешила ее. Впрочем, пусть по- прежнему считает ее глупой — возможно, так будет лучше. Ведь не исключено, что именно поэтому он ей сочувствует…
Оценив ситуацию, Перл поняла, что гораздо безопаснее остаться на ночь у Сент- Клера, чем оказаться в это время на улицах Севен-Дайалса. Уже сейчас оттуда доносилось пьяное пение, а время от времени истошные вопли. Она слышала рассказы о молодых джентльменах, которые либо на пари, либо от собственного безрассудства осмеливались появиться в этом районе. Некоторых из них потом никто больше не видел. Не исключено, что и с молодой леди могло здесь случиться нечто подобное…
Безопасность требовала, чтобы она осталась у Сент-Клера. Но если об этой ее ночи станет известно, ее репутация будет безвозвратно погублена. А это означало бы…
Действительно, что это означало бы? Если она лишится своего доброго имени, все ее поклонники моментально разбегутся, как испуганные кролики, и тогда все планы Обелии сорвутся, в том числе и относительно Фэрборна. Почему ей раньше не приходило в голову такое решение? Оказывается, все очень просто! Ей надо провести несколько ночей вне дома, а потом вернуться домой с не очень правдоподобным объяснением своего отсутствия. Гениально!
Тут Перл вдруг поняла, что Сент-Клер дожидается ее ответа. Заставив себя улыбнуться, она пробормотала:
— Да… наверное, я должна. То есть должна остаться здесь. — «Удивительно, какой глупой я могу казаться, даже не пытаясь делать это нарочно», — промелькнуло у Перл.
— Вот и хорошо, — одобрительно кивнул Люк. — У меня есть чистое белье, я постелю вам на диване. Я бы предложил свою кровать, но…
— Нет-нет, диван подойдет! — поспешно заявила Перл, испугавшись того видения, которое возникло у нее при упоминании кровати.
Пока Сент-Клер ходил за бельем, она с тоской смотрела на жесткий диван и мысленно себе говорила: «Ничего, потерпи. Помни о Фэрборне!»
Люк вернулся через минуту и с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что он привык это делать сам, расстелил простыни.
— Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится, Пегги.
Она кивнула и пробормотала:
— Спасибо. Вы гораздо добрее, чем…
— Чем вы ожидали? Вы к этому не привыкли? Не сомневаюсь, особенно если вы служили у людей, принадлежащих к так называемому высшему обществу. Я рад, что вы здесь. Не все лондонцы такие бесчувственные, как Маунтхиты и им подобные.
Явная враждебность Сент-Клера по отношению к высшему обществу озадачила ее. Неужели все люди его круга так относятся к аристократам? Перл чуть было не спросила его об этом, но вовремя спохватилась — такой вопрос прозвучал бы странно в устах простой служанки.
— Думаю… нет, не все, — пробормотала Перл. — Спокойной ночи.
Сент-Клер тоже пожелал ей спокойной ночи, позвал собаку и скрылся в своей спальне. Перл долго смотрела на закрывшуюся дверь. Наконец села, сняла туфли — единственную часть туалета, которую она посмела снять, — и вытянулась на диване.
Диван оказался немного коротковат. Если бы она была такой же маленькой толстушкой, как Хетти, ей, конечно, было бы удобнее, но выбирать не приходилось. Перл лежала с открытыми глазами час или дольше — ей не давали покоя мысли о странном хозяине этой квартиры.
Когда же она, наконец, уснула, ей приснился странный сон. Ей снилось, что она в объятиях мужчины с сильными руками и мелодичным голосом проплывает по великолепным бальным залам, но что это были за залы, она не могла понять. Проснувшись утром, Перл пыталась как-то истолковать свой сон; ей почему-то казалось, что это для нее жизненно важно.
— Значит, тебе она нравится? — спрашивал он у Аргоса.
Держа песика под мышкой, Люк спускался на рассвете по стене дома, и Аргос в знак согласия помахивал хвостом.
Вскоре после того, как он поселился в этом доме, Люк заприметил довольно глубокие выщерблины в стенах, куда можно было поставить ногу, и теперь он пользовался этим маршрутом едва ли не чаще, чем лестницей. Сегодня Люк им воспользовался, чтобы не разбудить гостью — когда он осторожно заглянул к ней десять минут назад, она все еще сладко спала.
— Но мы не можем оставить ее у себя, — продолжал Люк. — Потому что ты, Аргос, к ней привяжешься — а что будет потом? Что ж, теперь слезай.
Он опустил Аргоса на тротуар, и тот убежал по своим делам. Люк же, немного помедлив, направился в сторону рынка.
«Почему я не придумал ничего лучшего, почему пригласил Пегги к себе?» — спрашивал он себя. Действительно, зачем при его образе жизни ему нужна женщина — особенно такая, как эта? Ведь она из-за своего слабоумия нуждается в заботе, и, конечно же, ее присутствие осложнит его жизнь во многих отношениях. Что ж, как бы то ни было, ему надо воспользоваться временем, которое у него есть сейчас.
В этот час на рынке царило оживление — бедняки из окрестных кварталов теснились у прилавков вместе с хорошо одетыми слугами из богатых домов, покупая свежие фрукты, овощи и цветы. Время от времени в толпе раздавались пьяные выкрики тех, кто возвращался домой после весело проведенной ночи.
Люк купил пучок чайных листьев и несколько свежеиспеченных булочек и направился во фруктовый ряд. Во всяком случае, он сможет предложить своей неожиданной гостье хороший завтрак, а уж затем отправит ее туда, куда она хочет. Только для этого ему надо кое-кого найти…
— Вот вы где! — раздался у него за спиной звонкий голос.
Люк обернулся.
— Рифля! Тебя-то я и ищу.
Люк пожал грязную руку своего единственного сообщника — тощего паренька с копной светлых волос, торчащих из-под рваной красной шапки.
— Выходит, у вас что-то есть?
Пятнадцатилетнему Рифле на вид было не больше двенадцати — хозяин притона, на которого он работал, почти не кормил его. Люк взял Рифлю под свое крыло два года назад, и с тех пор парень начал немного прибавлять в весе.
— Да, кое-что есть, — ответил Люк. — Столовое серебро и кое-какие побрякушки. Отнесешь на продажу, а из выручки возьмешь свою долю. Часть денег отдашь миссис О'Мэлли, чтобы она вытащила своего непутевого муженька из долговой тюрьмы, а остаток принесешь мне.
Люк достал из кармана сверток, который накануне вечером забрал из своего тайника, и передал его Рифле. Тот приоткрыл сверток и, увидев серебро и бриллиантовое ожерелье, тихонько присвистнул. Затем сунул сверток себе в карман.
— Миссис Брейтман передает Святому свою благодарность, — сказал Рифля. — Ее старое корыто уже нельзя было починить, так что новое подоспело в самый раз.
Люк едва удержался, чтобы не потрепать взъерошенные волосы мальчишки — тот этого очень не любил.
— Что ж, Рифля, удачи тебе.
Кивнув друг другу на прощание, они разошлись в разные стороны. Они всегда старались, чтобы их как можно реже видели вместе.
Покончив с этим делом, Люк стал не спеша выбирать самые лучшие апельсины. Потом, поддавшись неожиданному порыву, остановился возле тележки с цветами и выбрал два букетика фиалок и один — маргариток. «Может, эти цветы заставят Пегги улыбнуться, — подумал он. — Интересно, бедняжке когда-нибудь дарили цветы? Нет, вряд ли…»
Уже подходя к своему дому, Люк решил подняться к себе по лестнице, а не по стене — чтобы не помять цветы. Он отпер входную дверь и, чтобы не испугать Пегги, постучался в дверь гостиной. Не получив ответа, он осторожно приоткрыл дверь.
Пегги сидела на диване, сонно моргая.
— Где… Как… Я… не слышала, как вы ушли, — пробормотала она.
— Я не хотел вас будить, — ответил Люк с улыбкой. Пегги же была просто очаровательна. Ее золотистые волосы выбились из пучка на затылке, на губах блуждала смущенная улыбка. «Как жаль, что такая прелестная девушка слаба умом», — подумал Люк.
— Я принес завтрак, Пегги. — Он снова улыбнулся. — И цветы, чтобы поставить на стол. — Люк с торжественным видом протянул ей букет.
— О, вы и об этом позаботились! — Она вспыхнула. Улыбка, которую он так надеялся увидеть, появилась у нее на губах, и от этого проявления искренней радости у Люка потеплело на душе.
— Садитесь, Пегги, сейчас будем завтракать.
Он достал из сумки чайные листья, булочки и апельсины и выложил все на стол. Затем протянул девушке нож, чтобы она могла почистить апельсин. Люк поставил на плиту чайник, а потом вдруг увидел, как неумело Пегги орудует ножом. Испугавшись, что она может пораниться, он отобрал у нее нож.
— Съешьте булочку, — сказал Люк, очищая апельсин. — Они еще теплые.
Щеки Пегги порозовели. Она молча кивнула и откусила
