глазами.

Какое-то мгновение хозяин нерешительно топтался на месте. Но видя, что новая постоялица не собирается отступать, он что-то проворчал себе под нос и направился к лестнице. Взявшись за перила, он сердито оглянулся: Саммер продолжала стоять у двери неподвижно, скрестив руки на груди и глядя в его сторону. — Твое счастье, черт побери, что я не хочу путаться в дела этого ублюдка Бульдога, — проворчал толстяк и стал нехотя спускаться по ступенькам.

Пока он не скрылся из виду, Саммер стояла с высоко поднятой головой, сохраняя гордую осанку. Хозяину этой гостиницы совсем ни к чему знать, как она устала и какой слабой себя чувствует на самом деле. Детский плач усилился, и девушка приложила ухо к двери, с тревогой прислушиваясь…

Наконец номер был открыт, и они вошли в темное помещение. Слабый свет давала только лампа, висевшая в холле. Саммер с трудом разглядела кровать и неясные очертания свернувшейся на ней крошечной фигурки. Обрамленное длинными вьющимися волосами круглое личико с большими, мокрыми от слез глазами было обращено в их сторону. Губы девочки задрожали, когда она увидела стоявшего в дверях хозяина.

— Пойдем, побудешь со мной, пока не вернется твоя мама, — ласково предложила девушка, протягивая руки к малышке.

Та с готовностью прильнула к ней, уткнувшись в плечо. Взяв ребенка на руки, Саммер поднялась.

— Я присмотрю за ней, — бросила она, проходя мимо нахмурившегося хозяина.

Дверь своей комнаты Саммер открыла легким толчком ноги и первым делом посмотрела на брата. Тот по-прежнему глядел в окно и, похоже, вовсе не заметил ее отсутствия.

Малышка подняла большие глаза. Сердце девушки сжалось от их печального взгляда. Крошке было не более трех лет. Она была такая миниатюрная, такая прелестная даже в своей несуразно большой, бесформенной ночной рубашонке. Светло-каштановые с медным отливом волосы ее завивались в тугие колечки. Вздернутый носик сплошь покрывали веснушки. Малышка с интересом огляделась вокруг и остановила взгляд на прильнувшем к окну Джоне Остине.

— Ну, скажи теперь, как тебя зовут?

Задавая этот вопрос, девушка налила воду в таз для умывания, намочила салфетку и принялась протирать лицо ребенка.

— Мэри Эвелин, — тихо ответила малышка, так что Саммер едва расслышала ее робкий голосок.

— А я — Саммер. Этот мальчик — мой брат. Его зовут Джон Остин.

При звуке своего имени Джон Остин вздрогнул и, обернувшись, ошеломленно уставился на сидящую на его кровати девочку.

— Откуда она взялась?

— Из соседней комнаты. Она останется с нами до тех пор, пока не вернется ее мама.

Глаза детей встретились. На лице мальчика появилась приветливая улыбка. Он подошел к кровати и взял маленькую ручку Мэри Эвелин в свою.

— Она такая хорошенькая, Саммер. Только посмотри на эти кудряшки. — Джон Остин чуть приподнялся и поправил упавшую на лицо малютки прядку. — Почему она плачет?

Саммер думала, что знает своего брата достаточно хорошо и вряд ли что-то в его поведении может ее удивить. Но то, что он может проявить такой трогательный интерес и сочувствие к незнакомой девочке, было для нее полной неожиданностью.

— Она, наверное, голодна, — сказала девушка, с состраданием глядя на ребенка, и подняла крышку сковородки с жарким. — Помой-ка руки, дорогая, а я пока разложу мясо и картошку по тарелкам.

К концу ужина глаза девочки были уже совершенно сухими. Крошечные капельки поблескивали только на ресничках. Малютка то и дело улыбалась, а одна из ужимок Джона Остина даже заставила ее весело рассмеяться.

В памяти наблюдавшей за детьми Саммер всплыло смутное воспоминание из далекого прошлого: маленькая девочка тоже с обожанием смотрит во все глаза на мальчика. Да, высокого, стройного мальчика, который, держа ее за руку, помогает перейти ручей по скользкому бревну. Он уговаривает ее не бояться. И девочке не страшно именно потому, что говорит это он. Та девочка — она сама. А вот мальчик?.. Может, он вообще только плод ее воображения? Промелькнувшее перед мысленным взором видение было столь мимолетным, что девушка совсем не была уверена, было ли оно навеяно действительным событием или являлось всего лишь отголоском каких-то давних мечтаний.

Оставив Джона Остина на детской кроватке, она перенесла Мэри на свою постель и, не раздеваясь, легла рядом. Малышка уютно прижалась к ней и тут же уснула. Саммер, глядя на девочку, с негодованием подумала о ее матери. Они с Джоном Остином должны утром уехать. Кто позаботится об этой крошке завтра вечером?

От чужих проблем мысли незаметно перепрыгнули к собственным. Смогут ли они с братом прожить на своем участке так, чтобы целиком и полностью не зависеть от Сэма Маклина? Тревога за неясное будущее начала вытеснять все остальные чувства. Конечно, еще не поздно кое-что посадить, и она обязательно это сделает. Но потребуются и деньги. Купить надо так много: обувь, инструменты и одежду для работы на огороде, теплое пальто Джону Остину… Эх, не следовало им приезжать сюда! Денег, истраченных на это путешествие, останься они в Пини-Вудс, им бы могло хватить надолго. Ясно пока одно: к Сэму Маклину больше не стоит и обращаться. Кстати, он и в письме своем писал только то, что их ждет дом с участком, и ничего, кроме этого, не обещал. Но, честно говоря, Саммер надеялась на более солидную поддержку. Что ж, винить некого, только саму себя.

И все-таки веки Саммер вопреки ее воле смежились. Давала о себе знать физическая и душевная усталость. Брату с сестрой пришлось много дней подряд находиться в дороге. Тело настоятельно требовало отдыха, и девушка сама не заметила, как задремала.

Разбудили ее пронзительные крики и шум хлопнувшей двери. Стараясь отогнать сон, Саммер потрясла головой и резко села в постели. Похоже было, что вернулась мать девочки. Девушка рванулась к двери и, нащупав замочную скважину, повернула ключ.

Почти одновременно распахнулась еще одна дверь, и в коридор буквально вылетел мужчина. Взглянув на него, девушка чуть не расхохоталась: на бедняге были только брюки и шляпа, зато в руках он держал два больших шестизарядных револьвера.

— Что за чертовщина! — пробормотал он.

Следом из его номера появилась дебелая блондинка, не слишком позаботившаяся о том, чтобы прикрыть свою соблазнительную грудь.

— Куда же ты? Вернись, любовь моя! — произнесла она, хватая мужчину за руки и прижимаясь к нему обнаженной грудью.

Покраснев, Саммер отвела глаза в сторону и постаралась побыстрее проскользнуть мимо этой парочки.

В этот момент со стороны лестницы послышался другой женский голос, пронзительный и истеричный:

— Ах ты… Чтоб ты сдох, ублюдок! Где моя девочка? Если из-за тебя с ней случится что-нибудь, я… я уничтожу тебя! Мэри Эвелин! Мэ-э-ри!

— Ваша дочурка у меня, — поспешила сообщить женщине, Саммер, но та была уже внизу и не слышала ее.

Хозяин гостиницы поднялся с диванчика, установленного за стойкой конторки.

— Закрой свой проклятый рот! Ты всех здесь перебудишь!

— Ты… ты негодяй! Мэ-э-ри! — Женщина уже рыдала.

— Она у меня, — вновь обратилась к ней Саммер.

Незнакомка повернулась. Это была совсем юная девушка с обрамленным густыми тусклыми локонами лицом и маленьким вздернутым носиком. Розовое сатиновое платье, подол которого сзади доходил до пола, а спереди имел непомерно огромный вырез, было немного великовато для ее худощавой фигуры. Глубоко запавшие явно от долго копившейся усталости глаза пристально взглянули на Саммер, и обладательница их бросилась вверх по лестнице.

— Где она?

— Забирай-ка свое отродье и выметайся отсюда! — закричал ей вслед оставшийся внизу хозяин