Схватив очки, я вижу, как они сбрасывают бомбы, и те сыплются на город, точно над нашим штабом. Затем первая волна бомбардировщиков удаляется, и появляются две другие, чтобы тоже освободиться от своего смертоносного груза. Только в этот миг мы понимаем, что, если бы не мой приказ о небольшом крюке к северу, то мы бы оказались в самой гуще союзнических эскадрилий, где наш разведывательный самолет был бы практически беззащитен. И сопровождавшие бомбардировщики-истребители не обнаружили нас лишь потому, что мы летели на высоте бреющего полета.
Несколько минут спустя мы приземляемся живыми и невредимыми, но, прибыв во Фраскати, попадаем в полнейший хаос. Дом, где располагался штаб генерала Штудента, оказался нетронутым, но от нашего остались одни развалины. Когда мы хотим туда проникнуть, один офицер предупреждает нас, что сквозь дом пролетели две бомбы замедленного действия, ушли в глинобитный пол погребов и могут взорваться в любой момент. Однако, в спальне остались важные бумаги, как раз с результатами наших расследований. И мы взбираемся по обломкам, перешагиваем через балюстраду нашей лоджии и, несмотря на беспорядок, царящий в комнате, обнаруживаем наши досье. Несколько мгновений спустя мы уже на улице.
Жертвы среди гражданского населения, должно быть, были очень велики. Однако почти все немецкие службы избежали разрушения. Военные уже восстанавливают телефонные линии, которые, надо сказать, сильно повреждены. Я же должен срочно отправиться в Рим на встречу с несколькими итальянскими офицерами, которые, по моим сведениям, намереваются освободить дуче. Естественно, я хочу знать их планы, чтобы мы не помешали друг другу.
Через несколько минут разговора я убеждаюсь, что, хотя молодые люди и выказывают похвальный энтузиазм вместе с очень серьезной решимостью, их приготовления продвинулись не так далеко, как наши. Когда я прощался с этими «заговорщиками», уже почти наступила ночь, а я еще должен пересечь весь Рим, чтобы встретиться с Радлем, ждущим меня в конторе одной немецкой службы. Веду машину медленно, поскольку на улицах непривычное оживление. Люди толпятся вокруг уличных громкоговорителей, а, выехав на Виа Венето, я вынужден двигаться со скоростью пешехода. Одно сообщение из громкоговорителей приветствуют шумными возгласами, я слышу крики: «Да здравствует король!»; целуются женщины; собравшиеся в кучки люди что-то страстно обсуждают. Это все более интригует, и, остановившись, я задаю вопрос прохожему, который и сообщает мне катастрофическую новость: Италия сложила оружие.
Конечно, положение наших войск на полуострове критическое. По правде говоря, мы ожидали этой капитуляции, но никто не думал, что она придет так скоро. Во всяком случае, это событие задержит выполнение моей миссии — или даже сделает ее невыполнимой.
Несколько дней спустя я узнаю, что генерал Эйзенхауэр предвосхитил события, объявив итальянскую капитуляцию в тот же самый день, но еще в 18 часов 30 минут, по радио Алжира. Тем самым он поставил правительство Бадольо перед свершившимся фактом, по крайней мере, что касалось точного часа прекращения боевых действий. С другой стороны, союзники назначили высадку в Салерне на ночь с 8 на 9 сентября, и уже не могли изменить эту дату. Эта операция должна была облегчить задачу нового «союзника», удерживая основную часть немецких войск вокруг Салерно. Согласно донесениям разведывательных служб, мы даже полагали, что союзнический штаб предполагал высадку авиационного десанта в Риме, что поставило бы наши слабые силы в, по меньшей мере, неприятное положение. Стало быть, о массированной бомбардировке Фраскати было условлено во время переговоров между представителями Бадольо и союзнического Главного командования с целью дезорганизовать Генеральный штаб немецких войск в Италии. Эта часть плана не достигла цели. Мы сохраняли связь со всеми нашими войсками, разумеется, приведенными в состояние боевой готовности.
Ночь с 8 на 9 сентября прошла спокойно, за исключением нескольких стычек между итальянскими и немецкими войсками к югу от Рима. В течение дня 9 сентября, однако, имели место серьезные столкновения в окрестностях Фраскати, где сосредоточены немецкие службы. Тем не менее, к вечеру нам удается прочно удерживать всю зону Сабинских гор. Немецкие части понемногу приближаются к Риму, занятому и окруженному несколькими итальянскими дивизиями.
Между тем, признавая необходимость отложить на несколько дней попытку освободить дуче, я по-прежнему ищу подтверждений его присутствия в отеле на Гран-Сассо. Первые указания на это мне были даны, пусть и невольно, двумя итальянцами, но мне бы хотелось получить еще какое-нибудь подтверждение, и, если возможно, то от немца. Нечего и думать, чтобы послать своего человека, прямо в этот отель, связанный с внешним миром одной лишь канатной дорогой. Я ломал голову, ища подход, выглядевший бы достаточно невинным, и накануне итальянской капитуляции наконец-то нашел человека, который требовался. В Риме у меня был знакомый военный врач немец, очень честолюбивый парень, давно уже мечтавший о какой- нибудь славной награде. Я решил использовать его стремление к почестям и вечером 7 сентября объяснил ему, как он может снискать благоволение начальства.
До настоящего времени немецкие солдаты, заболевшие малярией — а таких было много, — посылались на излечение в Тироль. Я же предложил моему медику «по собственной инициативе» отправиться в горный отель на Гран-Сассо — который я будто бы хорошо знаю, — чтобы выяснить, можно ли это заведение, расположенное на высоте примерно 2000 метров, превратить в дом отдыха. Я упираю на то, что надо на месте поговорить с управляющим, посмотреть, сколько имеется коек, осмотреть санузел и так далее, а также немедленно начать переговоры. Мое предложение было принято: утром 8 сентября мой славный врач отправился на машине в путь. Я тут же начал беспокоиться.
Сможет ли он вернуться, увижу ли я его снова живым и невредимым?
На следующий день мой «шпион поневоле» возвращается, очень расстроенный мыслью, что из-за итальянской капитуляции этот прекрасный план, вероятно, окончится ничем. Не жалея подробностей, он рассказывает мне, как, проехав Акилу, попал в долину, где находится подъемник. Но все его усилия проникнуть далее были напрасны. Дорога к подъемнику перегорожена шлагбаумом и к тому же охраняется несколькими постами карабинеров. После длительных переговоров с последними, он все-таки получил разрешение позвонить в отель. Однако ответил ему не управляющий: на другом конце провода какой-то офицер уведомил его, что Кампо-Императоре объявлен военным полигоном, и, следовательно, всякое иное использование плато и зданий на нем воспрещается. По наблюдениям врача, речь идет о достаточно крупных маневрах; в долине он заметил радиофицированный автомобиль, а подъемник постоянно в действии.
В последней деревушке жители рассказали ему невероятные истории: похоже, что гостиница занята совсем недавно, и сразу же из нее был выслан весь гражданский персонал, а номера переоборудованы, чтобы разместить в них примерно двести солдат. Несколько раз в долину вроде бы приезжали старшие офицеры;
