Крошечную шлюпку швыряло по прихоти моря. Лайла примирилась с мыслью, что они утонут. Вопрос был только в том, когда это случится. Они были совершенно одни среди чудовищной черной необъятности бушующей стихии. Лайла больше ни разу не видела другие шлюпки с тех пор, как каждая из них была опущена на воду. Их завертело и унесло, как пробки в водовороте. Она сомневалась, что кто-либо из них когда-нибудь снова увидит землю.

Должно быть, наконец наступило утро, потому что чернота, окружавшая их, слегка просветлела до пугающего грязно-серого оттенка. Лайла с трудом подняла голову и нахмурилась при звуке, который, казалось, не являлся частью ревущего ветра и волн. Какие-то более ритмичные удары…

– Матерь Божья! – вырвалось у Джосса, и Лайла резко выпрямилась от ужаса. – Буруны! Впереди нас буруны!

Истинный смысл предостережения не дошел до Лайлы до тех пор, пока она не увидела белую пену бурунов, прорезающихся сквозь черноту неба и моря. Вначале она обрадовалась, что земля так близко… но потом увидела камни. Огромные, серые, острые камни, которые торчали из моря, словно гигантские зубы.

Было слишком поздно поворачивать обратно. Предательская линия прибоя была прямо перед ними; они были уже почти рядом со скалами, когда Джосс увидел их. Ветер гнал шлюпку, как ребенок бумажный кораблик, и не было такой силы на земле, которая помогла бы им избежать этих камней.

– Гребите же! Гребите, черт бы вас побрал! – закричал Джосс.

Они старались. Мускулы вздувались под мокрыми рубашками и бриджами, когда мужчины налегали на весла как одержимые, перемежая проклятия с молитвами. Но океан опередил их, своей могучей дланью подхватив шлюпку и швырнув ее прямо на неровную линию скал с убийственной точностью метателя копья. Лайла в ужасе наблюдала, как они неслись прямо к огромной черной массе, вздымающейся из моря.

– Держись! – заорал Джосс.

Лайла нырнула вниз, ухватившись за край сиденья с такой силой, что стало больно рукам. Она закрыла глаза – и в этот момент они врезались.

Шлюпка ударилась о скалы с пронзительным стоном, как умирающая лошадь, ее днище распоролось при первом же ударе. Море снова подхватило лодку и швырнуло обратно на камень с еще одним сотрясающим треском. Огромный бурун накрыл их.

Лайла увидела гигантскую волну, возвышающуюся над ними, и закрыла лицо руками. Волна ударилась в лодку и подхватила Лайлу с собой, выбросив за борт. Она не успела ни вздохнуть, ни закричать.

Она ушла вниз, в ледяную черную глубину океана, борясь и брыкаясь, чтобы ее не утянуло на дно. Она никогда не была хорошей пловчихой, и ее сковывала мокрая юбка, но она пыталась выплыть на поверхность, сражаясь за глоток живительного воздуха. В том, что ей это удалось, не было ее заслуги. Море, затянув ее вниз, просто выплюнуло обратно. Она выскочила на поверхность, как пробка из бутылки.

Волны обрушились на нее, чуть не утопив. Она закашлялась, голова вновь ушла под воду. Наконец ей удалось глотнуть воздуха и потом закричать. Другие, должно быть, где-то поблизости, барахтаются в море, как и она. Ей показалось, она услышала чей-то слабый ответ, но не была уверена. Затем ее накрыла еще одна волна и унесла вниз и в сторону.

Снова вынырнув на поверхность, она стала хватать ртом воздух. Туфли потерялись, и эта маленькая потеря слегка добавила ей плавучести. Обратный прибойный поток тянул ее, тащил обратно в море. Она боролась с ним изо всех сил, пытаясь грести к берегу, который не мог быть очень далеко.

Должно быть, она снова закричала, потому что чей-то голос ответил ей. На этот раз она была уверена, хотя океан грохотал вокруг нее, и его рокочущий рев гудел в ушах.

– Лайла!

Тяжело дыша, она повернулась в воде и увидела черную голову, быстро плывущую позади нее, – и огромный черный вал, надвигающийся на плывущего сзади. Ее глаза расширились, и она открыла рот, чтобы предостерегающе закричать. Волна обрушилась прежде, чем она успела произнести хотя бы звук. Поток воды ударил по ней с силой рухнувшей кирпичной стены. Ее снова затянуло в глубину.

Она отчаянно брыкалась, загребала руками и сражалась, но на этот раз океан, казалось, твердо решил удержать ее. Когда она уже думала, что ее легкие разорвутся от нехватки воздуха, океан снова выплюнул ее. Она закашлялась, вынырнув на поверхность, понимая, что долго так не продержится. Она исчерпала все свои силы. Легче не бороться, просто погрузиться в глубину…

Затем возникшая из ниоткуда сильная рука обхватила ее за шею, вытаскивая из мертвой хватки обратного потока.

– Все в порядке, ты теперь в безопасности, – прокричал Джосс ей на ухо. Лайле хотелось смеяться, хотелось плакать, хотелось обвинять судьбу, которая довела их до этого, но она не смогла сделать ничего, потому что в этот момент еще одна волна обрушилась на них, потянув обоих под воду. На мгновение она испугалась, что ее утянет от Джосса, но он не выпустил ее, решительно плывя к поверхности и таща ее за собой, при этом она своим слабым барахтаньем мало помогала ему.

Долгие, бесконечные часы они вместе сражались с океаном. Лайла не единожды уже готова была сдаться, но Джосс ни разу не дрогнул. Если бы не его неутомимая сила, она уже давно утонула бы. Один раз черные глубины почти затянули ее, утащив прочь, когда она измученно прислонилась к его крепкому телу. Она погружалась в черный безмолвный покой, когда он снова нашел ее и вытащил обратно в ужасную реальность бури, схватив рукой за волосы. После этого он снял с себя рубашку и обвязал один рукав вокруг ее талии, а другой вокруг своей.

Где-то в течение этих часов он нашел брус и подтащил ее так, чтобы она могла держаться за него обеими руками. Он тоже держался одной рукой, а другой поддерживал ее. Их носило взад-вперед по волнам, кружило, подбрасывало вверх и швыряло вниз до тех пор, пока Лайла не потеряла всякое представление о времени, месте и вообще о чем бы то ни было. Единственной реальностью было жестокое неистовство бури. Потом она снова услышала грохот прибоя.

– Шевели ногами, черт побери! Шевели!

Она понятия не имела, как долго он кричал это ей в ухо, но наконец смысл его приказания дошел до нее. Она заработала ногами, и он делал то же самое до тех пор, пока в конце концов они не увидели пенящиеся волны, разбивающиеся о берег – другой берег, на этот раз без смертельных острых камней, охраняющих его от всех пришельцев. Лайла не могла разглядеть ничего, кроме темной массы за пределами разбивающихся волн, но она поняла, что это земля. Земля! Осознание этого пробудило в ней последние остатки сил, и она лихорадочно заработала ногами, как и Джосс, и в конце концов их усилия спасли их. Гигантская волна подхватила брус и швырнула их к берегу. Лайла выпустила из рук доску. Новые волны обрушились на нее, пытаясь утащить обратно в водоворот, но здесь было мелко, и она смогла проползти вперед на животе по песчаному дну до тех пор, пока наконец полностью не выбралась из воды, освободившись от смертельной хватки разбивающихся о берег волн. Затем она рухнула на землю и лежала неподвижно. Вода продолжала литься на нее, но это был дождь. Не успела мысль, что она в конце концов не утонула, отпечататься в ее сознании, как полнейшее изнеможение овладело ею и больше она уже ничего не помнила.

Тепло солнечных лучей на лице разбудило ее. Долгое время Лайла лежала неподвижно, купаясь в блаженном тепле, не понимая, где она, не сознавая ничего другого, кроме исцеляющего теплого солнца. Мало-помалу она начала ощущать песчаный бугор под щекой и тот факт, что, несмотря на тепло сверху, она решительно мокрая. Нахмурившись, она открыла глаза.

Длинная искрящаяся полоса белого берега открылась ее взору. Лайла недоуменно заморгала, подняла голову и огляделась. Берег, казалось, тянулся на многие мили, пока, изгибаясь, не исчезал из виду. Перед ней, в дюжине ярдов, пальмы и подлесок отмечали конец берега. Позади нее, в паре шагов от ее голых ног, ласково плескались голубые воды бухты. За ней простирался океан, такой безмятежный, словно недавнего кошмара и не было вовсе.

Джосс! Что с ним случилось?

Лайла села, при этом каждое движение отдавалось болью во всем теле, и огляделась. Во все стороны, насколько хватало глаз, простирался белый песок, чистый и нетронутый. Не было видно никаких признаков присутствия Джосса, никаких признаков жизни, не считая двух крабов, которые проворно бегали к морю и обратно, да единственной кружащей над головой крачки. Ее сердце сжалось. Неужели он спас ее только для того, чтобы утонуть самому?

Эта мысль заставила ее подняться на ноги и обнаружить, что ноги плохо ее держат. Она немного постояла неподвижно, неожиданно поежившись от холода, несмотря на сияющее солнце. Задрожав, Лайла обхватила себя руками и опустила глаза. Подол когда-то небесно-голубого платья был покрыт песком, а мокрые юбки облепляли ноги. Чулки она, очевидно, потеряла во время сражения с морем. Вначале она стряхнула песок, затем потрясла мокрыми юбками. Тонкий муслин платья скоро высохнет сам, но она знала, что если хочет как следует обсохнуть, то ей стоило бы снять нижнюю юбку и рубашку. Но не могла же она раздеться на общественном пляже или разгуливать в одном платье без защищающего скромность нижнего белья. Поэтому она останется мокрой и дурно пахнущей до тех пор, пока солнце не высушит ее одежду снаружи или пока она не найдет какой-нибудь уединенный, укромный уголок.

Продолжая осмотр, Лайла поднесла руки к волосам и обнаружила, что они всей мокрой спутанной массой лежат на спине. Закрутить их в узел было бы невозможно, даже если б у нее были шпильки. Она ничего не могла сделать, кроме как оставить их неопрятно висеть. Смахнув