кроватью. Боже! Бросив шляпу на кровать, я опустилась на колени, чтобы достать их. Пальцы смогли подцепить только один листок. Подняв его, я быстро прочитала:
Первый листок на этих словах заканчивался, и хотя я понимала, что нарушаю все правила приличия, я нырнула под кровать за другим листком. Распластавшись на полу, я влезла под кровать до самой талии, и лишь тогда мои пальцы нащупали листок. Вдруг дверь открылась, тут же закрылась, послышались шаги, которые замерли рядом со мной. Я застыла в этой нелепой позе, хотя мой разум кричал, что я должна выбраться и бежать либо полностью заползти под кровать.
– Миссис Бушерон?
– Да, – откликнулась я, решая вопрос, не оставить ли письмо под кроватью. В этом случае он мог лишь гадать, читала я его или нет, во всяком случае, он не поймал бы меня с ним в руке.
– Вы представляете собой весьма интересное и волнующее зрелище. Вы не застряли?
Он дерзко коснулся рукой моего левого бедра, затем задержался на том месте, где не следовало.
– Нет! – взвизгнула я, попыталась выпрямиться, стукнулась головой о деревянную перекладину и прикусила язык.
– А что вы там делаете?
– Распиваю чаи, – сказала я, скрипнув зубами и пытаясь вылезти из-под кровати.
Наконец это произошло, и я оказалась с ним лицом к лицу. Он с суровым видом забрал листки письма из моих рук.
– У вас есть шляпа! – воскликнула я.
– Стало быть? – Он сурово насупил брови.
– Мужчина прошлой ночью был в такой же шляпе! Я пришла, чтобы отполировать мебель, и обнаружила шляпу.
– Вы хотите спросить, действительно ли я настолько презренный человек, чтобы угрожать женщине ножом, миссис Бушерон?
Это прозвучало настолько саркастически, что мои подозрения показались мне смехотворными.
– Нет... Я не знаю... Просто я увидела шляпу, когда вошла в комнату, и схватила ее. Листки из-под нее разлетелись, и...
– Почему бы нам не притвориться, что этого не было?
Он протянул мне руку помощи. У меня не было выбора, кроме как протянуть ему свою. Когда я встала, его взгляд остановился на моих губах, он шагнул ко мне, и его грудь прикоснулась к моей, послав импульсы любовного пламени взамен сомнений и смятения. Сандаловое дерево подействовало на мои чувства, мне захотелось большего. Атмосфера в комнате изменилась от определенно холодной до откровенно жаркой. Когда я попятилась, он последовал за мной.
Я на ощупь отыскала ручку двери и взялась за нее.
– Именно так, – сказала я. – Ничего этого не было.
Однако вместо того, чтобы бежать из комнаты, я посмотрела на его губы. Он застонал.
– И этого тоже не было, – прошептал он, наклоняясь ко мне.
Его губы легко коснулись моих, словно давая возможность ощутить нежное прикосновение мягкой и гостеприимной плоти. Его язык скользнул к моей нижней губе, и я приоткрыла ее, желая попробовать его на вкус и узнать, что за наслаждение он предлагает.
Молния и волшебное ощущение пронизали меня, когда его нежный поцелуй превратился в требование чего-то большего, его тело приникло к моему, и я оказалась прижатой к двери. Его крепкое бедро скользнуло между моих ног, в то время как его язык погрузился в глубину моего рта и затеял пляску с моим языком. Я ощутила жар внутри своего тела, застонала и еще крепче прижалась к его широкой груди. Я обвила руками его шею, ощутила шелк его волос и поцеловала горячо и крепко.
Он застонал. Его руки обняли мои бедра, и я ощутила телом его твердость. Затем его пальцы скользнули к моей груди и коснулись ее. И теперь каждая моя клеточка рвалась к нему, я была больше не в силах сопротивляться желанию.
– Пожалуйста, – прошептала я, когда после обжигающего поцелуя он накрыл ладонями мои груди. – Я не должна здесь находиться. – Я произнесла это с трудом, задыхаясь от возбуждения. Голова у меня кружилась, пульс стучал в висках молотом.
Страсть сжигала нас обоих.
– Я хочу тебя так сильно, что не могу дышать. – Он медленно отступил назад.
Все мое тело жаждало прикосновений. Моим рукам хотелось касаться его, я мечтала о новых поцелуях. Мне нужно было немедленно уходить.
– Это только начало, – тихо сказал он. Повернув ручку двери, я выскользнула из комнаты и тут же врезалась в мистера Галье.
– Что за черт!
– Ах, месье Галье, простите меня! – Я попятилась и выпалила первое, что пришло мне в голову: – У меня хлеб в духовке может сгореть!
Он понюхал воздух.
– Пчелиный воск?
– Миссис Бушерон, вы забыли свои принадлежности для полировки. – Мистер Тревельян протягивал мне тряпку и банку с пчелиным воском.
– Спасибо!
Я выхватила принадлежности и понеслась сломя голову вниз по лестнице, буквально спиной ощущая пристальные взгляды. Добежав до центрального холла, я перевела дыхание и огляделась вокруг, придумывая, чем бы заняться, чтобы отвлечься от преследующих меня мыслей. На мраморном столике я увидела несколько писем от миссис Галье, которые ожидали отправки, и вспомнила, что утром положила сюда свое письмо мистеру Гудзону. Его не было. Папаша Джон находился в столовой и был занят полировкой тяжелой деревянной каминной полки.
– Почта уже ушла сегодня?
– Наверно, ушла, миз Жюли. Миз Венгль разговаривала утром с почтальоном. Я слышал их смех и подумал, что, вероятно, они хорошо знакомы.
– Спасибо! Давайте я помогу с полировкой. – Мне сейчас были крайне необходимы какие-либо простые машинальные действия, чтобы восстановить душевное равновесие.
– Не сегодня. Я чувствую себя бодрым, и работа уже сделана. Сейчас я собираюсь отправиться на чердак, может, смогу найти письма, которые вы ищете. Не понимаю, как мог упасть тот чемодан.
– Я тоже пойду!
Я хотела избежать встречи с кем бы то ни было, пока не приду в себя. Я не представляла, что скажу мистеру Тревельяну, когда увижу его, а при мысли о том, что мистер Галье видел мое бегство, меня бросило в жар.
– Вы здоровы, миз Жюли? У вас такой вид, словно вас лихорадит.
Я покачала головой.
– Это просто жара.
– А ведь худшее еще впереди, – сказал папаша Джон.
Мы поднялись с папашей Джоном на чердак. Продолжая искать следы привидений, я проверяла воздух пальцами и заглядывала во все закоулки. Мы обнаружили несколько голубых ящиков, но ни в одном из них писем не было. Проверив отдельные чемоданы, я остановилась как вкопанная в дальнем углу. Возле стопки старых газет на смятой странице из газеты «Пикейун» я увидела сигару. Газета частично обгорела, как и края стопки. «Кто-то побывал на чердаке, курил сигару и собирался устроить пожар!» – подумала я.
Я почувствовала спазм в животе, мне стало дурно. Из пансионеров к сигарам имел отношение только мистер Тревельян. Я сказала себе «нет», но этим сомнения не рассеяла. Затем я вспомнила мистера Латура и его угрозу, что есть другие способы добиться того, чего он хочет. Пожар мог быть одним из способов выжить меня и мою семью из «Красавицы». Но для чего?
Несколько лет назад, когда золото и Жан-Клод исчезли, мой дом обыскали снизу доверху. Мистер Латур руководил поисками и заявил, что я не имею отношения к краже. Я верила, что Жан-Клод не оставил бы меня и Андре.
Сунув сигару и остатки газеты в карман, я почувствовала себя так, словно у меня наконец появился ключ для расшифровки и я смогу наконец выяснить, кто же он, мой таинственный враг. Мне не пришлось долго ждать. Спустя час я увидела на улице перед нашим домом двоих мужчин. Один из них фотографировал особняк. Другой держал в руках блокнот и что-то записывал.
Я вышла из дома.
– Джентльмены, я прошу объяснить, что вы здесь делаете.
– Мадам, пожалуйста, отойдите в сторону. Вы портите кадр, – сердито произнес фотограф.
Я встала перед камерой.
– Это мой дом, и никаких фотографий не будет. Дайте объяснения, иначе я обращусь к властям.
– Нет повода для того, чтобы быть такой нелюбезной, – сказал другой джентльмен, вытирая носовым платком пот со лба. – Мы собираем необходимую информацию для предстоящего аукциона. Нам потребуется не больше одной минуты.
Я почувствовала, что каменею.
– Что вы сказали?
– Джентльмены, очевидно, ошиблись, – уверенным тоном заявил мистер Тревельян, появляясь из густой тени под развесистым дубом и строго глядя на мужчин.
– Как бы не так! – вспылил фотограф. – У нас есть информация от мистера Латура, что эта недвижимость скоро будет выставлена на аукцион. Мы никогда не ошибаемся.
– На сей раз вы ошиблись, – ледяным тоном произнес мистер Тревельян. – Предлагаю вам немедленно удалиться. Если вернетесь снова, я сочту себя вправе открыть стрельбу.
Мужчины изобразили гнев и возмущение, тем не менее собрали свою аппаратуру и удалились. Мистер Тревельян был абсолютно невозмутим, ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Я могла бы заставить их убраться, – сказала я, пытаясь избавиться от ощущения, что утрачиваю контроль за собственной жизнью.
– Я счел невозможным для себя праздно наблюдать за тем, как вас со всех сторон атакуют. Почему угрожают вашей семье и вашему дому?
– Не знаю. –
