— Прежде всего потому, — не теряя хладнокровия, отвечал Петион, — что на большее количество из Тюильри запроса не поступало: по три патрона на каждого национального гвардейца, по сорок — на швейцарца; было выдано столько, сколько просил король.

— Чем же объяснить эту разницу в количестве?

— Об этом вам следует поговорить не со мной, а с королем, сударь; возможно, он не доверяет Национальной гвардии.

— Но я, сударь, просил у вас пороху, — заметил Мандэ.

— Верно; к сожалению, вы не написали требования на его получение.

— Прекрасный ответ! — вскричал Мандэ. — Кажется, это ваше дело, ведь приказ должен исходить от вас.

Разговор становился довольно щекотливым для Петиона; к счастью, дверь распахнулась, и Редерер, член бюро парижского муниципалитета, пришел мэру на помощь, объявив:

— Господин Петион, король ждет вас.

Петион вошел.

Король в самом деле с нетерпением его ожидал.

— А вот и вы, господин Петион! — молвил он. — В каком состоянии находится Париж?

Петион сделал краткий отчет о положении в городе.

— Вы ничего больше не хотите мне сказать, сударь? — спросил король.

— Нет, государь, — отвечал Петион. Король пристально посмотрел на Петиона.

— Неужели ничего?.. Совсем ничего?. — .

Петион широко раскрыл глаза, не понимая, чем вызвана такая настойчивость короля.

Король в свою очередь с нетерпением ждал, когда Петион поднесет руку к глазу; это, как помнят читатели было условным знаком, который должен был означать что мэр Парижа принял двести тысяч франков и король может на него рассчитывать.

Петион почесал за ухом, но подносить палец к глазу как будто не собирался.

Значит, короля обманули: деньги прикарманил какой-то мошенник.

Вошла королева.

Она появилась как раз в ту минуту, когда король растерялся, не зная, о чем бы еще спросить Петиона, а тот ждал новых вопросов.

— Ну что, — шепотом спросила Мария-Антуанетта у супруга, — он — наш друг?

— Нет, — отвечал король, — он не подал никакого знака.

— Ну так мы возьмем его в плен!

— Могу ли я удалиться, государь? — спросил Петион.

— Ради Бога, не выпускайте его! — взмолилась Мария-Антуанетта.

— Нет, сударь; я попрошу вас задержаться еще на одну минутку; мне еще нужно с вами кое о чем поговорить, — прибавил король во весь голос. — Пройдите в этот кабинет.

Для тех, кто находился в кабинете, это означало:

«Я вам поручаю господина Петиона; следите за ним и никуда его не выпускайте.»

Находившиеся в кабинете отлично все поняли; они окружили Петиона, и тот понял, что стал пленником.

К счастью, там не было Мандэ: он отбивался от только что полученного приказа, предписывавшего ему явиться в ратушу.

Итак, обе стороны вели перекрестный огонь: Мандэ вызывали в ратушу, как вызвали в Тюильри Петиона.

Мандэ это приглашение было не по душе, и он никак не мог решиться его принять.

Что до Петиона, то он оказался тридцатым в крошечном кабинете, где и четверым было бы тесно.

— Господа! — проговорил он спустя минуту. — Здесь долее оставаться невозможно: мы задохнемся.

Все были с ним совершенно согласны, никто не воспротивился тому, чтобы Петион вышел из кабинета, однако все последовали за ним.

Кроме того, возможно, никто не посмел задержать его открыто.

Он пошел по первой подвернувшейся лестнице; она привела в комнату первого этажа, выходившую в сад.

Он ужаснулся при мысли, что дверь в сад может быть заперта; она оказалась открытой.

Петион опять очутился в тюрьме, только более просторной и лучше проветриваемой, но столь же надежно запертой, как и первая.

Однако у него появилась надежда на спасение.