но она робкое создание. А тут еще его четвероногий любимец не слишком помогал делу. Она бросала испуганные взгляды на собаку и вскидывала на него глаза всякий раз, когда псина рычала на нее.

Мак-Бейн уже было решил схватить ее, перекинуть через плечо и внести в дом, однако удержался. Но сама эта мысль развеселила его. Он предложил ей руку и терпеливо ждал, когда она примет ее.

Джоанна увидела по его глазам, что он догадался, как она боится его, и что ему эти ее страхи кажутся забавными. Она глубоко вздохнула и вложила свою руку в его огромную ладонь.

Мак-Бейн наверняка почувствовал, как она трепещет. Однако он был лаэрд, и она полагала, что нельзя достичь такой власти, не имея хотя бы каких-то джентльменских манер, и надеялась поэтому, что он не станет говорить о ее позорном поведении.

— Почему вы дрожите?

Она попыталась выдернуть свою руку. Однако это ей не удалось. Он держал ее и явно не собирался отпускать.

И прежде чем Джоанна нашлась что ответить, он повернулся и потащил ее за собой по ступенькам через вход.

— Из-за вашей необычной погоды, — наконец проговорила она.

— Из-за нашей — чего? — Он был в замешательстве.

— Ничего, милорд.

— Объясните, что вы имели в виду, — приказал он. Она вздохнула:

— Николас говорил мне, что здесь весь год стоит теплая погода… Я думала, что он рассказывал вам о своей… — Она вздрогнула, собираясь сказать «лжи», но тут же одернула себя. Лаэрд не смог бы понять, как забавна она была с возмутительной выдумкой своего братца о «солнечном климате» Нагорья.

— Рассказывал мне — о чем? — спросил Мак-Бейн, заинтригованный ее внезапным румянцем.

— Он говорил, что здесь необычны такие холодные ветры.

Мак-Бейн едва не расхохотался. Как раз погода была необыкновенно мягкой для этого времени года. Но он одернул себя и даже не улыбнулся. Молодая леди уже обнаружила свою уязвимость, а он понимал, что его насмешки над ее наивностью вряд ли смягчат ее отношение к нему.

— А вы всегда верите словам своего брата? — только и спросил он.

— Да, конечно, — ответила она, и он понял, что она действительно во всем доверяет Николасу.

— Я это вижу.

— И я дрожу от холода, — сказала она, не зная, что бы такое выдумать поубедительнее.

— Нет, не холод причина того, что вы дрожите.

— А что же тогда?

— Просто вы боитесь меня.

Он ожидал, что она опять солжет ему, но не угадал.

— Да, — вымолвила она, — я боюсь вас. А еще я боюсь вашу собаку.

— Мне нравится ваш ответ.

Он наконец отпустил ее. Но она была так удивлена его замечанием, что забыла отнять свою руку.

— Вам нравится, что я боюсь вас? Он улыбнулся:

— Что вы боитесь меня, я уже понял, Джоанна. Мне нравится, что вы сами сказали мне это. Вы не смогли солгать.

— Вы бы догадались, что я лгу.

— Конечно.

Это прозвучало у него нестерпимо высокомерно, но она не обиделась — ей казалось, что такой огромный, неустрашимый воин и должен быть высокомерным. Спохватившись, она убрала руку и оглянулась, осматривая вход, который они миновали. Справа поднималась широкая лестница с деревянными перилами, украшенными резным орнаментом. За лестницей начинался коридор, и слева от входа виднелась большая зала. Она была разрушена. Джоанна остановилась на верхней ступеньке и глядела на развалины. Стены обуглились, а крыша залы, от которой мало что осталось, нависала широкой полосой, удерживаясь на потемневших опорах. В воздухе висел застарелый запах дыма.

При виде этого опустошения у нее сжалось сердце, и она почувствовала, что готова заплакать.

Мак-Бейн наблюдал за сменой выражения ее лица.

— Это сделали люди моего мужа, не так ли? — Да.

Она обернулась и посмотрела на него. Он увидел в ее глазах глубокую печаль и понял, что у нее есть совесть. Это ему чрезвычайно понравилось.

— Здесь совершилась ужасная несправедливость.

— Это правда, — согласился он. — Но вы за нее не ответственны.

— Я могла бы попытаться ходатайствовать перед мужем…

— Сомневаюсь, чтобы он прислушался к вам, — возразил Мак-Бейн. — Скажите-ка мне вот что, Джоанна. Знал ли ваш супруг, что его вассал был причиной здешнего разорения?

— Он знал, на что способен Маршалл, — отозвалась она.

Мак-Бейн кивнул. Сжав руки за спиной, он продолжал разглядывать ее.

— Вы постарались загладить сделанное, — заметил он. — Вы послали сюда брата за Маршаллом.

— Этот вассал возомнил себя полубогом. Он не пожелал даже слушать, что Рольф умер и что здесь он уже не нужен.

— Он вообще не был здесь нужен. — Голос Мак-Бейна прозвучал резко и тяжело.

Она кивнула в знак согласия:

— Да, он вообще был здесь не нужен. Он вздохнул.

— У Маршалла оказалась власть. Очень немногие люди смогли бы отказаться от нее.

— А вы смогли бы?

Ее вопрос удивил его. Он собирался ответить, что, мол, конечно, он смог бы, но его положение лаэрда было внове ему, и, если по-честному, то не знал, сумел бы он отказаться от достигнутого.

— Я еще не прошел искуса, — признался Мак-Бейн. — Надеюсь, однако, что для пользы клана я смогу сделать все, что бы от меня ни потребовалось; но я не могу ничего сказать наверняка, пока не встал перед таким выбором.

Его честность понравилась Джоанне, и она улыбнулась:

— Николас сердился на вас из-за того, что вы не разрешили ему преследовать сбежавшего Маршалла. Он рассказывал, как вы поспорили, а затем вы заставили его крепко уснуть Л когда он открыл глаза после этого сна, Маршалл валялся у его ног.

Мак-Бейн улыбнулся. Николас, конечно же, смягчил эту кровавую историю.

— Вы согласны выйти за меня, Джоанна?

Он произнес это, выделяя каждое слово. Теперь он не улыбался. Джоанна собралась духом в предчувствии его гнева и медленно покачала головой.

— Объясните мне причину вашей нерешительности, — приказал он.

Она еще раз покачала головой. Мак-Бейн не привык, чтобы ему перечили, но теперь он постарался не выказать своего неудовольствия. Он не мог похвастать умелым обращением с женщинами, он понятия не имел, что это такое — ухаживать за дамой.

Зачем, Господи Боже мой, в первый раз они предоставили Джоанне право выбора? Николас мог бы просто сказать ей, что собирается выдать ее замуж, и на этом все было бы кончено. И не было бы сегодняшнего спора. Проклятье, сейчас уже прошла бы половина брачной церемонии, и они бы уже обменивались обетами!

— Я не люблю робких женщин. Плечи Джоанны выпрямились:

— Я не робкая, — заявила она. — Меня учили быть осмотрительной, милорд, но я никогда, никогда не была робкой.

— Я вижу. — Он не поверил ей.

— Я просто не люблю высоких мужчин, пусть даже и красивых.

— Вы находите меня красивым?

Как он ухитрился обратить ее слова в комплимент? К тому же он казался удивленным, как будто действительно ничего не знал о своей красоте.

— Вы неправильно поняли меня, сэр, — сказала она ему. — Красота свидетельствует против вас. — Она не стала обращать внимания на скептическое выражение его лица и повторила: — И я особенно не люблю рослых мужчин.

Она знала, что это звучит нелепо, но ее это не волновало. Теперь она не отступала: она смотрела прямо ему в глаза и хмурилась. Ее руки были сжаты на груди, а шея напряглась из-за того, что ей приходилось смотреть на него, запрокинув голову.

— Что вы думаете о моих словах, милорд?

В ее позе и голосе чувствовался вызов. Теперь она смело стояла перед ним. Внезапно ему вновь захотелось расхохотаться.

Вместо этого он вздохнул.

— Это сумасбродные слова, — сказал он ей так искренне, как только мог.

— Возможно, — согласилась она. — Но это не меняет моих чувств.

Но Мак-Бейн решил, что он уже потратил на этот спор достаточно времени.

— Истина состоит в том, что вы не уедете отсюда. Вы останетесь со мной, Джоанна. Завтра мы должны пожениться. И это, между прочим, уже не слова. Так оно и будет.

— Вы женитесь на мне против моей воли?

— Женюсь.

Черт, она опять перепугалась. Такая реакция не устраивала его. Он решил попробовать снова прибегнуть к разумным доводам. В конце концов, не людоед же он! Он может быть и разумным.

— Разве за эти несколько минут вы изменили свое решение и теперь хотите снова вернуться в Англию? А Николас рассказывал мне, что отъезд из Англии весьма привлекал вас.

— Нет, я не изменила своего решения, но…

— Но вы можете заплатить деньги, которые ваш король требует с незамужних женщин?

— Нет.

— Или вам необходим барон Уилльямс? Николас говорил мне, что этот англичанин желал бы жениться на вас. — Он не дал ей времени для ответа. — Не в этом дело. Я просто не позволю вам уехать. Никто другой не получит вас.

— Мне не нужен барон Уилльямс.

— Должен ли я из отвращения, прозвучавшею в вашем голосе, заключить, что барон тоже красивый великан?

— Если вы находите свиней привлекательными, то он красив, милорд; к тому же он маленького роста, хотя его ум и того меньше. Мне он совершенно не подходит.

— Я вижу, — протянул Мак-Бейн. — Итак, вам одинаково неприятны и рослые, и невысокие мужчины. Я прав?

— Вы смеетесь надо мной.

— Нет, я смеюсь над вашими сумасбродными ответами. Николас такой же рослый мужчина, как и я, — напомнил он.

— Да, но брат никогда не обижал меня.

Правда была высказана. Слова вырвались у нее раньше, чем она успела остановить себя. Одна бровь у Мак-Бейна приподнялась при этом заявлении.

Джоанна тут