должно было повергнуть Эвелинду в смятение, но, честно говоря, она слабо представляла себе, что именно ее ожидает. Стремительное развитие событий не оставило Милдред ни малейшей возможности посвятить госпожу в подробности происходящего в первую брачную ночь, а раньше они никогда об этом не говорили. Однако, как ни странно, Эвелинду совершенно не пугала такая неопределенность. До сих пор мужчина, ставший ее мужем, относился к ней очень бережно, и теперь она безропотно покорилась ему. Эвелинда чувствовала — главная опасность исходит от Эдды, мачеха не упустит случая напоследок оскорбить ее.

Эвелинда собралась с духом. Придется потерпеть еще один раз, последний. Главное — перенести все испытания с высоко поднятой головой. Конечно, не в буквальном смысле слова, потому что именно сейчас высоко поднять голову она никак не могла.

Поднимаясь по лестнице и проходя по холлу второго этажа, Каллен не переставая бормотал себе под нос неясные ругательства. Эвелинда испытывала некоторое удовлетворение. Очевидно, не она одна находила Эдду невыносимой.

Он остановился перед комнатой Эвелинды, открыл дверь, но вместо того, чтобы войти, резко обернулся к Эдде, которая, тяжело дыша, торопливо двигалась вслед за ним.

— Церемония первой брачной ночи...

— Надеюсь, мадам, вы не собираетесь настаивать на своем праве присутствовать в качестве свидетеля? — предостерегающе прорычал он.

Эвелинда нисколько не сомневалась — именно на этом мачеха и собиралась настаивать. От такого унижения падчерицы она получила бы особое наслаждение.

— Я... — начала было Эдда, но Каллен не дал ей продолжить:

— Мое терпение на исходе, а я никак не желал бы ударить женщину в день своей свадьбы.

До чего же хотелось Эвелинде посмотреть налицо мачехи в этот момент! Но она только услышала, как Эдда судорожно сглотнула и дрожащим голосом вымолвила:

— Нет, милорд. Конечно, нет.

Он молча ждал. Эвелинда смогла увидеть юбку мачехи, стремительно удаляющуюся прочь. Когда Эдда скрылась из виду, Каллен обратился к шотландцам, которые, вероятно, шли следом за ними:

— Готовьте лошадей. Совсем скоро мы будем внизу.

Совсем скоро? Эвелинда встревожилась. Он в самом деле собирается задрать ее юбку и?..

Каллен развернулся, вошел в спальню, и, судя по звуку, ногой захлопнул за собой дверь. Затем приблизился к кровати и некоторое время стоял неподвижно. Эвелинда испытывала большое желание заглянуть ему в лицо и по его выражению попробовать угадать, что он думает делать дальше. Внезапно он повернулся, пронес ее на руках через всю комнату и положил на расстеленную перед камином шкуру. Он был очень заботлив и даже подогнул край шкуры, соорудив под головой нечто вроде подушки. На секунду встретившись с Эвелиндой взглядом, он кивнул, потом выпрямился и отошел.

Провожая Каллена глазами, Эвелинда раздумывала, что обозначает этот кивок и можно ли считать его обнадеживающим знаком?

Каллен вернулся к кровати, схватил покрывало и одеяло и отодвинул их в сторону. Затем он совершил нечто приведшее Эвелинду в полное замешательство. Он вынул из ножен узкий длинный кинжал, висевший у него на поясе, провел им по своей руке и размазал появившуюся кровь по простыне. Потом выпрямился и двинулся по направлению к Эвелинде. Она следила за приближением своего мужа, совершенно не понимая, чего от него ожидать в следующую минуту. Однако она по-прежнему не боялась его... до тех пор, пока он, пробормотав что-то похожее на извинения, не взялся за подол ее юбки.

Глаза Эвелинды расширились, когда он раздвинул ей ноги. Она почувствовала короткое легкое прикосновение, затем он вернул юбку на место и снова взял ее на руки.

Каллен возвратился к кровати, опустил Эвелинду как раз там, где недавно размазал свою кровь, и быстро прошелся по комнате. Эвелинда следила за ним во все глаза, но он неожиданно скрылся из поля зрения, подойдя к ее раскрытым сундукам, стоявшим в дальнем углу спальни. Она слышала раздававшееся оттуда шуршание, но совсем ничего не видела. Напряженные попытки дотянуться до него взглядом привели к тому, что глаза заболели, и она закрыла их, давая себе отдохнуть.

Наконец она почувствовала под собой его руки и открыла глаза. Он опять сгреб ее в охапку и поднял с постели. Подойдя к выходу, Каллен открыл дверь и громко позвал Эдду. Вернувшись обратно в комнату, он встал рядом с кроватью, держа свою жену на руках.

— Сделано, — солгал он в тот момент, когда Эвелинда услышала совсем близко звук шагов.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Эвелинда сообразила, что мачеха, вероятно, рассматривает следы крови на простыне. Затем раздался голос Эдды:

— Я хочу осмотреть ее.

— Я потратил достаточно времени на всю эту чушь, — зло сказал Каллен. — И не собираюсь ждать, пока какая-то...

— Я осмотрю ее, — настойчиво повторила Эдда и обернулась к двери: — Бет!

Если бы Эвелинда могла прикусить губу, она бы ее прикусила прямо сейчас. Бет была личной горничной ее матери и заботилась о ней почти так же, как Милдред. Скорее всего Бет не станет разоблачать ложь Каллена, но у Эвелинды все же оставались некоторые сомнения. Ведь если обман раскроется, старой служанке грозит ужасное наказание.

Эвелинда вновь посмотрела на Каллена, услышав, как он глухо выругался сквозь зубы. Он положил ее на кровать, но не оставил без поддержки. Мрачный и молчаливый, он неподвижно стоял рядом с ней. В комнате послышался звук медленных прихрамывающих шагов, они приближались к Эвелинде. Увидев Бет и Эдду прямо перед собой, она закрыла глаза. Эвелинде хотелось бы оказаться где угодно, только не здесь, но она была именно здесь, и ей дали об этом знать, разведя ее ноги в стороны.

Раздался голос Бет:

— Все как положено.

— Ты уверена? — спросила Эдда. — Как-то слишком быстро это получилось.

— Вы можете сами посмотреть, миледи, у нее на ногах сверху кровь, — с раздражением ответила Бет.

Эвелинда открыла глаза и встретилась взглядом со старой женщиной, опускавшей подол ее платья. Эвелинда надеялась, что служанка сможет прочесть в ее глазах благодарность, и, кажется, так и случилось — перед тем как отвернуться, Бет еле заметно подмигнула ей.

Теперь Эвелинда поняла, зачем совсем недавно Каллену пришлось залезать к ней под юбку. Он был достаточно опытен и знал — Эдда заставит падчерицу пройти через все возможные унижения и обязательно настоит на тщательной проверке. Очевидно, он размазал кровь с раны на руке по ее бедрам, чтобы мачехе не к чему было придраться.

— Вы удовлетворены? — прорычал Каллен.

— Да. Дело сделано на славу. Теперь вам не удастся от нее отказаться. — Эдда подтвердила свои слова лучезарной улыбкой и посмотрела на Эвелинду: — Счастливого пути, доченька! Пусть в твоей жизни случится все, чего я тебе желаю.

Эвелинда очень хорошо знала, какие надежды питает мачеха, и непременно фыркнула бы, если бы только могла. Каллен сделал это вместо нее. Затем он взял ее на руки и вынес из комнаты.

Через мгновение они уже спустились по лестнице и вышли из дверей главной башни замка. Как только они оказались во внутреннем дворе, к ним подошел один из шотландцев, видимо, дожидавшийся их появления. Каллен быстро сказал ему что-то на гэльском языке, двигаясь к своему коню. Потом передал Эвелинду помощнику, сел в седло и снова взял ее на руки. Он устроил ее поудобнее у себя на коленях, и они тронулись в путь.

Все произошло настолько стремительно, что Эвелинда только ловила ртом воздух. А как же Милдред? И где все вещи? Платья, украшения матери, которые отец отдал Эвелинде и попросил хорошенько припрятать, чтобы Эдда не забрала их себе, портрет матери, надежно укрытый в спальне Эвелинды с тех пор, как Эдда, поселившись в д'Омсбери, приказала снять его со стены и уничтожить. Портрет отца после его смерти хранился там же и по той же причине... Столько всего, с чем она никак не желала бы расстаться! Разумеется, самое главное — это Милдред. И еще Эвелинда надеялась поговорить с мужем по поводу Мака. Вероятно, найдется какая-нибудь возможность взять его с собой. Он ведь тоже шотландец и, наверное, сумеет быстро приспособиться к жизни в замке Доннехэд. Оставлять его в д'Омсбери с Эддой очень не хотелось. Как только Эвелинда уедет, мачеха будет срывать свое плохое настроение и злобу на ком-нибудь другом, и, вероятнее всего, это будет Мак.

Но пока у Эвелинды не было ничего. Даже маленького мешочка с единственной сменой одежды. Она начинает свой путь в новую жизнь, имея только то, что на ней надето. Она вдруг поняла это очень отчетливо и почувствовала, как ее охватывает страх.

Каждая девушка неизбежно испытывает подобные ощущения, когда ее выдают замуж, и Эвелинде еще очень повезло, что она столкнулась с этой проблемой позже, чем большинство других женщин. Она должна была выйти замуж в более юном возрасте, но судьба распорядилась иначе — ее жених утонул, когда ему было всего двенадцать лет. Отец пытался найти подходящую замену, но в это время мать Эвелинды тяжело заболела, и мысли барона д'Омсбери были заняты тревогами о ее здоровье.

После смерти Маргарет д'Омсбери отец Эвелинды отложил поиски мужа для дочери, желая подольше сохранить ее возле себя. Слишком велико оказалось горе от потери жены. Когда-то он обвенчался с девушкой, которую совсем не знал, но вскоре полюбил ее всей душой... В конце концов он вновь вернулся к попыткам устроить будущее Эвелинды, но это было незадолго до его смерти от грудной болезни.

Да, Эвелинда старше многих девушек, начинающих после свадьбы новую жизнь вдали от всего, что им было дорого. Однако сейчас ей от этого нисколько не легче. Ее муж —