узнать, был ли этот гнусный план задуман тобой или моей тетей...

Клодетт вспыхнула.

– ...женщиной, которую я любила как свою родственницу. А она, как я недавно узнала, была уже многие годы твоей любовницей, Эдмунд. Вы с ней два сапога пара, – добавила она с отвращением.

Стало тихо, но воздух был наэлектризован до невероятной степени.

– Ах ты, сучка, – выпалила Клодетт, бросив в Оливию веером, но он задел лишь подол ее платья.

Сэмсон схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул:

– Только посмейте еще раз обозвать ее, мадам, и я сотру с вашего лица эту подлую ухмылку вместе с вашей косметикой.

Его тон был таким ледяным, а взгляд таким пугающим, что она попятилась и замолчала.

Маркотт грозно посмотрел на Эдмунда.

– Это правда?

– Конечно, правда, – в отчаянии вставила Оливия. Маркотт бросил на нее взгляд.

– Я хочу услышать это от Эдмунда, Оливия.

– Я люблю Брижитт, – процедил он сквозь зубы.

– Я понимаю, что ты пытаешься быть убедительным, но это не ответ, – заметил Сэмсон.

Эдмунд медленно покачал головой:

– Тебе всегда удавалось испортить то, чем я дорожил в своей жизни. Зачем ты это делаешь, брат? Потому что я умею обращаться с женщинами? Потому что они всегда предпочитали меня тебе?

– Во всем, что с тобой в жизни случилось, виноват ты сам, Эдмунд. – Он посмотрел на Клодетт. – Ты и она.

– Я? – вырвалось у той.

– Да, и ты, – подхватила Оливия. – Расскажи мне, тетя Клодетт, зачем ты здесь? Почему ты решила приехать в Грасс именно на этой неделе, а не в какое-нибудь другое время?

Клодетт на минуту смутилась, а потом отмела вопрос Оливии.

– Я пошла навестить тебя в Дом Ниван, но тебя не оказалось, и Норман предположил, куда ты могла сбежать.

– Норман?

Клодетт пожала плечами:

– Он просто упомянул это мимоходом.

– Что ж, значит, Норман больше у меня не работает. А твоей ноги, дорогая тетушка, больше не будет в моем магазине.

Это снова разозлило Клодетт, хотя Сэмсон не мог сказать с уверенностью, было ли это связано с запретом приходить в Дом Ниван или с быстрой переменой отношения к ней Оливии.

Клодетт начала медленно к ним приближаться. Ее глаза превратились в щелочки, ноздри раздувались, рот некрасиво скривился.

– Скажи мне, дорогой Сэмсон, ты рассказал Оливии о нашей любовной связи?

Это было как гром среди ясного неба. Все, кроме Эдмунда, который иронически фыркнул, были поражены.

– Ты просто жалкая пародия на аристократку, Клодетт, – ледяным тоном прошептал Сэмсон.

Она ничуть не смутилась.

– Разве? Я считаю, что она должна знать правду. – Раскинув руки, она обвела всех взглядом. – Ведь мы сегодня раскрываем секреты, не так ли? А тебе есть чем поделиться, дорогой.

«О Господи!» Сердце Сэмсона было готово выскочить из груди.

– Прекрати молоть чушь. Он, конечно, рассказал мне всю эту гнусную историю, – неровным голосом вмешалась Оливия, стараясь выглядеть искушенной, выгораживая его, хотя он почувствовал, как она дрожит под его рукой.

«Держись, моя маленькая Ливи». Маркотт сразу же понял, что Клодетт перешла все границы приличий, и твердо заявил:

– Я хочу, чтобы вы немедленно ушли, графиня.

– Я никуда не уйду, пока моя племянница не услышит о ребенке.

Тут Брижитт, о которой все забыли, вскрикнула.

– О каком ребенке? – побледнел Маркотт.

– Уйдите, мадам, – угрожающе предупредил Сэмсон, – или вы пожалеете о том, что затеяли этот гнусный разговор. Сплетни не украшают аристократок.

– Я уже жалею, – возразила она. – Ты не сможешь запугать меня, Сэмсон.

– Что за ребенок? – громовым голосом повторил Маркотт.