Увидев вошедшую в салон подругу, Карола тут же бросилась к ней и страдальческим полушепотом сообщила:

— Таппи здесь. Я хотела начать соблазнение и не могу набраться смелости! Я скорей упаду в обморок, чем заговорю с ним. По крайней мере я бы так не мучилась.

— Тебе нужно только заговорить с ним, — успокоила ее Джина. — Вспомни советы Эсмы. Проявляй интерес ко всему, что бы он ни сказал.

— Я боюсь даже подойти к Таппи. Хотя дело не в этом, потому что я всегда молчала рядом с ним.

— Не верю. По-моему, ты никогда чрезмерной робостью не отличалась.

— Не могу этого объяснить, но с Таппи все иначе. У меня просто язык отнимается.

— Я пойду с тобой. — Джина похлопала подругу по руке. — Я начну разговор, а ты сможешь присоединиться в удобный для тебя момент.

Карола потащила ее через гостиную с такой быстротой, что старый джентльмен чуть не пролил вино, когда они пронеслись мимо.

— Не торопись! — цыкнула Джина. — Ты же не хочешь, чтобы он догадался!

Подруга испуганно остановилась.

— Да, я помню. Я хорошо выгляжу?

— Ты очаровательна. Это платье выбрала Эсма?

— Да. Я хотела надеть желтое, оно повеселее. Но Эсма сказала, что это более элегантное и с глубоким декольте. По-твоему, я должна переодеться?

— Конечно, нет. Ты выглядишь очаровательно и весело.

— А не безрассудно?

— Нет. Теперь давай подойдем к Таппи. Я вижу его. Медленнее, Карола, медленнее. Подруга выглядела невменяемой.

— Медленнее, — бормотала она себе под нос, делая какое-то странное ракообразное движение в сторону.

Джина подавила смешок. Через секунду они грациозно остановились перед лордом Перуинклом, и она с радостью отметила, что Карола не упала в обморок. Еще более интересным ей показался тот факт, что муж подруги был нем как рыба. Очень интересно.

Впрочем, Карола хоть и не потеряла сознание, но тоже не произнесла ни слова, поэтому Джина автоматически вошла в роль герцогини, что всегда удивительным образом действовало на людей, которые испытывали неловкость. Она рассказывала истории, шутила, смеялась над собственными шутками, ободряюще улыбалась Таппи и задавала ему вопросы до тех пор, пока он не пришел в себя и не начал поддерживать разговор.

Около получаса они с лордом Перуинклом увлеченно беседовали о жизненном цикле форели, и за все это время Карола не издала ни звука.

— Милорд, я получила большое, просто огромное удовольствие, — наконец сказала Джина, которой надоели морские обитатели. — Надеюсь, в ближайшем будущем мы продолжим разговор о ваших очаровательных экспериментах.

Он поклонился:

— Я буду счастлив, ваша светлость.

Перуинкл выглядел уже более веселым, и теперь Джине встало ясно, почему Карола так его хотела. Когда он с воодушевлением говорил о разведении форели, волосы очень мило падали ему на глаза, делая Таппи ужасно обаятельным.

— Я должна поздороваться со своим мужем, он только что вошел в салон.

И Джина быстро исчезла, оставив Каролу и Таппи молча смотреть друг на друга.

Подойдя к Кэму, она схватила его за руку и повернула спиной к чете Перуинклов, чтобы иметь возможность незаметно следить за ними.

— Какого дьявола? Что ты задумала? — спросил он.

— Молчи! — Кэм хотел повернуться, но она не позволила. — Смотри на меня, сделай вид, что мы заняты беседой.

— Очень интересно, — усмехнулся герцог.

Полночи он провел без сна, а когда наконец заснул, ему приснилась его сверхсоблазнительная жена, превратившаяся в обнаженную статуэтку. Потом он все утро глазел на кусок мрамора в углу спальни, размышляя, не изваять ли Джину в виде розовой обнаженной Афродиты. Заманчивая мысль.

И она стала еще более заманчивой, когда герцогиня собственной персоной стояла перед ним. Она будет прекрасной Афродитой, хотя, конечно, не совсем обычной. Джина стройнее, лицо у нее чрезвычайно смышленое и любопытный взгляд. А у всех известных ему Афродит были чувственные, вялые лица, как у той алебастровой статуэтки. Но почему Афродита, богиня любви и страсти, должна иметь невыразительное лицо? Почему в ее взгляде не может быть невинности с долей чувственного любопытства, как у его жены?

— За кем ты наблюдаешь? — спросил он, поворачивая голову. — За той женщиной, покрасневшей до слез?

— Нет, — рассеянно ответила Джина.

— Все смотрят на нас, очевидно, полагая, что я собираюсь нырнуть в вырез твоего платья.

Джина оглянулась. И точно, добрая половина гостей зачарованно следила за интимной сценой между герцогом и герцогиней, а небольшая группа престарелых дам оживленно перешептывалась.

— Не пофлиртовать ли мне для отвода глаз с твоей великолепной подругой? — любезно предложил Кэм. — Это умерит жгучее беспокойство, которое все леди испытывают по поводу нашего развода.

— Какая жертва! — ехидно заметила Джина.

— Ты смотришь на Таппи Перуинкла? — Он наконец сумел определить предмет ее внимания.

— Допустим.

— Но зачем?

— Женщина, с которой он разговаривает, его жена.

— Я думал, он потерял свою жену три года назад.

— Он тебе сказал, что она умерла?!

— О нет, что они просто разошлись.

— Сейчас она вряд ли ему безразлична, — с удовлетворением произнесла Джина, глядя на оживленно беседующую пару.

Они стояли почти вплотную друг к другу и Карола говорила с большим воодушевлением.

— Знаешь, я не уверен, что Таппи хотел снова вернуть свою жену.

— Слишком поздно. Взгляни! Кажется, они нашли тему для разговора и помимо форели.

— Разве она знает что-нибудь о форели?

Джина тяжело вздохнула: звука пощечины, которой был награжден Таппи Перуинкл, мог не услышать только глухой.

— Вот что случается, когда обретаешь потерянную жену, — весело сказал Кэм. — Я же говорил тебе, что он ее не хочет.

— А по-моему, совсем наоборот: это она не хочет его, — парировала Джина.

За обедом Джина сидела рядом со своим женихом, и, чтобы развлечься, Кэм стал подбирать для маркиза эпитеты. «Каменнолицый» он уже использовал. Требуется нечто более грубое, плебейское, что действительно произведет впечатление на Джину. «Спесивый» звучит почти лестно. А вот «брюзга», пожалуй, самое подходящее. В этом определении есть педантизм, даже скука. Брюзга Боннинггон — да, это именно то, что надо. Кэм подошел к столу, где они сидели, и обнаружил свободное место рядом с восхитительной подругой Джины.

— Приветствую вас, леди Роулингс, — сказал он чуть более любезно, чем требовала обычная вежливость. — Боннингтон, к вашим услугам. Кажется, я не сразу заметил ваше присутствие, — с ленивой улыбкой прибавил Кэм.

Брюзга одеревенел, но все же холодно кивнул в ответ.

— Как поживает твоя истеричная подруга? Та, что отхлестала Перуинкла? — осведомился герцог у жены, сидевшей напротив.

— Она его не хлестала, — процедила та. — Карола в полном порядке.

Заняв место рядом с женщиной, у которой была великолепная грудь, Кэм сразу повеселел, но вдруг, к своему удивлению, наткнулся на яростный взгляд брюзги маркиза.

Черт побери, Боннингтону вроде не нравится, когда другой мужчина заинтересованно смотрит на прекрасную Эсму.

Решив проверить свою догадку, Кэм наклонился через маленький стол к жене и одарил ее улыбкой, которую обычно приберегал для своих редких встреч с танцовщицей по имени Белла, живущей в соседней деревне. Это была чуть заметная, возбуждающая улыбка, сопровождавшая взгляд, медленно скользивший от чувственного рта Джины куда-то вниз.

К своему глубочайшему потрясению, Кэм обнаружил, что определенные части его тела моментально отреагировали на это с таким пылом, какой поразил бы даже