– Не стоит беспокоиться. А Гурд здесь?

– Нет, его не было сегодня. Подожди минуточку, я пошел за Скривой. Он или наверху, или…

– Послушай, парень, – приказал Моури и, вытянув губы, оглушительно свистнул. Затем швырнул трубку на рычаг, вышел из будки и пошел прочь – быстрым шагом, но так, чтобы не привлекать внимания. Напротив в дверях магазинчика торчал скучающий продавец, разглядывая Моури с ног до головы. Его заметили и четверо парней, оживленно болтавших у витрины лавки. Пять свидетелей, пять описаний внешности Ратана Гусулкина.

«Не вешай трубку!» – настаивал незнакомец, тщетно пытаясь скрыть привычную властность. Это был не бармен, и в голосе не чувствовалось нагловатой развязности, характерной для завсегдатаев «Сузуна». Он говорил повелительным тоном, как полицейский или агент Кайтемпи. Да, не вешай трубку, дурачок – мы еще не вычислили, откуда ты звонишь!

Пройдя триста ярдов, Моури вскочил в автобус. Обратили ли внимание продавец и люди у магазина, как он уехал? Автобус затрясся по разбитой мостовой, патрульная машина поравнялась с ним и резко затормозила у телефонной будки. Автобус свернул за угол. Моури подумал, что был на грани провала.

Без сомнения, в баре «Сузун» засада. Стремительность, с которой у будки появились полицейские, подтверждала это. Оставалось только гадать, что заставило их заняться баром в районе трущоб. Возможно, нитью послужила отрубленная голова в мешке.

А может быть, попались Гурд и Скрива, развешивая провода над улицами. Он живо представил, как они топали тяжелыми башмаками по крышам, поднимая шум на всю округу. Ослепленные жаждой наживы, они были там заметны так же хорошо, как пара подвыпивших слонов.

Если их поймали, то заставят говорить. Когда щипцами один за другим отрывают ногти или тыкают электроды в уголки глаз, даже самые непрошибаемые становятся разговорчивыми. Да, они заговорят. Но не смогут рассказать ничего интересного. Только странную историю о ненормальном типе с машамским акцентом и бездонным кошельком. Ни слова о Дирак Ангестун Гесепт. Ни звука о земной интервенции на Джеймек.

Но есть еще пятеро, которые могут сообщить кое-что поинтереснее.

«– Видели, кто только что вышел из будки?

– Ага. Деревенщина, толстый такой. Вроде спешил.

– Куда он направился?

– Вон туда. Сел в сорок второй автобус.

– Как он выглядел? Опишите-ка его поподробнее, Ну, живо!

– Среднего роста, средних лет, круглолицый, еще цвет лица такой нездоровый. Брюхо у него – будь здоров. На щеке родинка. Меховая куртка на нем и коричневые холщовые брюки, на ногах – тяжелые башмаки. Ну, знаете, типичный фермер.

– Достаточно. Джалек, гони за автобусом. Где микрофон? Надо передать его приметы. Если поторопимся, поймаем его.

– Хитрый, гад! Сразу почуял неладное, когда Латим снял трубку. Свистнул ему в ухо и слинял. Держу пари, не поехал он на этом автобусе. Где-то здесь у него машина.

– Хватит трепаться, давай за автобусом! Двоих уже упустили, упустим третьего – придется объясняться.

– Ага, знаю».

Моури вышел из автобуса и тут же пересел в другой, идущий в обратную сторону. Но на этот раз он не собирался колесить по городу, запутывая следы. Теперь все было значительно забавнее: у Кайтемпи почти наверняка есть его описание, и на ноги, похоже, поднят весь Джеймек.

Пересаживаясь в третий раз, он попал на экспресс, идущий за город. Из экспресса он вышел, не доезжая милю до места, где были спрятаны пятьдесят тысяч, – для тех, кому, если трезво сопоставить факты, оставалось жить не более пятидесяти часов. Он вновь направлялся и заветной пещере в лесу.

Но сейчас было не время заботиться о деньгах. Того и гляди на дороге покажутся патрульные машины. Поиски толстопузого фермера вряд ли ограничатся одним Пертейном. В любой момент может начаться прочесывание пригородов. Пока светло, лучшее, что он мог предпринять, – исчезнуть и больше не показываться в прежнем обличье.

Двигаясь быстрым шагом, Моури без помех добрался до леса. Некоторое время он шел по обочине дороги, скрываясь за деревьями всякий раз, когда слышал шум мотора. Но движение становилось все более интенсивным, и он наконец потерял надежду найти свой ориентир до наступления темноты. К тому же он очень устал, глаза слипались, ноги гудели.

Забравшись подальше в лес, он нашел удобную, хорошо замаскированную ложбинку и, удовлетворенно вздохнув, растянулся на мягком мху. Он долго лежал, задумчиво глядя на небо в просветах между листьями.

Вулф уверял, что один человек может отвлечь на себя целую армию. Интересно знать, сколько человек поднято сейчас на ноги и какая от этого польза. Самое трудное в одинокой жизни «осы» – невозможно выглянуть из-за кулис и оценить, хотя бы приблизительно, реакцию противника на представление.

Сколько драгоценных человеко-часов стоила врагу его деятельность? Тысячи? Десятки тысяч? Миллионы? Куда бы пошли эти человеко-часы, если бы он не заставлял использовать их с другой целью? Этим в конечном счете и измеряется успех его пребывания на Джеймеке.

С такими мыслями он и заснул. Уже опустилась ночь, когда Моури проснулся, свежий и полный сил. Настроение его улучшилось. Все могло быть хуже, значительно хуже. Например, если бы он отправился в «Сузун», прямо в распростертые объятия Кайтемпи. А там бы быстро разобрались, что за рыбка угодила в сети, – применив свои излюбленные методы получения информации. Моури далеко не был уверен в своей стойкости. В Кайтемпи молчат лишь те, кто успел покончить с собой, прежде чем начался допрос.

Пробираясь в темноте к пещере, он благодарил судьбу, мудрость или интуицию, надоумившую его позвонить в бар. Затем его мысли обратились к судьбе Гурда и Скривы. Если их поймали – что очень важно, – у него больше нет союзников, опять придется действовать одному. А найти им замену будет не так легко.

Если же им удалось унести ноги, то как с ними связаться? «Сузун» был единственной явкой. Они, вероятно, тоже жаждут встретится с ним. Но в таком большом городе, как Пертейн, можно искать друг друга месяцами. Эту проблему надо как-то решить.

Добравшись до пещеры на рассвете, Моури снял башмаки, сел на гальку у ручья и опустил гудящие ноги в воду. Он все еще прикидывал, как разыскать Гурда и Скриву, если те по-прежнему на свободе. Когда- нибудь Кайтемпи снимет засаду в баре – либо удовлетворившись достигнутым, либо потеряв терпение. Тогда можно будет зайти туда и попытаться что-нибудь разузнать. Но когда это случится – через месяц? Через год?

Конечно, в новом обличье он сможет побродить около бара, пока не встретит кого-нибудь из завсегдатаев, знакомых с Гурдом и Скривой. Но это рискованная затея: вполне возможно, «Сузун» долгое время останется в центре внимания Кайтемпи и агенты в штатском будут хватать всех подозрительных в радиусе полумили от бара.

Потратив целый час на обдумывание различных вариантов, он наконец нашел приемлемый способ установления контакта с братьями – если только они на свободе и способны соображать. Может быть, что- нибудь и выйдет. Этих головорезов дураками не назовешь, к тому же надежда на неиссякаемый поток гильдеров должна стимулировать их природную хитрость.

Он оставит им записку на прежнем месте, под отметкой тридцать третьего дена по дороге в Радин. Ведь за последнее задание им причитается пятьдесят тысяч гильдеров – вполне достаточно, чтобы подстегнуть их умственную деятельность.

Тем временем взошло солнце, его лучи пробились сквозь кроны деревьев, и в пещере стало тепло. День был прекрасный, Моури не смог противостоять искушению устроить себе выходной и отложить все дела на потом. Он нуждался в отдыхе: постоянное бегство, тревожный сон и нервное напряжение измотали его до предела.

Целый день он грелся на солнце рядом с пещерой, наслаждаясь тишиной, покоем и привычной земной пищей. Никто его не беспокоил, патрули не прочесывали лес, в небе не шныряли самолеты- разведчики.