его доля составляла двадцать процентов. За время работы центра стажировку там прошла примерно тысяча китайских 'научных сотрудников'. Постоянным представителем китайской стороны при центре, под начало которого попадали приезжавшие в СССР за опытом китайцы, был Ван Кан-чань, потомственный (его родители были физиками) учёный, учившийся и работавший до войны в Берлине, после войны вернувшийся в Китай, потом умудрившийся некоторое время поработать в Калифорнийском Университете, и в конце концов неисповедимыми путями Господними попавший в Дубну. Там Ван проработал два года, с середины 1957 до середины 1959. На Западе этот человек считается научным руководителем проекта, завершившегося в шестидесятые годы созданием китайской атомной бомбы.

В 1956 году в Китае была принята 'двенадцатилетка' – Двенадцатилетний Научный План. В госбюджете финансирование 'науки' получило приоритет, если в 1955 году на научные исследования было отпущено 15 млн. американских долларов, то уже в следующем, 1956-м – 100 млн. К научному 'прорыву' китайцы отнеслись как к военной операции, а это, помимо прочего, означает ещё и наличие командующего. Им стал Ни Юн-чень, ветеран Долгого марша, член Центрального комитета партии, тогдашний (1949-1954) начальник генштаба Народно-освободительной армии Китая и до 1955 года командир пекинского гарнизона. После того, как ему было присвоено звание маршала, он стал главой 'Комиссии по научному планированию'. Чуть позже, в том же 1956 году 'научный' (что было эвфемизмом слова 'атомный') план начал 'курировать' лично товарищ Чжоу Энь-лай, которого связывали с Ни дружеские отношения, завязавшиеся в славную пору юности обоих, за тридцать лет до этого, во время их пребывания в весёлом городе Париже. Двоица превратилась в троицу, когда к ней примкнул третий единомышленник и соратник Чжоу – Дэн Сяо-пин, который (какое приятное совпадение!), во время учёбы в школе был одноклассником Ни.

В июле 1958 года был пущен первый китайский ядерный реактор, поставлен он был СССР, второй реактор китайцы построили сами по советским чертежам, начиная с третьего реактора китайцы не только строили, но и проектировали их сами. В период между 1955 и 1958 годом СССР и Китаем было подписано шесть соглашений в области 'научного сотрудничества', ими предусматривалась поставка Китаю ядерного реактора, циклотрона, а также помощь Китаю в области геологоразведки, так как Китаю во всё возрастающих количествах требовался уран. Но самым главным было то, что одним из этих соглашений предусматривалось предоставление Китаю прототипа Бомбы. 'В железе.'

Не полагаясь полностью на советскую сторону, Китай открыл сезон охоты за ядерными секретами. По неподтверждённым данным, такую помощь оказывал им Бруно Понтекорво, а по данным, подтверждённым вполне, китайцы сумели в 1949 году подобрать ключик к Федерику и Ирэн Жолио-Кюри.

Бомба китайцам нужна была 'позарез'.

И все, вообще-то, 'братские взаимоотношения' между СССР и Китаем в 50-е годы сводились именно к этому, к Бомбе, все хороводы водились вокруг неё.

СССР предусмотрительно, заранее зная куда подует ветер, в 1950 году заключил с Китаем 'Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи'. Договором этим предусматривался 'ядерный зонтик', предоставляемый Китаю СССР, однако китайская сторона этим не удовлетворилась и на протяжении примерно десяти лет положила массу усилий на то, чтобы обзавестись зонтиком собственным, китайским.

Зачем СССР нужно было таскать этот неудобный и тяжёлый китайский баян? Ответ прост – Китай очень удачно использововал тогдашнюю международную 'конъюнктуру'. Припомните-ка те годы – Корейская война, Суэцкий кризис, 'Венгрия' и наложившийся на эти события внутриполитический кризис в СССР, закончившийся в 1957 году схваткой за власть между Хрущёвым и 'антипартийной группой'. И всё это на фоне 'деколонизации' и борьбы за влияние на умы как Третьего мира, так и западных 'интеллектуалов'.

То, чем занимался в те годы Китай можно со всей определённостью назвать 'провокациями'. Китай в своих действиях на международной арене исходил из установки 'чем хуже, тем лучше'. И в создании этих 'хуже' Китай продемонстрировал ловкость небывалую. Тактика китайцев особо сложной не была, они при первой же предоставившейся возможности дёргали за усы 'международный империализм', то-есть США. Те в ответ начинали грозить, а поскольку грозила Китаю ядерная держава, причём в случае, скажем, Корейской войны угроза была недвусмысленной и исходила от официальных лиц, то это давало Китаю возможность оказывать давление на своего 'друга', СССР.

'Дай Бомбу, дай Бомбу, дай Бомбу!'

До поры СССР удавалось отделываться ссылками на договор и обещаниями, что 'в случае чего…', потом этого стало мало и пришлось начать 'сотрудничество', но тут же выяснилось, что от Китая так просто не отделаешься. Это был тот самый случай, когда дав палец, СССР очень быстро обнаружил, что Китай даже и рукой не удовлетворится.

Положение в Европе вообще (и в Восточной Европе в частности) было сложным и СССР, что было естественным, нуждался в поддержке самой многочисленной партии 'рабочего класса', ну а Китай этим всемерно пользовался. Он в те годы СССР да, поддерживал, но за поддержку он требовал платы. 'У вас Будапешт? Проблемы с Югославией? Хотите, чтобы мы помогли поставить на место Гомулку? Поможем, как не помочь, мы вам даже и французов на блюдечке с голубой каёмочкой поднесём, но за всё хорошее надо платить, так что вы уж, пожалуйста:…' и следовал перечень того, чем именно нужно заплатить, и сводилось всё в конечном итоге к ней, к Бомбе.

Когда Китаю казалось, что СССР недостаточно расторопен, то он его подгонял, 'шпынял', как в случае искусственно созданного Китаем 'второго Тайваньского кризиса', после чего последовала очередная угроза американцев применить ядерное оружие и очередная же китайская апелляция к СССР. 'Меня обижают!' После чего советская сторона вынуждена была демонстрировать китайцам копию отправленной американцам телеграммы, где подтверждалась готовность СССР следовать условиям советско-китайского договора, предусматривавшего 'ядерный зонтик'.

Между прочим, такому положению были рады и американцы, получившие ещё и такую возможность 'влиять' на СССР.

Да на фига это СССР нужно было?! Зато Китай получал очередной предлог сказать: 'Дай Бомбу!' И это говорилось, говорилось ПРЯМЫМ ТЕКСТОМ. Говорилось буквально следующее – 'дайте нам Бомбу, вам даже воевать не придётся, мы за вас всё сделаем.'

Китайцы, почувствовав себя 'в силе', перестали стесняться и в выражениях. 'В мире живёт 2,7 миллиарда человек, в результате ядерной войны погибнет треть, может, немного больше, ну, пусть половина, но империализм будет выкорчеван и весь мир станет социалистическим…' Это красноречивый товарищ Мао так вещал. У слушавших его вытягивались лица. А Мао, продекламировав парочку поэм собственного сочинения и заключив декламацию какой-нибудь мудрой китайской поговоркой, шёл дальше.

'Как вы думаете, – с безмятежным видом обращался он к членам советской делегации, – где мы построим новую столицу освобождённого человечества (тем самым давалось понять, что Москвы-то после ядерной войны не будет)..? Мы вот думаем, что нужно насыпать в Тихом океане остров и построить столицу там.'

Обходиться полумерами и тянуть резину у СССР получалось всё хуже. Китайцы в самом буквальном смысле садились на голову. Товарища Мао обуревали всё новые идеи. После запуска первого спутника он начал требовать кроме атомных ещё и ракетные технологии. Хрущёв попытался отделаться поставкой двух ракет Р-2, но уже заранее было ясно, что китайцы этим не удовлетворятся. Так оно и вышло, Мао заявил, что ему нужны ракеты, при помощи которых можно запускать спутники ('и не в два кило весом, не такие куриные яйца, которые запускают американцы!'). Китайцы пошли ещё дальше, теперь они хотели, чтобы СССР построил для них ядерный подводный флот. Количество? Китайцы с числами находятся не в тех же отношениях, что остальное человечество. Китай потребовал (!), чтобы СССР 'помог' создать ему флот в 'две, три сотни ядерных подлодок'.

Со всем этим безобразием следовало что-то делать.

И делать быстро, так как китайцы начали лезть туда, куда лезть не рекомендуется. В дела внутренние.