Телохранитель Дима Чесноков возвращался с вечера, весело проведенного в компании русских портовых проституток, где, как обычно, не ограничивал себя в выпивке. Дорога ему казалась слишком узкой, то и дело неприлично ограничивающей движение его машины, однако Дима умудрился, подруливая к коттеджу номер восемьдесят три, не долбануться в припаркованную у ворот малолитражку. Выругавшись на это неизвестно откуда возникшее препятствие, телохранитель Дима Чесноков высунулся из окна своего серого «Опеля» и некоторое время тупо созерцал сидящего за рулем машины пожилого мужчину с аккуратной седой бородкой.

– Э, слышь, отец, – икая, проговорил он. – А ты чего здесь стоишь? Ну-ка, вали на хрен отсюда. Здесь нельзя парковаться, частные владения!

– Извини, сынок, заблудился. Не знаю, куда ехать.

Спьяну Дима Чесноков ничуть не удивился, что неизвестный мужчина ответил ему по-русски.

– Да езжай куда хочешь! – высовываясь еще больше из машины, проговорил телохранитель. – Хоть на все четыре стороны! Давай, давай, проваливай отсюда!

– Не могу я, сынок, – жалостливо проговорил сидящий за рулем старик. – Машина у меня поломалась, не заводится...

– Ну так вылазь и чини! – невозмутимо ответил Дима. – А на хрена ты тут сидишь и ждешь непонятно чего...

– Не могу я вылезти, – совсем уж плаксивым голосом произнес сидящий за рулем. – Безногий я...

Он открыл дверцу своей машины, и Дима Чесноков увидел, что ноги бородатого старика и в самом деле ампутированы по самые колени.

– Фу ты, блин, – с досады морщась, протянул телохранитель. – Здесь-то ты какого хрена стоишь? Я теперь что, обязан в твоей вонючей машине копаться только для того, чтобы ты отсюда на хрен убрался?

– Но что же мне делать-то? – плаксиво спросил инвалид. – Как мне теперь домой добраться?

– А я откуда знаю? – Дима Чесноков начал раздражаться. – Я-то тебе что, мать Тереза? Если немощный, так сиди дома, никуда не вылазь! Дерьмо старое...

Дима Чесноков, грязно выругавшись, выбрался наконец из машины и направился было к инвалиду. Внезапно возникший в руке старика пистолет Дима заметил, только когда уже грянул выстрел. Отчаянно застонав, с простреленной коленной чашечкой, телохранитель рухнул на землю.

– Вот так, сынок, – наставительно сказал инвалид за рулем машины. – Нехорошо пожилым и немощным людям так грубить. Иногда за это можно и поплатиться...

От сильнейшей боли в ноге Дима Чесноков мгновенно протрезвел. Натренированным движением он потянулся было к подмышке, где у него был свой собственный ствол, однако инвалид за рулем малолитражки вовремя заметил его движение. Грянул новый выстрел. Пуля на этот раз просвистела совсем рядом с виском Чеснокова, ударилась в землю, разбросав во все стороны острые осколки гравия.

– Ну что, теперь все понятно? – спросил его инвалид спокойно. – Лежи смирно и не шевелись. Я хоть и безногий, но с руками, а стрелять умею...

Дима Чесноков послушно убрал руку от кармана. Лежа на боку, он с изумлением наблюдал, как открылся сам собой багажник «Жука» и оттуда показалось инвалидное кресло с моторчиком. Безногий инвалид, опираясь на руки, пересел в это кресло, захлопнул дверцу машины и багажника. Затем подъехал к распростертому на земле раненому телохранителю.

– Ну-ка, руки разведи в стороны, – негромко скомандовал инвалид. – Лежи смирно и не дергайся: когда у меня палец на спусковом крючке, я делаюсь нервный...

Ткнув пару раз телохранителя по карманам, инвалид без труда отыскал под мышкой у него кобуру с пистолетом, тут же извлек его, сунул себе в карман.

– Вот так, сынок, – спокойно проговорил инвалид. – Лежи здесь и веди себя прилично. Я только своих друзей отсюда выведу, а потом вызову тебе врача. Понял меня?

Дима Чесноков усердно закивал. Тупо посмотрел, как старик открывает ворота, проезжает сквозь них на инвалидной коляске, едет по аккуратной сосновой аллейке, что ведет к коттеджу. Внезапное решение возникло в голове его. Морщась от боли в колене, Дима Чесноков пополз к своему «Опелю», извлек откуда- то из-под сиденья финку – длинную, с особой формы рукоятью, такую удобно бросать в цель. Зажав финку в зубах, Дима Чесноков снова поморщился и, кривясь от боли, пополз следом за инвалидом. На остававшийся за ним кровавый след на асфальтовой дорожке Дима не обращал внимания.

Того, что дорога, ведущая в Кюнемунде, хорошо оборудована указателями, обозначающими, где находится каждый коттедж, Полундра не знал и знать не мог. Да он и не решился идти по дороге: мало ли кто может по ней проехать в это время. Июнь месяц, в Норвегии в самом разгаре белые ночи, несмотря на поздний час, было светло.

Он решил пробираться целиной – если так можно было назвать ухабистое, прорезанное неглубокими овражками плато, поросшее невысокой травкой и сплошь усеянное гранитными булыжниками. Подойдя к первому же коттеджу, Полундра убедился, что его номер вовсе не восемьдесят три, а тридцать шесть – этот номер был выложен красным кирпичом на фоне белой стены. У показавшегося в конце концов в окне человека он спросил по-английски, где найти восемьдесят третий коттедж. Человек, по счастью, понимал английский и даже знал несколько слов на нем. Следуя его объяснениям, Полундра направился дальше.

К нужному коттеджу Полундра приближался осторожно. Издали увидел он припаркованные у ворот два автомобиля: серый «Опель» и такого же мышиного цвета скромный «Жук». И хотя вокруг автомобилей никого из людей видно не было, Полундра постарался держаться от них подальше. Скрываясь за большими валунами, он пробрался к противоположной воротам стороне коттеджа, быстро перемахнул через невысокий забор. Прячась за деревьями, стал приближаться к сосновой аллее, ведущей ко входу в дом.

Полундра очень удивился, заметив движущееся по аллее инвалидное кресло и сидящего в нем безногого мужчину с седой бородой, по виду – отставного норвежского моряка. Безногого инвалида Сергей менее всего ожидал встретить в таком месте. Лицо инвалида вдруг показалось Полундре странно знакомым, даже родным, однако, как ни ломал он голову, не мог понять, где он уже видел этого человека. Прячась за валуны расположенного вокруг коттеджа небольшого ландшафтного парка, Полундра приближался к аллее все ближе и ближе. Он решил как следует осмотреться, понять, чего хочет этот инвалид.

А в комнате на втором этаже коттеджа Наташе Назаровой уже почти удалось открыть дверь столовым ножом и другими подручными средствами, оставалось только приподнять ее и снять с петель. Для этого ее сил явно не хватало, и Наташа собиралась позвать на помощь безучастно сидящего в кресле своего отца, как вдруг звук раздавшегося у ворот выстрела заставил ее вздрогнуть и оставить свою работу.

– Папа, ты слышал? – Белокурая девушка с тревогой смотрела на своего задремавшего было отца. – Это было похоже на выстрел.

В этот момент прозвучал второй выстрел. Каплей Назаров встал и направился к окну, но дочь его опередила.

– Папа, смотри, это дядя Андрей к нам на инвалидной коляске катит! – радостно воскликнула она. – Видишь? Это он! Мы спасены!

Старик Назаров и сам видел, что по аллее к их коттеджу катил на инвалидной коляске бывший каперанг Павлов. От волнения и радости руки его задрожали, а глаза наполнились слезами.

– Папа, пошли! – Наташа потянула его за рукав. – Надо открыть дверь и выйти ему навстречу. Смотри, у меня уже почти получилось, надо только приподнять ее, ты мне должен помочь!

Увлекаемый дочерью, старик подошел к двери. Вдвоем они уперлись в нее, напрягаясь изо всех сил. Дверь медленно поддавалась им, сходила с петель. Тяжелый самодельный засов снаружи – простое дубовое полено – вдруг соскочило и с грохотом упал на пол. Старик и его дочь теперь были свободны. Не теряя времени, они кинулись вниз.

Перед массивной дубовой дверью коттеджа инвалид в растерянности остановил свое самодвижущееся