Ника отправляется в спальню родителей и сразу находит футболку. Белье в воскресенье будет гладить отец — Нике пока утюг не доверяют. Ника относит футболку в комнату брата и забирается с ногами на диван. Славик переодевается. Ростом он почти с отца, но еще по-мальчишески худ. Светлые, как и у отца, волосы отросли и закрывают уши.

Славик — надежда родителей. Ника слышала это не раз. Еще чаше ей напоминали, что нельзя мешать брату, когда он делает уроки или читает. Славик должен получить высшее образование и стать инженером. Это мамина мечта. Покой Славика тщательно оберегается — его не утруждают работой по дому. Он должен хорошо учиться.

Ника тоже хорошо учится. Она изо всех сил старается, чтобы заслужить похвалу, но почему-то маму совсем не интересуют оценки в ее дневнике.

— Девочке ни к чему забивать голову наукой. Девочка должна научиться хозяйничать, и достаточно, часто говорит мать в разговорах с подругами.

Постепенно Ника всему научилась. Теперь, когда ей четырнадцать, она умеет все, что должна уметь взрослая женщина. Только никто не научил ее обращать внимание на себя.

— Ужасно, ужасно, ужасно! — повторяла Ника, запихивая в шкаф одежду, которую благополучно носила до сих пор.

«Белоснежка»! Ника вскочила и выхватила из шкафа свою видавшую виды школьную форму. Метнулась в спальню родителей, выдвинула верхний ящик комода, стала открывать коробочки и шкатулки.

Наконец нашла то, что искала — кипенно-белые кружева. Когда и зачем они покупались? Никино сердце дернулось в каком-то сладком предвкушении. Она вернулась к себе и, достав ножницы, стала выкраивать воротнички для формы. Это оказалось совсем нетрудно. Она шила белые воротнички и повторяла на разные лады: Коля. Коля. Коля. За этим занятием застал ее вернувшийся с шахты отец.

— Что за переворот? — весело поинтересовался он.

Ника обернулась и быстро вобрала в себя взглядом родные черты лица с первыми бороздками морщин, щетину на щеках и колючий ежик седины надо лбом.

— Папа! Мне.., мне нужна новая одежда! — выпалила она и, спохватившись, закрыла рот. Впервые она обращалась к отцу с подобной просьбой. Для убедительности своих слов Ника показала ему фартук с подпалиной и выгоревший спортивный костюм.

Отец потер подбородок.

— Ну что ж, раз такое дело… С получки сходишь с тетей Альбиной в магазин.

— Нет! — Ника подпрыгнула. — Только не с тетей Альбиной и не с тетей Кристиной, папочка! Лучше я пойду одна!

— Это почему же? — Отец перешагнул через разбросанные на полу одежки и сел на диван. — Ты поссорилась с тетками? Вот новость!

— Нет. — Ника замялась. Ну как говорить с отцом о таких вещах? — Они обе очень хорошие, но… Папа, они.., им все равно, как я буду выглядеть, лишь бы побыстрее из магазина уйти. У тети Альбины одышка, ей душно. Если мне что-то не нравится, то они начинают нервничать, кричать, упрекать меня.

Отец смотрел на нее пристально, не перебивал.

Нике показалось, что он не слушает то, что она пытается ему втолковать, а думает о чем-то своем.

— Все эти вещи купили мне на вырост. Пока я до них дорастаю, они становятся старыми.

Молчание отца сбивало с толку, Ника начала волноваться. Наверняка он решил, что она эгоистка. У него столько проблем: нужно обрабатывать дачу, «Запорожец» отремонтировать, чтобы маму возить к врачу, ремонт делать, а она думает, как нарядиться… Нике стало стыдно, и она замолчала.

— Почему же раньше ты никогда не говорила мне об этом? — наконец подал голос отец.

Ника пожала плечами.

— Мне было все равно, — призналась она.

— А теперь не все равно, значит?

— Нет. Теперь — нет.

— Значит, выросла моя птичка, — задумчиво проговорил отец и погладил Нику по волосам. Повторил:

— Значит, выросла…

Ника молчала. Хорошо это или плохо, что она выросла? Непонятно. Ника добросовестно порылась в зарослях своего детства, пробуя отыскать там что-нибудь такое приятное, что цепляло бы ее за подол, мешая радоваться тому, что эта пора кончается. Порылась и не нашла. Зато сегодня, когда ей уже четырнадцать, в ее жизнь вошла нечаянная радость — как заблудилась.

Робкая радость дрожит там на тоненькой ножке, как гриб опенок, и весело кивает ей: расти, Ника! Там, впереди, прекрасная тайна под названием «любовь».

— Ты не рад, папа? — спросила она.

— Еще немножко, и улетишь от своего папки. Оставишь нас с матерью одних, — неожиданно подытожил отец и поднялся.

— Да ты что, папа? Как это — оставлю? Почему?

— Я пошутил… — Отец отвернулся и вышел из комнаты.

Когда пришла мать от соседки, Ника уже намывала посуду, а отец читал газету «Труд».

— У Наумовых какое горе! — с порога воскликнула мать.

Она любила вот так, с порога, не поздоровавшись, сообщить услышанное у соседей.

— Что стряслось? — Отец захрустел газетой. — Умер кто?

— Типун тебе на язык! — махнула рукой мать. — Зачем сразу «умер»? Толик у них женился!

— Ну и горе! — передразнил отец.

— Самое настоящее горе! С ребенком взял, старше себя, разведенную!

Ника застыла с тарелкой в руке. Спина покрылась мурашками, словно речь шла о ней.

— Ведь он как с армии вернулся, Тося ему сразу: женись. А он ей: погуляю. Вот и погулял! Матери-то какое горе!

— Их дело.

Отец отложил газету.

— Сергей! Ну как это «их дело»? У нас такой же Славик, одного года с Толиком. Вот так вот ростишь, ростишь, бережешь, а какая-нибудь в момент окрутит и ребенка готового, неродного, на шею повесит!

Ника прикусила губу. Мысли носились в голове как сумасшедшие. Почему отец не спорит? Почему не скажет, что…

— Эллочка, и охота тебе чужие проблемы решать?

Своих полно.

— Нет, Сергей, и не говори. Славика женить надо.

— Он учится.

— Одно другому не помешает.

— Ты же знаешь, он на девушек и не смотрит.

— Так надо найти ему! Или ты станешь ждать, когда он приведет в дом кого ни попадя?

Мать разволновалась не на шутку. Что ей ответил отец, Ника уже не слышала — дверь в комнату прикрыли.

Что делать? Сердце ее колотилось как при беге на физкультуре. Славик догадывается! Он скрывает от родителей Юлию Юрьевну как что-то недопустимое. А может, он собирается жениться тайно? Или вопреки мнению родителей, как это сделал Толик Наумов? Как бы то ни было, Славика нужно предупредить. Если их увидят вместе, то кто-нибудь обязательно расскажет родителям. В поселке такие вещи не спрятать. Тогда будет скандал!

Ника даже представить это боялась — она слишком хорошо знала свою мать в гневе.

— Тетя Кира! Я еду в лагерь! Ура!

Соседка кивнула Нике в затылок — девочка уже мелькнула вниз и выскочила на улицу. Так хочется поделиться с кем-нибудь, но двор пуст. Ника помчалась к клубу.

— Юлия Юрьевна, я в лагерь еду! На вторую смену! — выпалила и осеклась. За тем самым столом, где Ника училась лепить кукол, сидел ее брат. Напротив него — Юлия Юрьевна. Они держались за руки.