Аргумент И. М. Лурье имеет уничтожающее значение. Записей, на которые ссылается П. Шлиман, не существует. Но на эту тему можно еще спорить.

В польском издании уже упоминавшейся книги К. Ке-рама «Боги, гробницы, ученые» помещен список египетских царей, в котором в числе правителей второй династии мы находим одного фараона по имени Сенди или Сетенес. При известных расхождениях в транскрипции египетских имен столь незначительная разница в звучании— Сент или Сенди — не должна предрешать достоверности рассказа. Примерно так же обстоит дело и с Манефоном. На Манефона ссылаются многочисленные египтологи, хотя они и признают, что его сочинения им известны лишь по цитатам из более поздних авторов. В рассказе Шлимана не говорится что найденная в Петербурге рукопись была собственноручным трудом Манефона. К тому же, помимо Эрмитажа, до Великой Октябрьской социалистической революции имелись и частные собрания папирусов (Голенищева, Лихачева, Тураева и Церетели), которыми Шлиман мог пользоваться, будучи в Петербурге.

Возможно, теперь не стоит углубляться в подробности, если все, не исключая энтузиастов гипотезы Донелли, согласны с тем, что рассказ, напечатанный в «Нью-Йорк Америкен», был обыкновенной «журналистской уткой». Стоит, однако, подумать, чем руководствовался при этом ее автор. Почему он не сообщил дальнейших подробностей и больше ни разу не выступил по этому вопросу?

Стремление к обогащению, по-видимому, отпадает, поскольку дедушка оставил внуку огромное состояние. Желание сделать что-то назло семье? Трудно усмотреть в этом и какие-либо политические мотивы, которые, кстати сказать, ставились в упрек Платону в связи с вопросом об Атлантиде.

Может быть, юношеская шутка? Из сравнения различных дат в жизни дедушки (родился в 1822, а женился в 1869 г.) следует, что в 1912 г., т. е. тогда, когда писалась эта статья, Паулю было не больше двадцати пяти лет. Только поэтому сомнительно, что ему хватило времени на шестилетние неутомимые работы «в Египте, в Центральной Америке и в разных археологических музеях», включая и Петербургский, а также на получение докторской степени и женитьбу.

Однако возможно, что в этом таинственном случае какую-то роль сыграли все же политические соображения. П. Шлиман был полугреком по матери и полунемцем по отцу. Женился он на гречанке; но все же, как говорят, очень симпатизировал немцам. С начала войны 1914 г. он якобы сотрудничал в немецкой разведке. Умер он во время войны, согласно одной версий — в России, согласно другой — был расстрелян союзниками на Балканском полуострове. Быть может, статья в «Нью-Йорк Америкен» вообще была делом не его рук, а явилась результатом каких-то политических махинаций...

Знаменательно, что до сих пор по этому вопросу не высказался никто из семьи П. Шлимана. Его вдова вышла замуж за грека Цалдариса, который впоследствии стал премьер-министром. В настоящее время ей должно быть около семидесяти лет.

Атлантический океан...

В середине I в. н. э. Люций Анней Сенека (Младший) в песне из второго действия трагедии «Медея» писал о нем так:

Латинский текст этого отрывка помещен в качестве эпиграфа на предыдущей странице. Со времени открытия Америки слова его считаются поразительным по своей точности пророчеством. На самом деле это неверно.

Сенека создал не прообраз будущего, а, по всей вероятности, картину прошлого. Его слова можно было бы считать пророческими, если бы он высказал их первым и о великом материке, расположенном за Столпами Геракла, не говорилось раньше, если бы о существовании такого континента не упоминали научные авторитеты того времени.

Из трудов Сенеки сохранились лишь отдельные фрагменты, несмотря на то что он был невероятно плодовитым автором как в области поэзии, так и в области философии. Занимался он и проблемами естествознания. В описаниях географического характера он использовал сведения и взгляды, приводимые другими авторами, знал труды Платона. Возможно, что стимулом для этого мнимого предсказания были слова его отца Люция Аннея Сенеки (Старшего), учителя риторики, который в одном из своих трудов под названием «Suasoria» писал:

«Всему, чему природа придала определенную форму, она установила пределы. Неограниченное не существует, будь это даже Океан. То, что в Океане лежат плодородные земли, что по ту сторону Океана возвышаются другие берега и другой мир, что законы природы нигде не кончаются, но всегда появляются в новом облике там, где они, казалось бы, не имеют силы, — все это легко можно себе представить...».[4]

Слова сына и отца взаимно дополняют друг друга и как бы подтверждают веру в существование жизни вне пределов известного в те времена мира, в чем, вероятно, многие сомневались. Эти высказывания приводят к мысли, что оба они верили в существование Атлантиды Платона и полагали, что ее остатки могли сохраниться.

Сенека не располагал большими знаниями в области естественных наук, поэтому с его личным мнением можно было бы и не считаться, но он был знаком со взглядами географов того времени. Лучшим доказательством этого может быть уже приводившаяся цитата из «Медеи», предсказывающая, по мнению некоторых, открытие новых материков, а в действительности упоминающая о континенте, о котором говорили, что в свое время он существовал.

Первые сведения о каких-то таинственных островах появляются в греческой литературе у Гомера и Гесиода. Это мифы о путешествиях Геракла на остров Эритею (иначе Эрифию, Эритрею либо Эритрию) за быками Гериона, в сады Гесперид за волшебными яблоками или же странствия Аргонавтов и Одиссея. Благоприятным обстоятельством для сопоставления этих «путешествий» с существованием Атлантиды является тот факт, что трудно установить, в какую эпоху они происходили. Лишь дату странствий Одиссея можно определить относительно точно, поскольку они начались после падения Трои, то есть приблизительно после 1185 г. до н. э., за три столетия до того, как их описал Гомер[5] .

В атлантологической литературе этим соображениям уделяется довольно много места. Цель этих исследований — установить, не являются ли упоминаемые в мифах различные острова и страны, до которых можно было добраться только морским путем, какими-то следами Атлантиды. Все же, пожалуй, основной довод против Платона, как мы уже отмечали, — это отсутствие более ранних упоминаний об исчезнувшем материке.