силой! У него ручищи как у обезьяны, а ум – как у слепого червяка, роющегося в земле!»

Бьянка считала, что вправе требовать к себе уважения, как доверенная служанка сеньориты Исабельи. Она будет жить в доме, носить красивую одежду и очаровывать всех мужчин. Цыганская страстность сочеталась в ее натуре с цыганской гордостью и чувством собственного достоинства.

В годы странствий, когда днем ей приходилось попрошайничать, а ночи проводить у костра, Бьянка и помыслить не могла, чтобы подчиниться такому, как Перо, даже если он воспользуется своей грубой силой и сделает ее матерью своего ребенка.

Нет! Она будет свободной как от цыганских законов, так и от законов Испании. Она не станет рабой мужчины. Бьянка подарит свою любовь тому, кого выберет сама!

Когда она впервые увидела этот красивый дом с его сияющими на солнце стенами, то сразу полюбила его. Как чудесно пахли цветы в патио! Как приятно было стоять на ярком солнце, чувствовать, как вода из фон тана стекает по пальцам, и думать о том, что происходит за persianas, не пропускающими внутрь слепящий дневной свет! А потом штора поднялась, и она увидела сеньориту с мягкими глазами и красивыми темными волосами, поблескивающими под мантильей; ее рука на фоне черного шелка платья казалась смуглой цыганке белой, как алебастр…

Должно быть, Перо уже далеко отсюда. Он никогда ее не найдет. С каждым днем она становилась все ближе к молодой сеньорите, с каждым днем узнавала что-то новое для себя. А теперь, когда Исабелья выйдет замуж, она поедет с ней в новый дом и будет жить в огромном поместье Каррамадино, куда теперь скачет вместе с Хуаном.

Бедный Хуан, он тоже мечтает о ней! Это забавляло Бьянку. Неужели он думает, что его мечты сбудутся? Пусть себе мечтает – Хуан не Перо, его нечего опасаться.

Они подъехали к сверкающему на солнце Гвадалквивиру, и Хуан показал Бьянке корабли. Он гордился ими, как всякий испанец, ибо они приносили победы его стране. Конечно, невежественные цыгане ничего не знают о подобных вещах, но Бьянка так тянулась к знаниям!

Она ехала верхом рядом с Хуаном и слушала его рассказы об испанских галеонах, плавающих по всему миру, привозящих несметные сокровища и завоевывающих новые империи для великого короля Филиппа. Неужели, спрашивал Хуан, она никогда не видела процессий на улицах больших городов в честь возвратившихся искателей приключений? Когда-нибудь он возьмет ее с собой в Гранаду, Севилью или Кордову, и она увидит рабов, которых привозят из заморских владений.

– Ты очень добр к бедной цыганке, Хуан.

– О Бьянка, для такой бедной цыганки, как ты, я готов на все!

– Пожалуйста, не забывай, что я больше не бедная цыганская девушка, а личная служанка доньи Исабельи, мой бедный Хуан. Это куда лучше участи бедного конюха. Расчесывать волосы сеньорите – занятие более благородное, чем ухаживать за лошадьми.

– Ты права, Бьянка, – уныло проронил Хуан.

– Тогда постарайся это запомнить.

Унизив несчастного Хуана, как она унижала всех робких, Бьянка выбросила его из головы и продолжала мечтать.

В доме, куда она едет в первый раз, ей предстоит провести всю жизнь. Бьянка слышала, что ранее это был дворец мавританских королей. Когда последних мавров изгнали из Гранады, а короля Боабдила[11] отправили в Африку, Каррамадино завладели его дворцом и окружающими его плодородными виноградниками, превратившись в результате в одно из богатейших семейств Андалусии. Именно поэтому отец доньи Исабельи так хотел выдать ее замуж за старшего сына хозяина старого мавританского дворца, который теперь станет ее домом.

Они приближались к поместью. Бьянка смотрела на расстилающиеся перед ней виноградники. Река блестела на ярком солнце, хотя по-настоящему жаркое долгое лето еще не наступило.

При виде дворца Бьянка затаила дыхание. В солнечном свете он казался золотым мавританским храмом. Ей не терпелось попасть туда. Исабелья поручила ей повидать Доминго и рассказать, как он выглядит.

В сумке, привязанной к ее спине, лежал вышитый шарф – подарок Исабельи донье Тересе. Но Бьянка не сомневалась, что ее подлинная цель заключается не в том, чтобы доставить подарок, а в том, чтобы разведать все для своей хозяйки.

Они подъехали к воротам высокого дворца, который господствовал над местностью. Двое конюхов вышли им навстречу. Они обменялись приветствиями с Хуаном и улыбнулись Бьянке, которая позволила им помочь ей спешиться. Ее ничуть не удивило, что конюхи отталкивали один другого ради этой чести, – так и должно быть.

Бьянка наградила конюхов милостивым взглядом и сказала:

– Пожалуйста, проводите меня к сеньоре Тересе Каррамадино.

Конюхи были готовы оказать все почести служанке доньи Исабельи, которой вскоре предстояло стать их хозяйкой. Впрочем, судя по их возбужденно блестящим глазам, они были бы рады приветствовать Бьянку, даже если бы она не являлась горничной их будущей госпожи. Хуан привез подарки и письма хозяину дома, но внимание конюхов было приковано к девушке.

Бьянку провели в приемный зал, похожий на тот, который она теперь считала своим, но куда больше и величавее. В зале было прохладно, а резьба на мраморных колоннах казалась более искусной, чем в доме ее хозяйки. Слуги, провожавшие Бьянку к донье Тересе, с подозрением смотрели на большие медные кольца у нее в ушах, на ее смуглую кожу, иссиня-черные волосы, босые ноги и свойственную цыганкам вольную походку. Что за странные слуги работают в доме их будущей хозяйки, думали они.

Впрочем, красота девушки не осталась ими незамеченной, чем Бьянка была вполне удовлетворена.

Зато донья Тереса не испытывала удовлетворения. Она слышала о Бьянке от доньи Марины: добросердечную Исабелью тронула печальная история цыганки, и ей разрешили оставить девушку при себе в качестве служанки. При виде Бьянки донья Тереса сразу же решила, что в ее доме она не задержится. Такая девушка способна причинить большие неприятности. В ней не ощущалось приличествующего слугам почтения: цыганка вызывающе вскидывала голову, а ее гибкие движения, очевидно врожденные и, стало быть, неискоренимые, – могли вызвать смятение среди слуг-мужчин.

Поэтому донья Тереса оказала служанке Исабельи весьма холодный прием.

Сеньора приняла шарф и попросила Бьянку обождать, пока она напишет письмо.

Бьянка проводила время ожидания, разглядывая комнату. Пол был устлан коврами, а узоры на драпировках были более искусными, чем ей когда-либо приходилось видеть. На гобеленах изображены великие Фердинанд и Изабелла,[12] в богатых мантиях, попирающие головы побежденных мавров. Все пышно и великолепно, но Бьянка, в свою очередь, сразу невзлюбила гордую женщину, чьи чувства по отношению к ней она безошибочно угадала. В этом доме у нее будет враг.

– Возьми это и передай донье Исабелье, – послышались слова. Белая рука, усыпанная дорогими кольцами, положила записку на маленький столик, словно опасаясь коснуться смуглой руки Бьянки. – Перед уходом можешь попросить слуг, чтобы тебя накормили.

Неужели она должна есть вместе со слугами ржаной пудинг и олью подриду,[13] которые эти люди поглощают с таким аппетитом? Должна сидеть рядом с лакеями и конюхами и чувствовать на себе взгляды, такие же, как у Хуана и у тех, кто провожал ее к этой отвратительной донье Тересе? Должна позволять им как бы случайно прижиматься к ней и касаться ее пальцами? Разумеется, нет! Ей нужно исполнить поручение – ведь она ехала сюда не только для того, чтобы передать шарф.

Бьянка вышла из комнаты и двинулась через огромный зал от колонны к колонне, используя каждую как временное укрытие. Ей хотелось бросить взгляд на дона Доминго и сообщить хозяйке настолько блистательное его описание, что донья Исабелья перестанет бояться.

Разумеется, Бьянке не следовало задерживаться в доме, где на нее в любой момент могли наткнуться слуги, поэтому она выскользнула наружу и двинулась вокруг дома, держась поближе к стенам.

Проходя под арками и через патио, Бьянка, наконец, оказалась в красивом саду, где росли пальмы и апельсиновые деревья. Двигаясь мимо жилищ прислуги, она слышала смех, и ей почудился среди других