подожженное звездным светом, в нем разгорелось нетерпение, подобного которому он ранее не испытывал.
Оглядевшись по сторонам, аль-Хаким громко выкрикнул имя Гаруна.
Но ответом ему было молчание.
– О Гарун! – снова воскликнул халиф. – Настал миг, когда ты должен показать обретенную тобой власть над жизнью и смертью.
И вновь ответа не последовало.
– О Гарун! – в третий раз возвысил голос халиф. – Явись – и выполни свое обещание! Или я прикажу убить твою дочь!
Слова эти разнеслись над песками, отдаваясь эхом от барханов.
И тут аль-Хаким заметил, что черный Масуд дрожит от страха. В ответ на недоумевающий взгляд повелителя могучий слуга, не в силах заставить язык повиноваться, молча указал трясущейся рукой на гребень песчаного холма, где – черная на черном – четко вырисовывалась в ночи фигура Гаруна аль- Вакиля. Несмотря на сумрак, черты его лица были видны очень отчетливо, словно оно светилось изнутри. В глазах же его – бездонных, как будто готовых втянуть в свои глубины само небо с сияющими на нем звездами – полыхало пламя неутолимого звериного голода.
Долгую минуту халиф пребывал в оцепенении, но потом подал Масуду знак следовать за ним и двинулся вперед. Мавр, однако, остался на месте. Аль-Хаким глубоко вздохнул, выругался и продолжил путь в одиночестве. Подъем оказался труднее, чем ему представлялось, ибо халиф то спотыкался о камни, то увязал в песке, а добравшись наконец до гребня, он с удивлением обнаружил, что там никого нет. Он внимательно огляделся по сторонам, но не увидел и следа аль-Вакиля.
Тошнотворный ужас, поднявшийся к горлу от скрутившегося узлом желудка, лишил его дара речи. Пытаясь выкрикнуть имя Гаруна, но издавая лишь натужный хрип, халиф принялся скользить вниз по склону. Когда дар речи наконец вернулся к нему, он во весь голос призвал Масуда и, завидев поднявшуюся навстречу фигуру, вздохнул с облегчением.
– Масуд, мы должны немедленно убраться отсюда, – промолвил он, но тут же содрогнулся, ибо увидел, что обращается не к мавру, а к Гаруну аль-Вакилю.
– Добро пожаловать, халиф, – произнес с низким поклоном аль-Вакиль, лицо которого более не обезображивал волчий голод, – настало время исполнения обещаний.
– Масуд? – прошептал халиф. – Где Масуд?
Улыбнувшись, Гарун указал на валявшуюся у его ног кучу какого-то тряпья, но, склонившись над ней, аль-Хаким среди рваной одежды увидел белеющие кости, начисто лишенные плоти.
Халиф медленно распрямился.
– Ты поклялся... – прошептал он. – Ты поклялся, что не убьешь меня.
– Я и не сделаю этого, – ответил Гарун. – Ибо все свершится согласно моей клятве.
– Моя сестра... – Халиф облизал губы. – Где же моя сестра? Ты обещал исцелить ее!
– Я лишь обещал, что она станет неподвластна смерти.
– Что ты с ней сделал?! – вскричал халиф.
– Неужели ты полагал, – ответил Гарун, – что у ифрита не хватит сил обратить смертного в свое подобие?
– Я... – Аль-Хаким сглотнул. – Я не понимаю...
Гарун улыбнулся и, не произнеся ни слова, указал на дорогу. Проследив за его жестом, халиф увидел, как из тьмы появилась призрачная, как и сам Гарун, светящаяся изнутри серебром фигура.
Только теперь халиф понял, что должно случиться, и, издав пронзительный крик ужаса, попытался бежать. Но голодный, пылавший вожделением взгляд сестры приковал его к месту. Аль-Хаким окаменел и, когда сестра, приблизившись, обняла его, даже не шелохнулся.
Как только принцесса заключила халифа в свои гибельные объятия, Гарун аль-Вакиль, не дожидаясь развязки, удалился и затерялся во тьме. Куда он направился и что с ним стало потом, никому из живущих не ведомо, ибо один лишь Аллах в несказанной своей мудрости видит и постигает все.
Так воздадим же хвалу Аллаху, восславим имя его, во всем покорствуя его воле, и да пребудут с нами его мудрость, сила и милосердие!
История открытой гробницы
Когда паровоз, зашипев и выпустив пар, остановился, стоявший на платформе железнодорожного вокзала Луксора Говард Картер приосанился и распрямил плечи, как будто по стойке 'смирно'. Он прекрасно понимал, что все взоры обращены к нему, ибо известие о сделанном им открытии произвело настоящий фурор, и даже губернатор провинции, привлеченный слухами о таинственных находках и невероятных сокровищах, присутствовал при этой встрече. Археолог, однако, демонстрировал полнейшее безразличие к любопытным взорам, ибо все его внимание было сосредоточено на открывшейся двери вагона первого класса.
Вышедшая оттуда молодая женщина повернулась и подала руку пожилому мужчине. С трудом, ибо он прихрамывал, старый джентльмен спустился на платформу и на миг остановился, щурясь на солнце. Высокий и худощавый, он был одет как для прогулки по Пэлл-Мэлл, а не для раскопок в пустыне, но выражение его лица – так, во всяком случае, показалось Картеру – свидетельствовало о немалой силе воли и любви к приключениям.
Археолог шагнул вперед. Вместе с ним навстречу прибывшим гостям двинулся и губернатор провинции.
Все еще щурившийся от яркого солнца лорд Карнарвон заметил наконец встречавших, и хмурое выражение на его лице мигом сменилось улыбкой.
– Картер!
Он энергично пожал руку археологу, а потом, после официального представления, и сияющему губернатору провинции.
– Позвольте, ваше превосходительство, представить вам мою дочь, леди Эвелин Герберт.
Губернатор, просияв еще больше, обратился с приветствием к молодой особе, а Карнарвон тем временем снова повернулся к Картеру.
– Надеюсь, вы поймете меня правильно, – промолвил он, виновато пожав плечами, – но я никак не мог приехать без нее. Сами ведь знаете, она давно с живейшим, неослабевающим интересом следит за вашей работой. А к тому же... – Лорд подался вперед и, подмигнув, шепотом закончил: – Она настояла на этой поездке, чтобы не спускать с меня глаз.
– Встреча с леди Эвелин для меня всегда огромное удовольствие, – с поклоном отозвался Картер.
Услышав эти слова, леди Эвелин протянула Картеру руку, а когда он склонился, чтобы поцеловать ее, заговорщицки улыбнулась, заставив археолога смущенно отвести взгляд. Едва дождавшись, когда губернатор покончит с торжественными речами и поздравлениями, он двинулся сквозь толпу к ожидавшему
