— Бог да пошлет вам удачу, — сказал сэр Блеоберис, — ибо вы увидите, что он — самый могучий рыцарь изо всех, с кем вам приходилось сражаться. Уж я-то знаю, я сам бился с ним в поединке.

— Да поможет мне Бог! — сказал сэр Бламур.

И с тем сел он на коня в одном конце поля, а сэр Тристрам — на другом, и они, выставив и уперев копья, сшиблись с разгону, точно гром грянул, и сэр Тристрам, через великую свою мощь, сокрушил сэра Бламура наземь вместе с конем.

Но сэр Бламур тут же высвободил ноги из стремян, вытащил меч и, выдвинув щит перед собою, крикнул сэру Тристраму, чтобы он спешился. — Ибо хоть конь мой меня не выдержал, даст Бог, земля выдержит! Тогда и сэр Тристрам спешился и изготовился к бою, и стали они рубиться яростно, нападая, уклоняясь и нанося множество жестоких ударов, так что все короли и бароны только диву давались, откуда у них силы выстоять такое, ибо они бились, как безумные. Никогда еще до сей поры не видано было, чтобы два рыцаря рубились отчаяннее. Сэр Бламур нападал с таким пылом, что не оставалось и минуты дух перевести, и дивиться можно было, как это у них еще хватает силы держаться на ногах. Вокруг же, там, где они сражались, вся земля была залита кровью. Но вот под конец сэр Тристрам нанес сэру Бламуру по шлему такой удар, что тот так и повалился на бок, сэр же Тристрам стоял недвижно, глядя на него.

И вот, собравшись с силами, сэр Бламур заговорил и сказал так:

— Сэр Тристрам Лионский, прошу тебя, как есть ты благородный рыцарь и лучший боец, какого случалось мне встретить, убей меня, ибо я не хочу жить, даже если б сделали меня владыкой всей земли. Лучше пусть я умру здесь с честью, чем мне жить в позоре. И потому, сэр Тристрам, придется тебе меня убить, иначе ты не выйдешь победителем, ибо я никогда не произнесу ненавистных слов и не попрошу пощады. Так что рази, если смеешь, убей меня — я требую!

Когда услышал сэр Тристрам его столь рыцарственные речи, не знал он в сердце своем, как ему с ним поступить. Помня, какой он крови и с отцовской, и с материнской стороны, и из любви к сэру Ланселоту, он не хотел его убивать. И однако же, ему не было иного выбора, как только заставить его произнести те ненавистные слова либо же убить его.

И вот сэр Тристрам отошел назад и подступил к королям, вершившим суд.

И там он преклонил перед ними колени и заклинал их ради их чести и преданности королю Артуру и ради сэра Ланселота взять решение в свои руки.

— Ибо, любезные лорды, — сказал сэр Тристрам, — достойно всякой жалости и позорно было бы, если бы вон тот благородный рыцарь, что лежит там, был убит, потому что, вы сами слышали, позора он принять не желает. И Бог да не попустит, чтобы смерть или позор пришли к нему от меня. Что же до короля, за которого я сражаюсь, то у него я, как я есть его верный рыцарь и защитник, испрошу пощады для этого рыцаря.

— Да поможет мне Бог, — сказал король Ангвисанс, — ради вас, сэр Тристрам, я согласен поступить, как вы желаете, и я готов от души просить королей, вершащих ныне суд, чтобы они взяли решение в свои руки.

Тогда короли, их судившие, призвали сэра Блеобериса и спросили его совета.

— Лорды, — отвечал сэр Блеоберис, — хоть брат мой и оказался повержен и побежден силой оружия, все же, я знаю, сокрушив его тело, духа его сэр Тристрам не сокрушил; и позора, благодарение Господу, он ныне не претерпел. И чем быть ему опозоренным, я требую, — сказал сэр Блеоберис, — пусть лучше сэр Тристрам его убьет!

— Не бывать этому! — сказали короли. — Ведь оба его противника — и король, и его рыцарь — сжалились над сэром Бламуром за его рыцарственное благородство.

— Лорды, — сказал сэр Блеоберис, — пусть будет по-вашему.

Тогда судьи призвали короля Ирландии, и он оказался в добром расположении и сговорчив. И тогда, по всеобщему решению, сэр Тристрам и сэр Блеоберис подняли с земли сэра Бламура и обоих братьев склонили к примирению с королем Ангвисансом, и они поцеловались и заключили меж собой дружбу навеки.

После этого поцеловались и сэр Тристрам с сэром Бламуром, и они оба поклялись, что ни тот, ни другой из братьев никогда не будет воевать с сэром Тристрамом, и сэр Тристрам дал им такую же клятву. И за тот рыцарственный поединок все в роду сэра Ланселота всегда любили сэра Тристрама.

А после того король Ангвисанс и сэр Тристрам со всеми простились и отплыли в Ирландию с великой торжественностью и веселием. Когда же они прибыли в Ирландию, то король повелел оповестить по всей стране, что сделал для него сэр Тристрам и как это было. И тогда королева и все остальные приняли его с превеликим почтением. Но радость, с какой встретила сэра Тристрама Прекрасная Изольда, не выразить человеческим языком, ибо она любила его больше, чем кого-либо на свете.

И вот однажды король Ангвисанс спрашивает сэра Тристрама отчего он не просит обещанного ему дара. А сэр Тристрам отвечает:

— Да, сейчас настало время. Сэр, вот все, чего я желаю: отдайте мне вашу дочь Изольду Прекрасную, не для меня самого, но для моего дяди, короля Марка, который хочет взять ее в жены, а я дал ему в этом слово.

— Увы! — сказал король. — Я бы отдал все земли, какими владею, чтобы только вы сами на ней женились.

— Сэр, сделай я это — и я буду опозорен на всю жизнь, что оказался неверен своему слову. И потому, — сказал сэр Тристрам, — призываю и вас исполнить обещание, которое вы мне дали, ибо таково мое желание: отдайте мне Прекрасную Изольду, чтобы она поехала вместе со мной в Корнуэлл и стала там женой короля Марка, моего дяди.

— Что до этого, — сказал король Ангвисанс, — то вы ее получите и вольны будете с ней поступить, как захотите. То есть если вы захотите сами на ней жениться, мне это более всего по душе, а отдадите дяде вашему королю Марку — выбор ваш.

И вот, заключая кратко, Изольду Прекрасную собрали в путь — плыть вместе с сэром Тристрамом. Вместе с нею отправилась дама Брангвейна главной ее камеристкой и еще многие служанки — это королева, мать Изольды, послала с нею даму Брангвейну. И еще она и Говернал повезли с собой от королевы напиток, который она им наказала дать королю Марку в самый день свадьбы, чтобы он выпил за Прекрасную Изольду.

— А уж тогда, — так говорила им королева, — они оба будут любить друг друга до конца их дней.

Так был поручен этот напиток даме Брангвейне и Говерналу.

Так отплыл сэр Тристрам от берегов Ирландии, и с ним Прекрасная Изольда. И вот как-то, когда находились они в каюте, случилось, что оба они почувствовали жажду. И видят, стоит подле них золотой фиал, а в нем, на вкус и на вид, благородное вино. Взял сэр Тристрам в руку тот фиал и говорит:

— Госпожа Изольда, вот доброе вино, которое ваша служанка дама Брангвейна и Говернал, мой слуга, держат для себя.

И они оба весело рассмеялись, и испили оба вдоволь того напитка друг за друга, и показалось им, что никогда еще не отведывали они такого доброго вина. Но с первого же глотка они полюбили друг друга такой любовью, какая не кончается никогда — ни в радости, ни в горе. Вот как возникла между сэром Тристрамом и Прекрасной Изольдой любовь, которая продолжалась до конца дней их жизни.

Так плыли они, пока, по воле случая, не приплыли к берегу под стенами замка, который звался Замок Рыданий, и туда они вошли, чтобы передохнуть, ожидая найти там удобный ночлег. Но едва только сэр Тристрам взошел в ворота замка, как все они оказались пленниками, ибо в этом замке был такой обычай, что всякий, кто проезжает мимо вместе с дамой, обязан сразиться с хозяином замка по имени сэр Брюнор. И если победителем окажется этот Брюнор, тогда мимоезжий рыцарь и его дама должны быть убиты, кто бы они ни были. Если же мимоезжий рыцарь возьмет верх над сэром Брюнором, то тогда тот должен умереть, и его дама тоже. И уже много лет держался у них этот обычай, оттого и замок тот именовался Замком Рыданий.

И вот когда сэр Тристрам с Прекрасной Изольдой очутились в темнице, пришел к ним туда какой-то рыцарь с дамой, чтобы их развлечь беседой. Сэр же Тристрам так сказал этому рыцарю и даме: