устраивали рыцари поединок, если только мог, непременно шел он смотреть. А сэр Ланселот предлагал ему золото на расходы и дарил платье, и сэр Гавейн тоже. И когда бывали там игрища и состязания, он на них являлся неизменно и кидал бревна и камни на два ярда далее самых искусных своих соперников. Сэр же Кэй тогда приговаривал:

— Ну, каков мой кухонный мужик? Так шло все до самой Троицы, а в тот день король устроил праздник в Карлионе, и такого богатого праздника нигде не бывало, только у Артура раз в году. Но снова король не садился за пиршественный стол, покуда не услышит о каком-нибудь приключении.

Вот прибежал к королю паж и говорит:

— Сэр, вы можете садиться за стол, ибо сюда едет какая-то девица, уж она-то, наверно, поведает о чудесных вещах.

Король обрадовался и сел за стол.

И тут вошла в залу девица, поклонилась королю и просит у него заступничества.

— За кого же мне заступиться? — спрашивает король. — Поведайте нам об этом приключении.

— Сэр, — сказала она, — есть у меня сестра, благороднейшая дама, и ее утесняет тиран, так что она не осмеливается выйти из замка. И как у вас тут собралось, говорят, все славнейшее в свете рыцарство, я сюда и явилась за заступничеством.

— А как имя этой дамы? И где живет она? И кто ее утеснитель, обложивший ее замок?

— Сэр, — отвечала она, — имени этой дамы я пока еще вам не открою, знайте только, что она — благороднейшая дама и владелица многих земель. Что же до того тирана, обложившего ее замок и разоряющего ее владения, то он зовется Красный Рыцарь Красного Поля.

— Не знаю такого, — сказал король.

— Сэр, — сказал сэр Гавейн, — мне он хорошо знаком, ибо он один из самых грозных рыцарей на свете. Говорят, в нем сила семи мужей, и я сам однажды едва не погиб от его руки.

— Добрая девица, — сказал тогда король, — здесь многие рыцари готовы сделать все, что в их силах, дабы помочь госпоже вашей сестре. Но раз вы отказываетесь открыть ее имя и где она живет, то ни один из моих рыцарей, здесь находящихся, не поедет с вами по моей воле.

— Что ж, придется мне, видно, искать в другом месте.

Но не успела еще девица уехать, как явился к королю Бомейн Прекрасные Руки и сказал так:

— О король, благодарю вас от души, я полных двенадцать месяцев состоял у вас на кухне и щедро там кормился. А теперь я испрошу у вас две другие милости, которые остались за вами.

— Спрашивайте не откладывая, клянусь душой!

— Сэр, первое мое желание таково: соизвольте поручить мне подвиг, о каком хлопочет эта девица, ибо у меня есть на него право.

— Даю тебе на то мое соизволение.

— А теперь, сэр, второе желание, что осталось за вами: пусть меня посвятит в рыцари сэр Ланселот Озерный, ибо если не от него, то более ни от кого не приму я посвящения. И когда я отъеду от вашего двора с этой девицей, прошу вас, пошлите его вслед за мной, и пусть он произведет меня в рыцари, когда я его о том попрошу.

— Будет исполнено и это, — отвечал король.

— Тьфу на тебя! — вскричала тут девица. — Неужели никого, кроме одного кухонного мужика, ты со мной не отправишь?

Она сильно рассердилась, села на лошадь и уехала. Но в это время подходит к Бомейну Прекрасные Руки человек и говорит, что конь его и доспехи прибыли и карлик привез ему все потребное снаряжение, богатое и роскошное. Весь двор дивился, откуда взялось такое. Когда же предстал он пред ними в полном облачении, то мало кто из мужей был столь блистателен и хорош собою.

А он прошел, не медля, в залу, простился с королем, сэром Гавейном и сэром Ланселотом и просил того, чтобы он вслед за ним поспешил. Сам же сел на коня и пустился вдогонку за девицей, и многие высыпали во двор смотреть, как он отъезжал: конь под ним добрый, на плечах — плащ из золотой парчи, но не копья, ни щита при нем не было.

И сказал громко сэр Кэй:

— Пожалуй, поеду я за моим кухонным мужиком, посмотрю, признает ли он меня, своего господина.

— Не надобно того, — говорят сэр Ланселот и сэр Гавейн, — оставайтесь лучше дома.

Но сэр Кэй снарядился в путь, сел на коня, взял копье и поскакал. И как раз, как нагнал Прекрасные Руки девицу, тут и сэр Кэй подъехал и кричит:

— Эй, Прекрасные Руки! Или ты, сэр, меня не признаешь?

Поворотил тот коня, признал сразу сэра Кэя, что чинил ему насмешки и обиды, как вы о том слыхали. И сказал он:

— Да нет, я вас отлично знаю: вы — низкий царедворец и недостойный рыцарь, а потому берегитесь!

Тут упер сэр Кэй свое копье в седельный упор и бросился прямо на него, а Прекрасные Руки против него с мечом, выбил у него мечом копье из рук, быстрым выпадом нанес ему рану в бок, так что повалился сэр Кэй наземь замертво. А Прекрасные Руки спешился, подобрал у сэра Кэя щит и копье, снова сел на коня и хочет ехать дальше своей дорогой.

Все это видел сэр Ланселот, и девица тоже. А он еще карлику велит сесть на Кэева коня, и карлик садится и вслед за ним скачет. Но тут нагнал его сэр Ланселот, и он предлагает Ланселоту с ним сразиться. Вот изготовились они и сшиблись друг с другом с такой силой, что оба рухнули наземь и жестоко разбились. Потом поднялся сэр Ланселот и помог ему выпростать ноги из стремени, и тогда Бомейн Прекрасные Руки отбросил свой щит и предлагает сэру Ланселоту пеший бой.

Ринулись они один на другого, словно два диких вепря, рубили, разили, отступали, наступали, изворачивались, наседали в продолжение целого часа. Видит сэр Ланселот, какая в том сила, и только диву дается, ибо тот сражался, как великан, а не простой рыцарь, так стоек он был в бою и так грозен. Нелегко приходилось сэру Ланселоту с ним в поединке, и, боясь позора, заговорил он так:

— Прекрасные Руки, не дерись так яростно! У нас с тобой нет причины ссориться, на том можно и кончить наш бой.

— Воистину это правда, — отвечал тот, — мне просто приятно ощутить вашу мощь. Но ведь и я, господин мой, бился еще не изо всех сил.

— Во имя Господа, — сказал сэр Ланселот, — я клянусь тебе телом и душой: мне пришлось немало постараться, чтобы не потерпеть от тебя позора. А потому знай, что ни один рыцарь на земле тебе не страшен.

— Значит, вы думаете, я могу надеяться, что стану когда-нибудь настоящим рыцарем?

— Всегда дерись так, как сейчас со мной, — сказал сэр Ланселот, — и я буду твоим поручителем.

— Тогда заклинаю вас, сэр, посвятите меня в Рыцарский Орден.

— Сэр, в этом случае вы должны назвать мне свое истинное имя и открыть, какого вы роду.

— Сэр, если только вы не выдадите мою тайну, я скажу вам мое имя.

— Клянусь, сэр, — сказал сэр Ланселот, — своей жизнью, что сохраню тайну, покуда вы сами ее всем не откроете.

И тогда он сказал:

— Мое имя — Гарет, я брат сэру Гавейну с отцовской стороны и с материнской стороны.

— А, сэр, вы мне теперь еще больше по душе, чем прежде, мне ведь все время казалось, что, наверно, вы благородной крови и что не за пищей и питьем явились вы во дворец.

И посвятил его сэр Ланселот в Рыцарский Орден. А после того сэр Гарет попросил его уехать, чтобы он один мог следовать за девицей.

Сэр Ланселот повернул назад, прискакал к тому месту, где оставался сэр Кэй, и позаботился, чтобы его на щите доставили домой, где его едва выходили и вылечили от смертельной раны. И все над ним насмехались, более же прочих сэр Гавейн. Да и Ланселот говорил, что не дело ему утеснять и обижать