— Ах, сэр Ланселот, — сказал отшельник, — ваше мужество и ратный дух ваш неистребимы до последнего дня вашей жизни. Однако послушайте ныне моего совета: отошлите от себя сэра Борса, и пусть он, как может, отличится на турнире. И с Божьей помощью, — сказал отшельник, — к тому времени, когда окончится турнир и сэр Борс возвратится к вам, вы, сэр, будете здоровы, если только станете исполнять мои веления.

И вот собрался в путь сэр Борс, стал прощаться, и сказал ему сэр Ланселот:

— Любезный кузен сэр Борс, поклонитесь от меня всем, кому должно. И прошу вас, уж вы постарайтесь отличиться на этом турнире, ради меня, не пожалейте трудов. Я же буду ждать здесь, с милостью Божией, вашего возвращения.

И с тем сэр Борс уехал и прибыл ко двору короля Артура и там рассказал о том, где он оставил сэра Ланселота.

— Весьма жаль, — сказал король. — Но он будет жить, и за это мы все можем возблагодарить Господа.

Потом сэр Борс рассказал королеве, как сэр Ланселот едва не умер, когда пытался сесть в седло.

— И все это он сделал ради вас, ибо он хотел быть на турнире.

— Позор ему, малодушному рыцарю! — сказала королева. — Знайте, я от души сожалею, что он не умер.

— Госпожа, как бы то ни было, он не умер и будет жить, — отвечал ей сэр Борс, — и всякому, кто желает ему иного, кроме вас, госпожа, мы, его сородичи, всегда готовы укоротить дни жизни! Но вы, госпожа, — сказал сэр Борс, — и прежде часто бывали недовольны господином моим сэром Ланселотом и всякий раз под конец убеждались, что он верный рыцарь.

И, так сказав, он ее оставил. Между тем все рыцари Круглого Стола, что были там в то время, готовились к турниру, назначенному на День Всех Святых. И съезжались туда рыцари из разных стран. А когда приблизился День Всех Святых, туда прибыл король Северного Уэльса, и Король-с-Сотней-Рыцарей, и сэр Галахальт Выскородный Принц Сурлузский. И еще туда прибыли король Ангвисанс Ирландский, и король Нортумберландский, и король скоттов. Эти три короля прибыли, чтобы выступить на стороне короля Артура.

И в день турнира первым выехал сэр Гавейн, и он свершил великие бранные подвиги; герольды подсчитали, что сэр Гавейн сокрушил один двадцать рыцарей. Но и сэр Борс Ганский выехал одновременно с ним, и про него тоже подсчитали, что он сокрушил двадцать рыцарей; и потому первенство было присуждено им обоим, ибо они выступили всех ранее и всех долее оставались на турнирном поле. Также и сэр Гарет, как повествуется в Книге, отличился немало на том турнире, ибо он повыбивал из седел и стянул на землю тридцать рыцарей; но, совершив столько подвигов, он не задержался на поле, а ускакал прочь и потому лишился первенства. И сэр Паломид тоже в тот день отличился немало, ибо он поверг наземь двадцать рыцарей, но и он покинул вдруг турнирное поле, так что люди полагали, что он вместе с сэром Гаретом поспешил на поиски новых приключений. По окончании же турнира сэр Борс тоже поспешил прочь и возвратился к сэру Ланселоту, своему кузену. Он застал его уже на ногах, и они оба весьма обрадовались встрече.

Рассказал сэр Борс сэру Ланселоту о том, как прошел турнир, что вы уже слышали выше.

— Я удивляюсь, — сказал сэр Ланселот, — как это сэр Гарет, так отличившись на турнире, не остался там.

— Сэр, мы все тому дивились, — сказал сэр Борс, — ведь, не считая вас и благородного рыцаря сэра Тристрама или благородного рыцаря сэра Ламорака Уэльского, я не видел рыцаря, который мог один повергнуть наземь в столь краткий срок стольких рыцарей, как сэр Гарет. Но теперь он ускакал, и мы не знаем, что с ним дальше сталось.

— Клянусь головой, — сказал сэр Ланселот, — он благородный рыцарь, мощь его велика и дыхание ровно, и если он захочет, то, я думаю, одолеет любого из ныне живущих рыцарей. И он учтив и любезен и от души щедр, кроток и нежен, и в нем нет ни толики низкой хитрости, но лишь простота, преданность и верность.

Потом собрались они покинуть дом отшельника. Поутру сели они на коней и пустились в путь, и Элейна Белокурая с ними. А когда они прибыли в Астолат, их приняли там и расположили на ночлег с великим радушием сэр Барнард, старый барон, и его сын сэр Тиррей.

А наутро, когда сэр Ланселот собрался в дальнейший путь, пришла к нему прекрасная Элейна и привела с собою отца своего и братьев, сэра Лавейна и сэра Тиррея. И сказала она ему так:

— Господин мой сэр Ланселот, я вижу, что вы собрались оставить меня. Прошу вас, любезный и учтивый рыцарь, — сказала она, — сжальтесь надо мною и не дайте мне умереть от любви к вам.

— Что же вам от меня угодно? — спросил сэр Ланселот.

— Сэр, я хочу, чтобы вы были моим мужем,[128] — отвечала Элейна.

— Прекрасная девица, я благодарю вас от всего сердца, — сказал сэр Ланселот. — Но право, — сказал он, — я издавна решился никогда не жениться.

— Тогда, любезный рыцарь, — сказала она, — быть может, вы согласитесь стать моим возлюбленным?

— Упаси меня Иисусе! — воскликнул сэр Ланселот. — Ведь я отплатил бы великим злом отцу вашему и брату за их доброту.

— Увы! — сказала она, — в таком случае мне придется умереть от любви к вам.

— Нет, не должно вам умирать, — сказал сэр Ланселот, — ибо да будет известно вам, прекрасная девица, что, захоти я, я мог бы давно жениться, но я никогда не думал о женитьбе. Но раз вы, любезная девица, говорите, что так меня любите, я за доброту вашу и заботу тоже отплачу вам добром. Я назначу вам и тому рыцарю, кому вы отдадите свое сердце и кто станет вам мужем, тысячу фунтов в год, и вам и вашим наследникам. Все это я дарю вам, любезная девица, за вашу доброту и, покуда я жив, всегда буду вашим верным рыцарем.

— Сэр, — отвечала девица, — ничего этого мне не надобно, ибо если вы не женитесь на мне или, на худой конец, не согласитесь быть моим возлюбленным, то знайте, сэр Ланселот, что дни мои сочтены.

— Прекрасная девица, — сказал сэр Ланселот, — и от того и от этого, прошу вас, меня увольте.

Тут она вскрикнула пронзительным голосом и упала в обморок, и женщины унесли ее в ее покои, и там она убивалась прегорестным образом. А сэр Ланселот между тем собрался уезжать и стал спрашивать сэра Лавейна, что он намерен делать.

— Сэр, что же еще мне делать, — отвечал сэр Лавейн, — как не последовать за вами, если только вы не прогоните меня от себя или не прикажете вас покинуть.

Тем временем явился к сэру Ланселоту сэр Барнард и сказал ему:

— Вижу я, что из-за вас моя дочь умрет.

— Сэр, я в этом не повинен, — отвечал сэр Ланселот, — и весьма об ней сожалею, вы ведь и сами можете подтвердить, я предложил ей щедрый дар. И я от души сожалею, — сказал сэр Ланселот, — что она так сильно меня любит, ибо я этого вовсе не хотел, ваш сын подтвердит, что ни в начале, ни потом я не соблазнял ее ни подарками, ни клятвами. И что до меня, — сказал сэр Ланселот, — я всегда готов доказать в бою, как пристало рыцарю, что она для меня — непорочная девица, и на деле и в помыслах. И горе ее меня весьма печалит. Ибо она девица собой прекраснейшая, добрая и ласковая и всему обученная.

— Отец, — сказал сэр Лавейн, — ручаюсь, что она осталась чиста у господина моего сэра Ланселота; но с ней случилось то же, что и со мной, ведь и я как увидел, первый раз господина моего сэра Ланселота, так с тех пор и не в силах с ним расстаться, и ничего мне другого не надо, как только следовать повсюду за ним.

Вот сэр Ланселот простился со старым бароном, и они пустились в путь и добрались до Винчестера.

Когда же король Артур узнал, что сэр Ланселот возвратился жив и здоров, то не было конца его радости. Радовались его приезду и сэр Гавейн и все рыцари Круглого Стола, кроме сэра Агравейна и сэра Мордреда. И еще королева Гвиневера, она по-прежнему гневалась на сэра Ланселота и ни за что не хотела