Так он убивался, покуда не настал день и не услышал он пение птиц; и тогда он немного утешился. Но, лишившись коня и вооружения, сэр Ланселот понял ясно, что подвиг его неугоден Богу. И он ушел пешим в густой лес и к исходу утра очутился на высокой горе, где нашел хижину отшельника, и святой человек как раз готовился служить обедню.

Опустился сэр Ланселот на колени и воззвал ко Господу о милосердии и прощении грехов. Когда же кончилась служба, сэр Ланселот окликнул отшельника и просил его, чтобы он выслушал милостиво рассказ о его жизни.

— С охотою, — отвечал добрый человек и спросил его, не из рыцарей ли короля Артура он, не из дружины ли Круглого Стола.

— Да, воистину, сэр, и имя мое — сэр Ланселот Озерный, о котором всегда говорили лишь доброе. Но теперь удача мне изменила, ибо я теперь всех несчастнее на свете.

Поглядел на него отшельник и подивился, отчего он так горько убивается?

— Сэр, — сказал отшельник, — вам надлежит благодарить Господа более, нежели какому-либо еще рыцарю на свете, ибо Он дал вам мирской славы больше, чем другим рыцарям. Но за то, что вы осмелились взыскать Его, будучи в смертном грехе, взыскать плоти Его и крови, вам не дано увидеть Его вашим смертным взором, ибо Господь не является грешникам, разве только им же на позор и на погибель. Но в мире нет второго такого рыцаря, кому столь же надлежит возносить хвалу Господу, как вам, ибо изо всех рыцарей лишь вас одарил Бог столь щедро красотой, благородным нравом, вежеством и великой мощью. И потому вы более, нежели кто-либо еще из смертных, обязаны Ему любовью и страхом, ибо сила ваша и мужество немногого бы стоили без Господня благоволения.

Тут заплакал сэр Ланселот с тяжелым сердцем и сказал:

— Вижу, что истинно говорите вы.

— Сэр, — сказал ему святой человек, — прошу вас, не скройте от меня ни единого вашего старого греха.

— Право, — отвечал сэр Ланселот, — мне очень неприятно поминать прошлое. Ведь вот уже четырнадцать лет, как я никому не открываю ничего о себе, и вот теперь должен я признать мой позор и мою слабость.

И с тем он рассказал святому человеку всю свою жизнь, как он без меры любил свою королеву безмерно долгий срок.

— И все мои бранные подвиги я почти всегда свершал во имя королевы и ради нее всегда готов был вступить в поединок, все равно, за правое или неправое дело. И никогда не бился я просто во имя Господа, но всегда желал завоевать себе славы и тем заслужить еще больше любви и редко когда благодарил за славу мою Господа Бога. — И под конец сказал сэр Ланселот:

— Сэр, я прошу у вас наставления.

— Сэр, я дам вам наставление, — отвечал отшельник, — если вы поручитесь мне вашей рыцарской честью, что воздержитесь от общения с вашей королевой, насколько возможно.

Тогда сэр Ланселот поклялся ему в этом душой и телом.

— Сэр, глядите, чтобы сердце ваше и язык были в согласии, — сказал добрый человек, — и я ручаюсь вам, что вы сподобитесь славы еще большей, нежели та, что у вас теперь.

— Святой отец, — сказал сэр Ланселот, — а что же это был за голос, произнесший мне те дивные слова, про которые я вам рассказал?

— Не удивляйтесь, — отвечал добрый человек, — ибо они означают, что Бог вас любит. Человек должен помнить, что камень тверд по природе, хоть есть камни мягче, а есть тверже. И это надлежит помнить тебе, сэр Ланселот, ибо ты не отступался от греха своего, как милостив ни был к тебе Господь. Вот потому ты тверже любого камня и тебя не размягчить ни воде, ни огню, и потому жар Святого Духа не проникает тебе в душу.

Но погляди, во всем мире не сыскать другого рыцаря, кому Господь наш ниспослал бы столько милостей, сколько тебе, ибо Тебе дал Господь красоту и вежество, а также смысл и рассуждение, дабы мог ты различить добро от зла. И еще он дал тебе доблесть и мужество и наделил тебя достоинствами столь щедро, что ты всю жизнь свою, куда бы ни направился, везде одерживал победы. Но вот теперь Господь наш не пожелал долее попускать тебе, покуда ты не познаешь Его, волей или неволею. А горьким, как древесина, голос назвал тебя потому, что где коренится грех, там нет места сладости; вот почему был ты уподоблен старому прогнившему стволу дерева.

Я показал уже тебе, почему ты тверд, как камень, и горек, как дерево; а теперь я покажу тебе, почему ты гол и наг, как лист смоковницы. Случилось так, что однажды в Вербное воскресенье[120] Господь наш проповедовал в Иерусалиме, и нашел он, что народ там закоснел в жестокости, ибо во всем городе ни один не соглашался дать Ему приют. И тогда вышел Он из города, и по дороге набрел на смоковницу с густой, зеленой листвой, но без плодов на ветвях. И проклял Господь наш дерево, которое не приносит плодов. А означает эта смоковница город Иерусалим, имеющий листья, но не плоды. Вот и тебя, сэр Ланселот, когда явился пред тобою Святой Грааль, Бог узрел без плодов — без добрых мыслей, без возвышенных стремлений, лишь запятнанным похотью.

— Воистину, — сказал сэр Ланселот, — все, что вы говорите, — правда. И отныне, милостию Божией, я намереваюсь отказаться от прежних моих пороков, не откажусь лишь от рыцарства и от бранных подвигов.

И назначил святой человек сэру Ланселоту такое покаяние, какое только было ему под силу исполнить, не отказываясь от рыцарства. И отпустил он ему грехи и пригласил его провести у него весь тот день.

— Я готов, с доброй охотой, — отвечал сэр Ланселот, — ведь у меня нет ни шлема, ни коня, ни меча.

— Что до этого, — сказал отшельник, — то я к завтрашнему вечеру помогу тебе достать коня и все, что тебе потребно.

И раскаялся сэр Ланселот от души во всех своих прегрешениях.

Здесь оставляет повествование сэра Ланселота и обращается к сэру Персивалю Уэльскому.

Как рассказывает повесть, когда сэр Ланселот отправился вослед за сэром Галахадом, о чьих подвигах говорилось выше, сэр Персиваль возвратился к затворнице, у которой он думал узнать вести про этого рыцаря, разыскиваемого сэром Ланселотом.

Он опустился на колени у ее окна, и затворница открыла окно и спросила сэра Персиваля, чего ему надобно.

— Госпожа, — он отвечал, — я рыцарь короля Артура, и мое имя сэр Персиваль Уэльский.

Услышала затворница его имя и очень обрадовалась, ибо он ей издавна был дорог более, чем какой- либо другой рыцарь. Да и не удивительно, ведь она приходилась ему теткой. Она распорядилась отпереть ворота, и был ему оказан добрый прием, сколько это было в ее силах.

Вот наутро явился сэр Персиваль к затворнице и спросил ее, знаком ли ей рыцарь с белым щитом.

— Сэр, — сказала она, — а что за причина вам спрашивать?

— Правду сказать, госпожа, — отвечал сэр Персиваль, — я не буду знать покоя, покуда не встречусь с этим рыцарем и не сражусь с ним. Так просто он от меня не уйдет, ибо я уже потерпел однажды от него поражение.

— А, сэр Персиваль! — сказала она, — неужели вы ищете сразиться с ним? Вижу я, что вам пришла охота погибнуть, как погиб когда-то ваш отец через свое неразумие.

— Госпожа, я сужу по вашим словам, что вы меня знаете.

— Да, — отвечала она, — уж конечно, я должна знать вас, ведь я ваша тетка, хоть я сейчас и в