— Господин мой сэр Тристрам, я в великом долгу Перед вами за вашу доброту, что вы пустились навстречу опасности, дабы меня, недостойного, спасти, — ведь я жестоко вас оскорбил. И все же, — сказал сэр Паломид, — вот перед вами благородный рыцарь, который доблестью и мужеством своим вызволил меня из рук двенадцати рыцарей, всех их поверг наземь и многих поранил жестоко.

— Любезный рыцарь, — обратился сэр Тристрам к сэру Ланселоту, — откуда вы?

— Я странствующий рыцарь, — отвечал сэр Ланселот, — и езжу в поисках славных дел.

— Сэр, как ваше имя? — спросил сэр Тристрам.

— Сэр, этого я вам на сей раз не скажу, — отвечал сэр Ланселот, и еще сказал он сэру Тристраму и сэру Паломиду: — Ну вот, вы встретились друг с другом, и теперь я вас покину.

— Нет, нет, — сказал сэр Тристрам, — прошу вас и заклинаю вашей рыцарской честью поехать вместе со мной ко мне в замок.

— Знайте, — сказал сэр Ланселот, — что мне невозможно ехать с вами, ибо у меня еще в других местах много дел, так что на сей раз я не могу остаться с вами.

— Ах, милосердный Иисусе! — воскликнул сэр Тристрам. — Но я прошу вас, как есть вы верный рыцарь из высокого Ордена Рыцарей, согласитесь поразвлечься с нами нынче вечером.

И сэр Ланселот уступил сэру Тристраму, Он бы все равно с ними поехал или приехал бы вслед за ними, даже если бы сэр Тристрам на том так не настаивал, ибо он для того только и прибыл в те края, чтобы увидеться с сэром Тристрамом.

Когда же они приехали в замок Веселой Стражи, они спешились, их коней отвели в конюшню, а они сняли все доспехи. И лишь только сэр Ланселот снял свой шлем, как сэр Тристрам и сэр Паломид тут же его признали. Тут сэр Тристрам заключил сэра Ланселота в объятья, и Прекрасная Изольда тоже, а сэр Паломид преклонил перед ним колена и горячо его благодарил. Сэр же Ланселот, увидев сэра Паломида перед собою коленопреклоненным, поспешил поднять его и сказал так:

— Знай, сэр Паломид, что я, как и всякий рыцарь в этой славной стране, истинным долгом своим почитаю помогать такому рыцарю, как ты, — благородному, испытанному и прославленному по всему здешнему королевству.

После того было меж ними великое веселье. Лишь сэр Паломид, чем чаще видел он Изольду Прекрасную, тем грустнее день ото дня становился.

Сэр Ланселот дня через три или четыре с ними простился, и вместе с ним уехали сэр Эктор Окраинный и сэр Динадан. А сэр Паломид оставался у сэра Тристрама два месяца и более. Но он все томился и чах, так что все кругом диву давались, что за причина ему так чахнуть.

И вот однажды, на заре, отправился сэр Паломид в одиночестве в лес, там отыскал он источник, заглянул в глубь прозрачной воды и увидел там свое лицо, столь истощенное и бледное, что он уже вовсе был на себя не похож.

— Господи Иисусе, что это значит? — воскликнул сэр Паломид, и так он сказал себе: — А, Паломид, Паломид! Отчего ты весь исчах, ведь прежде тебя почитали одним из прекраснейших рыцарей мира! Истинно, я не стану долее вести эту жизнь, ибо я люблю ту, которая никогда не будет моею, но которую мне не разлюбить никогда.

И с тем он лег у самой воды и стал сочинять стихи об Изольде Прекрасной и о себе. А между тем заехал в тот же самый лес сэр Тристрам, гонясь за жирным оленем. Но сэр Тристрам теперь не ездил на охоту безоружным, опасаясь сэра Брюса Безжалостного.

Вот носится сэр Тристрам по лесу из конца в конец, и вдруг слышит он, кто-то поет песню; а это был сэр Паломид, лежавший над ручьем.

Тогда сэр Тристрам потихоньку туда подъехал, ибо он подумал, что там у ручья сидит какой-нибудь странствующий рыцарь. Приблизившись, сэр Тристрам спешился и привязал коня накрепко к стволу дерева. И пошел он дальше пешком и скоро увидел сэра Паломида, лежащего над водою и поющего громко и красиво. И в той песне были жалобы на Изольду Прекрасную, и была та песня складной на диво, плачевной и унылой. Выслушал сэр Тристрам всю эту песню слово за словом, и когда узнал он все любовные жалобы сэра Паломида, то разгневался безмерно и хотел было зарубить его, лежащего у ручья.

Но потом сэр Тристрам опомнился, ведь сэр Паломид был безоружен и о нем шла слава благородного рыцаря, да и о нем, сэре Тристраме, тоже. И тогда он умерил свою ярость и, подойдя к сэру Паломиду тихим шагом, сказал так:

— Сэр Паломид, я услышал все ваши любовные жалобы и узнал о вашей давней против меня измене, и потому знайте, что теперь вы умрете! Не будь мне дорога рыцарская честь, ты бы и сейчас не ушел из моих рук, ведь теперь я знаю, что ты поступил ко мне в рыцари с предательскими замыслами. И потому, — сказал сэр Тристрам, — говори, как думаешь ты оправдываться?

— Сэр, вот каково мое оправдание. Что до королевы Изольды, то знайте, что я любил ее более всех женщин на свете, хоть и понимал отлично, что любовь к Прекрасной Изольде приведет меня к тому же концу, что и благородного рыцаря Кэхидина, который умер из-за любви к ней. Но я хочу, чтобы знали вы, сэр Тристрам, что я люблю Прекрасную Изольду уже много лет, и ей я обязан всей моей славой. Ведь иначе был бы я незаметнейшим из рыцарей на свете, когда бы не она, ибо ради нее я завоевал всю ту славу, что принадлежит мне. Стоит только мне подумать о королеве Изольде, и я, куда бы ни приехал, едва не всякий раз одерживаю победу. Но никогда за всю мою жизнь не было мне от нее вознаграждения и любви, я оставался ее рыцарем и без награды. Вот почему, сэр Тристрам, угроза смерти меня не страшит, ибо жить ли мне, умереть ли — мне все равно. И будь я сейчас вооружен, как вы, я, не откладывая, вступил бы с вами в поединок.

— Сэр, вы ясно высказали всю вашу измену, — молвил сэр Тристрам.

— Сэр, я не повинен перед вами в измене, — отвечал сэр Паломид, — ибо любить вправе каждый. И хоть та, кого я люблю, — ваша дама, она — и моя дама, а не только ваша. Но как бы то ни было, если кто от этого и страдает, то лишь я, ибо вы наслаждаетесь ее любовью по своему желанию, я же нет и, видно, никогда не буду. Однако я все равно стану до конца дней моих любить ее так же, как и вы. Тогда сказал сэр Тристрам:

— Я буду биться с вами до последнего дыханья!

— Я согласен, — отвечал сэр Паломид, — ибо лучшего повода для поединка я не знаю. Если умру я от вашей руки, что ж, от руки лучшего, нежели вы, рыцаря я не мог бы погибнуть. А жизнь и смерть для меня безразличны, раз уж любви Прекрасной Изольды мне не видать.

— В таком случае назначьте день, — сказал сэр Тристрам, — чтобы нам устроить поединок.

— Сэр, через две недели, после сегодняшнего на пятнадцатый день, — отвечал сэр Паломид, — я встречусь с вами здесь поблизости, на лугу под стенами замка Веселой Стражи.

— Позор и стыд! — вскричал сэр Тристрам. — Для чего назначаете вы столь долгий срок? Давайте сражаться завтра же.

— О нет, — отвечал сэр Паломид, — ибо я обессилен, я слишком долго был болен от любви к Прекрасной Изольде. И потому я должен отдохнуть и снова набраться сил.

Так сэр Тристрам и сэр Паломид сговорились непременно встретиться через две недели у того ручья.

— Но вот что я припомнил, — сказал сэр Тристрам сэру Паломиду, — ведь однажды вы уже нарушили данное мне обещание, когда я спас вас от сэра Брюса Безжалостного и девяти рыцарей. В тот раз вы пообещали встретиться со мною у могильного камня вблизи Камелота, но слова своего не сдержали.

— Знайте, — отвечал сэру Тристраму сэр Паломид, — что в тот назначенный день я томился, — заточенный в темницу, и потому не мог исполнить обещания. Но теперь я даю вам слово, — сказал сэр Паломид, — и сдержу его.

— Да поможет мне Бог, — сказал сэр Тристрам, — если б вы сдержали слово в тот раз, ничего этого сейчас бы уже не случилось.

И так расстались сэр Тристрам и сэр Паломид. Сэр Паломид взял коня своего и доспехи и уехал ко двору короля Артура. Там он взял с собою четырех рыцарей и трех оруженосцев и снова отправился к замку Веселой Стражи.

Между тем сэр Тристрам охотился и гонялся по лесам за всякой дичью. И вот, дня за три до