Мартин. – Ваша мама, начав карьеру архитектора со строительства голубятни вместе с Реном, сейчас горит желанием построить купальню в стиле барокко, возможно, пригласив для этого Джона Уэбба. Большой дом может и подождать, хотя, на мой взгляд, путь в купальню будет смертельно долгим.
– Я должна это сделать, – сказала Аннунсиата, смеясь. – И фонтаны. Карелли, что ты сегодня натворил?
– Ничего, мадам, – смиренно ответил Карелли, потупив взор. – А Морис занимался переводом с греческого.
Аннунсиата немного успокоилась, и вечер прошел мирно; все поужинали, а перед отходом ко сну наслаждались музыкой.
На следующее утро Аннунсиата уговорила Мартина снова поехать с ней в Шоуз. Они вернулись рано, еще до обеда, и обнаружили в холле целую делегацию: настоятеля школы Святой Анны, священника из школы Святого Эдуарда и еще двух незнакомых джентльменов. Их лица выражали недоумение, негодование и неловкость в равной степени. Аннунсиата догадалась, что случилось нечто чрезвычайное.
– Миледи, мы просим прощения за то, что беспокоим вас в такой час, но вчера в школе Святой Анны произошел инцидент, участники которого установлены только что. Мы глубоко сожалеем, что вынуждены сообщать вам это, но у нас нет никаких сомнений, миледи...
– Карелли и Морис... – застонала Аннунсиата. – Пройдемте лучше в студию, и там вы мне все расскажете.
Когда смущенные джентльмены ушли, Аннунсиата взглянула на Мартина, закусив губу.
– Это бесчестно, – сказала она. – Это нельзя оставлять безнаказанным.
– Абсолютно согласен с вами, – поддержал ее Мартин.
– Но говорить с ними будешь ты, я точно знаю, что не смогу удержаться от смеха.
Карелли и Морис, переодевшись в девичьи платья, принесенные им одной из самых озорных подружек, во время обеда пробрались в столовую женской школы Святой Анны. Они успели накрыть два стола, прежде чем их разоблачили. В трудовом порыве мальчики задели за ножку большого стола, за которым обедали попечители школы, посещавшие школьные обеды всего четыре раза в год, на Сретенье, Троицу, Праздник урожая, день Всех Святых. Содержимое тарелок, стоявших на столе, с грохотом опрокинулось на колени высоких гостей.
– Это целиком моя идея, – сказал Карелли. – Я заставил Мориса пойти со мной. Не надо его наказывать.
– Ведь я уже говорил тебе, чтобы ты подумал над своим поведением, – сказал Мартин, пытаясь сдержать душивший его смех. Карелли низко склонил голову, изображая раскаяние. – Хотя результат твоих раздумий мне непонятен, но ведь теперь ты осознаешь, насколько был не прав?
– Мы не имели в виду ничего плохого, – оправдываясь, сказал Карелли. – Мы просто думали, что будет очень весело.
– Так бы оно и было, если бы не касалось юных леди. Надо быть очень-очень осторожным там, где может быть задета репутация юных дам.
– А они вообще ничего не делали, только одолжили нам одежду. И мы только подали еду...
– Я знаю. Я знаю, что вы не хотели сделать ничего плохого, но слухи и сплетни очень жестоки к девушкам. И если однажды на них показали пальцем, то эту печать не смоешь никогда, поэтому вам следует быть более чем осторожными. Вы должны вести себя по отношению к девушкам безукоризненно. Понятно? Ясно?
Карелли понимающе посмотрел в глаза Мартина.
– Да, сэр.
– Очень хорошо. Теперь можешь идти, а ко мне пришли Мориса. Я подумаю о достойном наказании для вас обоих. – Когда Карелли дошел почти до двери, Мартин добавил: – Когда-нибудь все забудется, и вы должны будете повторить представление для меня и вашей мамы. Мне кажется, это будет очень забавно.
Карелли повернулся, его глаза сияли озорным блеском:
– Морис был очаровательным, сэр! Клянусь, я взял бы его в жены, не будь он парнем!
Аннунсиата почти расстроилась, когда подошел конец недели и Гидеон запряг экипаж, чтобы ехать в Бенингборо за молодыми хозяйками. Пока они отсутствовали, в доме царили ничем не нарушаемые спокойствие и мир, и Аннунсиате было жаль расставаться с атмосферой любви и согласия, объединившей ее, детей и Мартина. Она уговорила его поехать с ней в последний раз. Взяв двух грумов и пару грейхаундов, они поехали в северные поля поохотиться на зайцев и уже возвращались назад через Тен Торн Гэп, собираясь повернуть к северу, в сторону Бек Филда, чтобы присмотреть еще одно место для возможного расположения дома в Шоузе, когда услышали зов и, повернувшись, увидели Карелли на лошади без седла. Мальчик направлялся к ним.
– Что такое? Что он здесь делает? Он должен быть в школе, – сказала Аннунсиата. – Молю Бога, чтобы он не выкинул еще чего-нибудь ужасного!
Карелли подъехал к ним почти бездыханный, покрасневший от потрясения, хотя старался держать себя в руках.
– Почему ты не в школе? – сурово спросил Мартин.
– Всех отпустили, как только до нас дошли новости, – сказал Карелли, не спуская глаз с матери. – Дома вас ждет курьер, мадам. В королевской ливрее, – и, ко всеобщему удивлению, залился слезами.
– Что такое, дитя мое? Что случилось? – встревоженно спросила Аннунсиата.
Слезы продолжали бежать по пыльному лицу Карелли. Наконец он вымолвил:
– О, матушка, король умер.
