беспокойства, чем утешения. Кроме того, там была Элизабет, которой не сегодня-завтра предстояло родить. Это была реальная преграда. Даже здесь, в Виндзоре, мир был нарушен. Она все еще ужасно ревновала принца к Пэг Хьюджес, а присутствие их дочери, пятилетней Руперты, угнетало ее еще больше. Руперта была живой, симпатичной, умной и забавляла принца умением не лезть за словом в карман, быстро и остроумно отвечая матери. Девочка была очень похожа на своего отца удлиненным красивым лицом, темными локонами волос, сверкающими черными глазами и напоминала Аннунсиату в том же возрасте.

Аннунсиата с трудом выдерживала пребывание в одной комнате с Рупертой, которая приходилась ей сестрой, хотя могла быть и дочерью. Поэтому она прервала свой визит и вернулась в Лондон, прибыв туда 27 сентября. Хлорис встретила ее причитаниями и слезами, но, вспомнив, что это ей непозволительно, стушевалась. Слезы и причитания Хлорис снова разбередили и без того открытую рану Аннунсиаты. Горничная в черном траурном платье выглядела очень бледной, ее глаза опухли от слез. Она занялась подготовкой ванны, чисткой одежды и, время от времени смахивая выступающие слезы, тем не менее пересказала вновь прибывшим все дворцовые и лондонские новости.

– Вчера здесь был лорд Беркли, госпожа, с молодым капитаном Моррисом, который бегает за мисс Арабеллой, как спаниель.

– В такое-то время! – возмущенно начала Аннунсиата, но Хлорис покачала головой.

– О, нет, госпожа! Не подумайте ничего плохого. Они зашли выразить соболезнования и предложить свои услуги, и, хотя капитану Моррису явно нравится Арабелла в трауре, потому что ей очень идет черный цвет, хотя я лично в этом сомневаюсь, вели они себя как джентльмены. Лорд Беркли спросил, может ли он иметь честь нанести вам визит сегодня, но я подумала, что лучше завтра. Вы намерены остаться здесь, госпожа?

– Ральф зовет меня в Морлэнд, и я подумываю об этом. Хлорис, может быть, ты пошлешь домой письмо с сообщением о том, что я приеду через два-три дня. Я не могу заставить себя написать хоть кому-нибудь. Кловис сказал, что сам напишет Эдмунду в Сент-Омер, так что одной заботой меньше.

– Сент-Омер! – воскликнула Хлорис. – Я совсем забыла, что мистер Эдмунд был там. Вы же ничего, наверное, не слышали о последнем скандале! Это некто Оутс и его папистские заговоры.

– Ой! Только не заговор, – устало произнесла Аннунсиата. Кажется, каждое лето всплывает какой- нибудь заговор, но ни в одном из них нет и грана здравого смысла. – Кто такой Оутс?

– Ну, моя госпожа, кажется, прошлой весной он учился в семинарии в Сент-Омере, прожил там несколько месяцев, хотя, говорят, его выгнали за неподобающее поведение. У него ужасный характер, госпожа. И, говорят, что он совсем не джентльмен, хотя сама я его не знаю. Вроде бы, будучи в Сент-Омере, он раскрыл заговор, целью которого являлось убийство короля и водворение на престол герцога Йоркского с тем, чтобы вернуть Англию в Рим.

– Обычная чепуха.

– Да, безусловно, госпожа. Все может быть, но вы же знаете лондонцев.

Джейн Берч, сама лондонка, казалась обиженной.

– Лондонцы помнят «пороховой заговор», – коротко заметила она. – Он был настоящим.

– Хорошо, – сказала Хлорис, дипломатично игнорируя слова Берч, – в любом случае, в городе ходит так много разговоров и слухов, что мастер Денби согласился доложить обо всем завтра на совете, так что, надо думать, этому будет положен конец. Ну, ладно, мадам, что вам подать на ужин?

– Принеси ужин в мою комнату. Я хочу пораньше лечь, а ты, Хлорис, если хочешь, приходи, почитай мне. Берч, проследи, чтобы Хьюго и Арабелла поели и тихо разошлись по комнатам. После ужина они могут зайти ко мне и пожелать спокойной ночи.

Арабелла с изумлением констатировала в поведении и характере своего брата-близнеца большие перемены, и сейчас, когда они шли пожелать матери спокойного сна, с интересом наблюдала за ним.

Хьюго вошел неторопливо и мягко, его лицо выражало теплую симпатию, он наклонился к матери, подставив щеку для поцелуя, и в том, как это было сделано, чувствовалось, что он не только ее ребенок, но и мужчина, готовый в любой момент помочь ей и встать на ее защиту. Когда брат с сестрой вышли из комнаты и дверь за ними плотно закрылась, Арабелла сказала:

– Не хочешь ли немного выпить со мной?

– Выпить? – удивился Хьюго. Арабелла коротко кивнула.

– Я подкупила Гиффорда, и он дает мне все необходимое, без всяких вопросов. Плохо, что у меня нет собственной горничной, а подкупить Берч – то же самое, что сдвинуть с места лондонский Тауэр, Зато с Гиффордом – полный порядок.

– Ара, какие ужасные, грубые вещи ты говоришь! – недоуменно воскликнул Хьюго.

– Хьюго, как ты кроток и нежен, – передразнила его сестра. – Неужели волчонка превратили, наконец, в ручную собачонку?

– Ты не должна говорить так, тем более сейчас, когда только что умер твой брат. Девушке из приличной семьи не подобает так себя вести!

Арабелла ухмыльнулась.

– Не добавляй лицемерие к другим своим грехам. Ты ведь сам прекрасно знаешь, что всегда ненавидел его.

Хьюго промолчал, покраснев от злости.

– Бог знает, за что ты его ненавидел!.. Ведь он был безобидным мальчишкой. И я не удивлюсь, если выяснится, что ты сам его и убил.

Хьюго оторопел:

– Как у тебя язык поворачивается такое говорить, не бери грех на душу!

Арабелла отвернулась.

– Ну, хорошо. Теперь осуществились все твои желания. Никто больше не стоит между тобой и ней.