принца!
Торк бесстыдно ухмыльнулся, вероятно, даже не поняв, что она имеет в виду. Руби стиснула кулаки, чтобы немного взять себя в руки, и спокойно объявила:
— Я хочу поговорить с тобой насчет наших детей.
Оба тут же оглянулись на Эйрика и Тайкира, навостривших уши и широко раскрывших глаза.
— Идите! — приказал Торк мальчикам. — Мы поговорим, прежде чем я уйду.
— Останься обедать, отец, теперь, когда Руби знает, — умоляюще шепнул Тайкир.
Торк нерешительно оглядел Руби. Она никак не могла сообразить, почему не должна знать о том, что Торк — отец мальчиков.
— Может быть.
— Не будь смешным. Оставайся. Я не собираюсь портить тебе удовольствие от этой небольшой загадки.
Дети убежали, и Торк повел Руби к комнате, где обычно Джида занималась рукоделием. Остальные тактично исчезли.
— Прежде чем снова начнешь меня упрекать, — предупредил Торк, — хотя и не имеешь на это права, позволь сказать, что это вовсе не игра. Никто не должен знать, как я люблю сыновей.
Любит? Неожиданно на сердце Руби стало теплее. Может, она неверно судит о своем «муже»- викинге.
— Я и Олаф последние десять лет делали все, — резко продолжал Торк, — чтобы никто из посторонних ни о чем не догадался.
— Почему? Почему большинство людей должны считать, что мальчики — чужие тебе?
— Тебе вовсе ни к чему знать об этом, — упрямо повторил Торк.
— Правда? А я думаю, ты слишком преувеличиваешь опасность.
— Преувеличиваю?
Торк приблизил лицо к лицу Руби и, упершись пальцем ей в грудь, словно подчеркивая свои слова, процедил:
— Мои враги убили мать Эйрика вскоре после его рождения. Малыш избежал смерти лишь потому, что старая повитуха поменяла детей в колыбели. Сын бедного раба не был столь удачлив.
— Я думала, мать Эйрика умерла при родах, — охнула Руби.
Торк пренебрежительно махнул рукой.
— Эту историю мы сочинили и всем рассказываем.
— Ничего не понимаю. Почему ты не можешь открыто признать сыновей?
— Тебе необязательно понимать все это. Прекрати лезть не в свои дела.
Он угрюмо смотрел на нее, долго не сводя глаз, пока не убедился, что смысл его слов достаточно ясен.
Наконец Руби, осознав все сказанное, покорно пробормотала:
— Я только хотела помочь.
— От тебя ничего не требуется, кроме молчания. Способна ты на это?
Руби оскорбленно вскинулась:
— Я никогда бы не сделала ничего, что могло повредить мальчикам.
— Они напоминают мне моих сыновей. Должно быть, Эйрик и Тайкир пробуждают во мне материнские чувства.
— Разыгрывай любящую мать где-нибудь в другом месте, — бесстрастно приказал Торк и, отступив, уселся на стол, недоуменно разглядывая Руби.
— Когда мы впервые встретились, ты сказала, что муж бросил тебя. Почему? Он забрал сыновей с собой?
Руби тоже села.
— Нет, он не способен на такое.
Как объяснить, почему ее брак распался? Невозможно. Во всяком случае, не в двух словах. Поэтому она и не пыталась. И решила сменить тему, шутливо пояснив:
— Вероятно, он не мог со мной справиться.
Она многозначительно повела бровью. Торк наклонился вперед и одарил ее чувственной улыбкой:
— Если ты целовала его так же, как меня, не сомневаюсь в этом. Не думай, что я забыл твой поцелуй. У тебя поистине талант заставить мужчину потерять голову.
Комплимент от Торка? Такое она слышит впервые. Руби почувствовала, как предательская краска расползается по лицу и шее. Наверное, он и сказал это лишь для того, чтобы смутить ее.
— Однако, в отличие от твоего мужа, — продолжал Торк, — сомневаюсь, что не смогу справиться с тобой. Подозреваю, что мы слишком хорошо подходим друг другу.
И лицо осветилось приводящей в бешенство самоуверенной ухмылкой, а синие глаза весело блеснули.
— Твоя наглость не знает границ, — фыркнула Руби, поспешно выбегая из комнаты, чтобы не опозориться, поддавшись желанию броситься в его объятия, как ей ужасно хотелось. Но, к раздражению Руби, Торк успел ущипнуть ее за зад.
— Да прекратишь ты когда-нибудь? — рявкнула Руби, потирая пострадавшее место.
— Проверяю, по-прежнему ли он умещается в ладони, — с притворной наивностью пояснил Торк.
Руби разъяренно уставилась на него.
— Умещается, — заверил Торк и удрал, прежде чем она ответила ему, как подобает, по пути, однако, успев метнуть последнюю стрелу:
— Интересно, а другие части тела тоже умещаются?
Торк остался на ужин, за которым Джида рассказала о событиях минувшего дня, особенно о происходившем в комнате Бернхил. Собравшиеся умирали со смеху, особенно когда Джида описала голую Бернхил, требующую от Руби сшить ей огненно-красное белье.
— Похоже, Зигтриг сегодня будет в хорошем настроении, — сухо заметил Олаф и лукаво добавил: — Думаю, Джида тоже будет неплохо выглядеть в таком наряде.
Джида вызывающе подняла подбородок:
— Мы уже решили сшить его!
Олаф изумленно открыл рот, но тут же громко засмеялся:
— Неужели ты сделаешь это для меня, Джида? Совсем ни к чему. Мне ты нравишься в данном Богом обличье.
Джида мило покраснела, но не собиралась сдаваться.
— Я сделаю это для себя. Женщинам нравится носить красивые вещи.
И, многозначительно взглянув на Руби, объявила:
— В конце концов, женщина должна что-то представлять из себя.
Олаф и Торк вновь разразились смехом, хотя Джида покраснела еще гуще.
— Заткнитесь, вы, свиньи, вам бы только унижать женщин, — прошипела Руби.
— Согласна. Заткнитесь, вы, боровы! — повторила Джида.
Торк и Олаф буквально взвыли. Руби не могла удержаться и тоже хихикнула.
После ужина все собрались в комнате Джиды, и, к удивлению присутствующих, Торк тоже остался. Руби, державшаяся немного в стороне, сказала ему:
— А я думала, ты отправишься соблазнять свою Долли Партон.
— Кого?
— Даму с огромными…
Руби отвела руки от груди почти на фут, желая показать, о чем идет речь. Но Торк лишь ошеломленно покачал головой. Подумать только, на что отваживается эта девчонка! Правда, Руби удивилась не меньше. Она никогда не была столь бесцеремонной в той жизни.
— Ты говоришь про Эсль? Она пошла в гости к родственникам. Может, позже…
Глаза весело лучились. Наконец-то он заставил Руби ревновать!
Руби пренебрежительно фыркнула.
