оставлял за Ланой право быть торговым агентом фирменной продукции «Премьеры» в Уэстчестере. Теперь она хотела получить такое право на всю территорию Новой Англии.

– Сейчас мой бывший муж занимается этим использовать мою марку шампуня, мои задумки и мою идею дарить розу при первой покупке – все это я бы ему простила, куда ни шло. Но делать это из рук вон плохо – этого я прощать не хочу.

– А вы могли бы делать это лучше? – поинтересовался Стэн Фогел. У него был хрипловатый строгий голос и проницательные карие глаза. Ему понравилась смелость Ланы, и он подумал, что такая всегда своего добьется. И, разумеется, он, как почти все, кто видел Лану, не устоял перед ее женскими чарами. Сверкающие, как шелк, платиновые волосы, высокая грудь, крутая линия бедер делали ее чертовски привлекательной. К тому же она была умна, и многое, о чем она говорила, было бесспорно достойно внимания. Стэн, в противоположность Тому, любил рисковать.

– Проверьте, – предложила Лана, действуя напрямик. Она, как обычно, не думала о том, какое она производит впечатление на мужчин. – Я поработаю первый месяц бесплатно. Если результаты вам не понравятся, мы пожмем друг другу руки и разойдемся в разные стороны. Никаких обид. Если понравится, подпишем контракт.

У Эда Хилсинджера Лана работала со вторника до субботы. В понедельник, когда по традиции парикмахерские закрыты, она продавала шампунь. Не имея возможности посетить лично всех владельцев парикмахерских, Лана многих приглашала к себе, организовывая то, что она называла «выставками собак и кошек».

Она проводила семинары для парикмахеров, приглашала видных мастеров из Бостона и Провиденса, чтобы показать новые стили причесок на живых моделях. За скромную плату к ней съезжались парикмахеры из штатов Массачусетс, Вермонт, Род-Айленд, Коннектикут, чтобы узнать о новинках стилей и технике парикмахерского дела, да и просто повстречаться и поговорить.

На каждом стуле в конференц-зале лежала свежесрезанная роза с длинным стеблем и подарочные пакетики с шампунем и бальзамом. Через неделю каждому, кто побывал на семинаре, она собственноручно звонила и предлагала сделать заказ. Через полгода выручка фирмы «Премьера» по отделу продажи фирменных шампуней возросла на двадцать процентов.

– Ну так как? – спросила Лана Фогела. – Пожмем руки и разойдемся или подпишем контракт?

– Согласен подписать контракт, – ответил Стэн, однако он понял, что, если в этот момент предложит Лане перейти к нему, она откажется. Но его беспокоил, в сущности, не отказ бойкой девчушки, а собственная усталость и потеря интереса к любым инициативам. Раньше он поторговался бы всласть за условия сделки, но теперь был равнодушен. Давно уже он не получал удовольствия от работы, и порой даже не верилось, что этот интерес когда-то у него был.

Третьим шагом Ланы была покупка собственного парикмахерского салопа по объявлению в журнале.

– Ты не хотела бы отдохнуть в Хайаннисе? – спросила она мать, предвкушая ту радость, которую доставит ей короткий отдых от тирании и пьяных дебошей Уилла.

– В Хайаннисе? Ты с ума сошла! Это же безумно дорого, – воскликнула изумленная Милдред. Она знала о том, что там в летний сезон отдыхает семья Кеннеди и прочая богатая знать.

– Да, дорого, – согласилась Лана и сказала матери, что недавно купила там парикмахерскую.

– Как же ты расплатишься за нее? – разволновалась Милдред.

– Из своих сбережений, – спокойно ответила Лана. – Разве Том не отсудил у тебя половину?

– То, о чем он не знал, на то лапу не наложил, – смеясь, ответила Лана.

Ей исполнилось двадцать четыре, она была разведена, и первые из ее планов осуществились. Она уже сделала шаг, чтобы спасти мать от ее ужасного брака, а с приобретением парикмахерского салона в фешенебельном курортном месте Хайаннис она готовилась к решающему наступлению на тот, другой мир, мир привилегий, власти, богатства и, конечно же, счастья, о котором она так мечтает. Этот, другой, мир всегда бы был ее миром, если бы не злой каприз судьбы.

После парикмахерского салона в Хайаннисе Лана приобрела салон в Палм-Бич. Известность ее росла. Не обошлось без сплетен и слухов, восхищения и зависти, которая, увы, порой не была безобидной.

Слухи утверждали, что Лана Бэнтри начала свою карьеру с того, что при разводе обманным путем лишила мужа части имущественных прав и, не ограничившись этим, разорила его. Говорили также, что ее отношения с владельцем фирмы, где работает ее бывший муж, не ограничиваются только деловыми контактами. Будто бы она соблазнила Стэна Фогела, а потом стала его шантажировать. Что касается отношения Ланы ко всем этим пересудам, то она одна знала, что здесь правда, а что ложь.

Все началось в Европе летом 1966 года.

В это лето марихуаны, протеста и психоделии Эд Хилсинджер, сам родом из Дании, навестил родных в Копенгагене и привез последнюю новинку: электрические бигуди для завивки волос. Поскольку они были рассчитаны на европейское напряжение в 220 вольт, пришлось купить и трансформатор.

Лана была в восторге, когда поняла, какие возможности открывала эта новинка, и немедленно стала пробовать бигуди на себе. Ожидания подтвердились. Отныне парикмахерам ничего не стоило теперь произвести моментальную завивку, а клиенткам не приходилось изнывать под сушилкой. Мастера обслуживали большее количество клиентов, росли доходы.

– Я хотела бы купить у тебя эти бигуди. Назови цену, – попросила Лана Эда Хилсинджера.

– Отдаю их тебе так, бесплатно, – сказал он, вручая ей бигуди и трансформатор. – Считай это моим подарком.

Для Эда это была лишь любопытная новинка, для Ланы – бездна возможностей, только бы удалось найти того, кто согласится приспособить их к американским стандартам и выпускать серийно. Если она найдет такого смельчака, она сама готова рискнуть участвовать в этом. Но тут имелись два, и к тому же больших, «но».

Стэн Фогел был уникальным американским феноменом – он был миллионером из глубинки. По сути, он