которых отражалось пламя свечей?
– Какие перемены ты имеешь в виду?
– Фартингстоун распространяет слухи и сплетни. Везде и обо всем, в том числе и относительно твоего душевного здоровья. Мы оба знали, что он способен на это, но я надеялся, что он будет более осторожным.
– Полагаю, что мы здорово его разозлили.
– Я хочу, чтобы ты выходила в свет и чтобы тебя видели. Нужно купить модные платья и побывать на нескольких вечерах. Лучшим аргументом против его инсинуаций будешь ты сама, если станешь общаться с влиятельными людьми.
Не предложение, а инструкция. Он ушел из этого дома как гость, а по какой-то необъяснимой причине вернулся как муж. Даже вошел он в комнату, ее комнату, так, словно имел право требовать ее присутствия при нем тогда, когда ему это захочется.
– Я уже давно вычеркнута из всяких светских списков.
– Только потому, что ты регулярно отклоняла приглашения. Навести мою сестру Шарлотту и сообщи ей о своих планах. Она позаботится о том, чтобы появились первые приглашения. А потом все пойдет само собой.
– Если ты считаешь, что это поможет, я сделаю по-твоему. – Пожалуй, будет даже приятно снова выйти в свет. Она оставила его лишь потому, чтобы не привлекать внимания претендентов. Сейчас, когда она замужем, эта причина отпадает. – Если я собираюсь вернуться в светское общество, нам нужна карета. По крайней мере для выезда по вечерам. И возможно, ландо. Тогда мы будем выезжать на нем в парк для прогулок. Ты позаботишься об этом?
– Если ты этого хочешь.
– Тогда все, Данте. Теперь я отправлюсь спать.
– Не совсем все. Я видел, как ты сегодня утром возвращалась домой. Ты часто ходишь одна?
– Я привыкла к этому.
– С этим тоже надо покончить. Твоя беспечность в отношении безопасности и твоей репутации может подлит Фартингстоуну масла в его костер.
Она не собиралась подчиняться этому приказу. То, что за ней не следовали по пятам слуги или горничные, было единственным преимуществом старой девы. Никто не наблюдал за тем, когда и куда она направилась на прогулку, и никого это не интересовало.
Данте приподнял одну из фигурок, стоявших на каминной полке. Она обратила внимание на его руку.
– Что-то случилось с твоей рукой? Она кажется красной и больной.
Он поставил фарфоровую фигурку на место и расправил пальцы.
– Небольшое выяснение отношений.
– Ты ушибся?
– Не до такой степени, как Сиддел.
– Сиддел? – ошеломленно спросила она.
– Ты знала о его чувствах к тебе? Во время твоего первого сезона?
– Он оказывал мне внимание. Как и некоторые другие.
– Как многие другие. Именно так ты мне сказала в коттедже, когда я спросил о причинах его интереса. Но знала ли ты, что все было гораздо серьезнее? Что он был влюблен в тебя?
Флер не могла отделаться от впечатления, что ее допрашивают. Не могла она также проигнорировать признаки того, что какое-то темное пятно поднимается на поверхность. Если бы у них был нормальный брак, она бы подумала, что в нем разыгралась ревность, но ведь это сущий абсурд. И в то же время вся их беседа приобретала характер разговора мужа с женой.
– Если то, что ты говоришь, соответствует действительности, то я не знала об этом. Я не искала внимания мужчин. Если кто-то даже влюбился в меня, у меня не было желания замечать это.
Что-то изменилось в выражении его лица. Оно стало строже, суровее.
– Надеюсь, что это правда. Что ты не замечала или не обращала внимания.
От столь резкого заключениями стало не по себе.
– Это звучит как обвинение.
– Это не твоя вина, но для мужчины с этим трудно смириться, когда он это осознал. Открытая неприязнь – это понятно. Безразличие гораздо оскорбительнее. Не думаю, что он простил это тебе.
– Я уверена, что он об этом больше не думает.
– Как знать. – Он направился к двери. – Спокойной ночи. Я постараюсь найти карету в ближайшие несколько дней.
– Спасибо.
На пороге он задержался и оглянулся. Он снова внимательно оглядел ее, остановив взор на розовом халате.
– Я хочу и еще кое-каких перемен с твоей стороны, Флер.
Еще инструкции. Кажется, это не входило в текст их соглашения.
