белобрысого…

– О чем просил вас этот белобрысый?

– Он – меня?! – дрожь в голосе усиливается. – Ни о чем.

– Пан Люлинский, я ведь, кажется, ясно сказал – речь идет об убийстве. Вам опять не терпится попасть за решетку, но теперь уже по другому обвинению?

– Я скажу, все скажу. Я не знал… Правда, не знал… Он ведь только просил меня передать… Всего несколько слов…

– Что именно?

– «Пусть пьянчуга не чирикает».

– Когда и кому вы передали эти слова?

– На следующий день, утром. Восьмого августа, часов в десять, какому-то Сливяку. Я сказал, что пришел от Зигмунта, и передал эти слова про пьянчугу… Я правда не знал…

– Адрес! Быстро!

– Варшавская, 24.

Корч торопится.

– Проверим. А вам придется пока подождать у нас до выяснения обстоятельств дела, – бросает он, направляясь к двери. – Задержите его до моего возвращения, и чтоб ни с кем не общался, – поручает он милиционеру, выходя.

Действовать нужно быстро. Корч берет машину и усаживает в нее двух сотрудников в гражданском.

– Варшавская, 24, – бросает он водителю. – Брать надо тихо и незаметно, – инструктирует он по дороге сотрудников.

– Не получится, – высказывают они сомнение. – Сами знаете, как у нас с этим… Не успеешь чихнуть, а тебе на другом конце города уже здоровья желают.

– У этого Сливяка отец врач. Если папочка окажется дома, шума будет на всю округу. Хозяйки-то, спасибо, нет – с час назад я видел, как она ехала куда-то на машине «Скорой помощи», – подсказывает один из сотрудников.

«А ведь можно было проверить по телефону, дома ли отец. Опять не сообразили», – критически оценивает свои действия Корч.

– Приехали, – говорит шофер, указывая жестом на дом справа.

Дом выглядит внушительно. Столь же внушительно выглядит и укрепленная у входа медная табличка: «Д-р Станислав Сливяк, гинеколог, прием по не четным с 16 до 18». Табличка словно указательный знак. На ней номер квартиры и этаж. Они поднимаются по широкой каменной лестнице. На двери – еще одна медная табличка с выгравированной на ней фамилией. Нажимают на звонок. Открывает пожилая женщина в белом фартуке.

– Вам кого? – спрашивает она вежливо.

– Богдана Сливяка, – коротко отвечает Корч. – Проведите нас к нему.

– По какому вопросу?

– У нас срочное дело. Проведите, – повторяет Корч решительным, не терпящим возражений тоном.

Женщина впускает их в прихожую, указывая дверь. Развалившись на диване, с книгой в руке лежит молодой парень в пижаме. Заслышав скрип двери и полагая, что это домработница, он, не поднимая головы, коротко требует:

– Принеси мне кофе!

Они тихо прикрывают за собой дверь.

– Одевайся, живо! – негромко приказывает Корч все тем же решительным тоном.

Рука с книгой мгновенно опускается. Парень вскакивает с дивана.

– Это что еще за фокусы? В чем дело? – спрашивает он резко.

Корч сует ему под нос удостоверение.

– Собирайся, и не шуметь!

Хозяин комнаты окидывает их внимательным взглядом. Поджимает губы:

– Хорошо, только пойду возьму одежду, – произносит он вежливо.

– Этот номер не пройдет, – бросает Корч. – Одежонка найдется и тут, – он широко распахивает дверцы стенного шкафа.

Сливяк делает шаг к окну. У окна – сотрудник. Второй – у двери. Он начинает одеваться, медленно, не спеша. «Похоже, тянет время. Может быть, кого-нибудь ждет?»

– Быстрее, – торопит его Корч, – иначе заберем в пижаме.

Наконец тот одет. Они берут его под руки, выводят. В прихожей, к счастью, пусто. Домработница, как видно, на кухне. Они захлопывают за собой дверь.

«Хоть бы по дороге никого не встретить», – заклинает про себя Корч.

Им везет и на этот раз. На лестнице никого, пусто и на улице.