Корч не спеша записывает анкетные данные задержанного. Видит его старательно скрываемое беспокойство. «Чем дольше его выдержу, тем скорее расколется», – думает он про себя. На столе папка сдокументами. Корч передвигает ее так, чтобы Базяк мог прочитать на обложке свою фамилию. «Ага, заметил, – перехватывает он брошенный украдкой взгляд. – Ладно, подожду еще». Корч делает вид, что внимательно читает какие-то бумаги, затем роется в сейфе, что-то записывает. Листок с записями кладет перед собой.

– Итак, при каких обстоятельствах вы совершили нападение на женщину? – спрашивает он неожиданно. – Какую цель вы оба при этом преследовали?

«Узнали о Сливяке», – ахает про себя Базяк, мурашки бегут у него по спине.

– Не знаю, о каком нападении вы говорите, – произносит он неуверенно.

– Так. Значит, ты совершил несколько нападений?

Базяк явно растерян. «Влип», – проносится у него в голове.

– Никакого нападения я не совершал, – отвечает он решительно.

– Что ты делал утром пятого сентября?

– Точно не помню. Надо подумать.

– Отвечай быстро!

– Был дома.

– Что ты делал дома в такое время?

– Спал. Я в отпуске.

– Кто это может подтвердить?

– Мать.

– Мать весь день была дома?

– Нет, утром она уходит на работу.

– Кто еще тебя видел?

– Да вроде никто. Я же говорю – дома был.

– В котором часу из дома вышел?

– Не помню.

– Значит, все-таки выходил? Где встретился с приятелем? Что вы делали в полдень на Варшавской?

– Я там не был.

– А где вы с приятелем в это время были?

– Никакого приятеля со мной не было. – Базяк начинает обретать уверенность. – Это не я должен вам доказывать, что меня там не было, а вы, что я там был и совершил какое-то нападение!

– Всему свое время, – Корч по-прежнему спокоен и невозмутим. – Советую подумать и самому во всем признаться. – Отведите задержанного в камеру, – обращается он к милиционеру.

«Действительно, с уликами дела обстоят неважно, – прикидывает Корч. – Этот паршивец прав: я должен доказывать, что он там был. Ирэна их не видела. Остается один Кацинский. Свидетель, прямо скажем, не очень надежный. Защита сразу же выдвинет аргумент: алкоголик – с пьяных глаз померещилось. Но самое уязвимое место – мотивы. Ограбление – отпадает. Попытка запугать? Но тогда они должны были бы хоть что-то ей сказать. А может, и сказали, но она не расслышала? Не слышал ли Кацинский? Забыл его об этом спросить».

Этот вопрос следует выяснить еще до очной ставки. Корч решает пойти к старику вечером. Говоря по совести, ему хочется, пользуясь случаем, заглянуть и к девушке. «А вдруг она еще что-то вспомнит?» – ловит он себя на попытке отыскать для этого визита какой-то предлог.

У дома на Ясминовой толпа людей.

– Что случилось? – спрашивает Корч у ближайшего из зевак с чувством вспыхнувшей вдруг тревоги за Ирэну.

– Да ничего особенного. Пьянчуга вон с лестницы свалился, – отвечает тот безучастно.

Корч пробирается сквозь толпу. На лестничной клетке – неестественно скорченное тело. Кацинский. Корч склоняется над ним. Сомнений нет: Кацинский мертв.

Старинные часы с кукушкой, украшающие витрину часовой мастерской, показывают шесть, когда Корч входит в расположенный поблизости ресторан «Новый». В ресторане сегодня людно. Все столики заняты. В окна сыплет мелкий дождь, прогнавший с озера гуляющих, и сейчас здесь собралась чуть ли не вся заборувская элита.

Корч видит немало знакомых лиц. Поначалу у него появляется даже желание повернуть обратно: опять словно на вилке любопытных взглядов. Но только в «Новом» можно в это время съесть что-нибудь горячее, а он устал и голоден. Обводит зал внимательным взглядом, отыскивая свободный столик. В этот момент один из них как раз освобождается, правда, у самого входа на кухню, но ему это неважно. Он не собирается здесь засиживаться. Лишь бы что-нибудь съесть…

С утра во рту у него не было маковой росинки. День выдался трудный. Смерть Кацинского, единственного свидетеля нападения на Ирэну, как бы автоматически лишала всякой возможности доказать участие Базяка в нападении и выяснить его мотивы. Разве что сам Базяк решит признаться и выдать своего сообщника. Но на это рассчитывать трудно. На допросе он категорически все отрицал. Шансы на то, что он вдруг одумается, невелики. «Вероятно, – прикидывает Корч, – он понял, что в руках у нас нет никаких