и к свету. Могавки поймут: вряд ли кому-нибудь из них хочется, чтобы их вождь погиб в этих жутких трущобах. Он даже на шаг отошел от двери, возле которой намеревался дать бой, и вздрогнул еще раз. Номер на облупившихся досках непреложно свидетельствовал, что именно она-то ему и нужна.

— Надо же, — пробормотал Джек с кислой миной. — Ладно. Наверняка она заперта.

С этой мыслью он снова сделал шаг к двери и толкнул ее, вовсе не сильно, но та неожиданно подалась. Пришлось войти. Джек закрыл дверь и постоял, моргая глазами, крепко сжимая для бодрости трость.

Он думал, что в доме будет темней, чем снаружи, но потом уловил слабый свет, струившийся из-под дверей боковых комнатенок, откуда неслись хихиканья и шепотки. Справа кто-то что-то сказал, потом послышались приближающиеся шаги, и Джек бесшумно взбежал по ступеням на первую лестничную площадку. Повернув, он услышал внизу протяжный скрип.

— Никого, говорил же, — заявил мужской голос. — Не пытайся меня обдурить. И давай-ка, уже без уловок, вернемся…

Окончание фразы оборвал громкий стук. Джек глубоко вдохнул, затем продолжил подъем, держась рукой за стену и нащупывая ступеньки ногой. Этажей было много, наверное пять, а актриса, как говорилось в брошюрке, проживала на самом верхнем из них.

Джек туда и шел. Когда оказалось, что идти больше некуда, он остановился и принялся шарить руками вокруг: в отсутствие света осязание осталось единственной его связью с миром. Он ощупью нашел дверной косяк и тихонько постучал по нему, но не получил никакого ответа.

Потом внизу открылась и захлопнулась дверь. Он понял, что это дверь подъезда, потому что на миг до него донеслись отголоски шума с Уордер-стрит, моментально затем оборвавшиеся. Вошедший, кем бы он ни был, остановился, и в проеме лестничной клетки повисла гнетущая тишина, такая глубокая, что собственное дыхание показалось затаившемуся могавку оглушительным ревом. Потом послышались медленные шаги… и они приближались.

Кто бы там ни шел, бежать было некуда. Единственное окно, без стекол, перечеркивали кое-как приколоченные горбыли, а дверь, в которую Джек опять ткнулся, оставалась по-прежнему запертой. Все, что он мог, это прижаться к стене в надежде, что мрак окажется столь же непроницаемым для идущего вверх человека, как и для него самого. Потом, когда ступени скрипнули прямо под ним, он понял, что его обязательно обнаружат. Именно потому, что за тем и идут. Тот, кому оставалось одолеть всего два пролета, выслеживал его целый вечер, этот тип носит розового цвета камзол, в одном кармане которого лежит золото лорда Мельбури, а во втором — кистень или пистолет. А Джек может противопоставить всему этому лишь тоненькую прогулочную, практически невесомую трость.

Преследователь миновал поворот, ступеньки под ним погребально заголосили, и Джек не стерпел этой муки.

— А-а-а, — заорал он, обрушивая сверху трость, но та, не встретив сопротивления, ударилась в пол. Причем с такой силой, что едва не вывихнула ему кисть.

— А-а-а, — раздался ответный вопль, но не мужской, а, без сомнения, женский.

Джек опять высоко поднял трость.

— Кто там?

Несколько секунд тишины показались вечностью. Затем послышался женский голос, перепуганный и срывающийся:

— Убирайся отсюда! У меня нож!

— У меня тоже.

Вновь повисла тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием.

— 'аррис? — спросила наконец женщина.

Джек не нашелся с ответом и потому счел за лучшее промолчать.

Тот же голос продолжил:

— Я обещала тебе деньги, 'аррис. Я достала их, правда-правда.

— Я… ммм… не 'аррис. Я… я — клиент.

— Кто? — На этот раз молчание не было долгим. — Как же тогда ты вошел?

— Гм… дверь внизу не была заперта.

Еще одна пауза.

— Кто же ты тогда?

— Джек.

Голос моментально стал язвительным.

— Джек… 'аррис?

— Нет, я же сказал. Джек, просто Джек!

— И ты не причинишь мне вреда?

— Клянусь, нет!

Молчание затянулось. Потом — уже много спокойней — последовало:

— Что ж, просто Джек, почему бы нам не войти и не зажечь свет? Тогда я хотя бы смогу взглянуть на тебя. — Это пойдет… да.

Ступеньки вновь заскрипели, в замке повернулся ключ. Джек так и стоял, вжавшись в стену, пока не услышал, как открывается дверь. Он сделал шаг вперед.

— Минуточку, — донесся голос.

Дверь закрыли и заперли.

Джек остался один, раздумывая, не свалить ли ему. Он, без сомнения, и так уже натерпелся по горло. Ритуал, правда, будет не выполнен, но…

Но смыться не удалось. Дверь вновь отворилась, и на площадку хлынул живительный свет. За сияющим канделябром стояла прекрасная незнакомка. В сверкающей полумаске и в длинном пурпурном платье с незашнурованным желтым корсажем.

— Заходите, сэр, заходите, прошу вас, — произнесла она совершенно другим голосом, гораздо более глубоким, грудным. — Мое имя Матильда. А как зовут вас?

— Джек… Харрис… сон! Джек Харрисон. Да!

Он вошел. Комната необычной, неправильной формы была совсем крошечной, чуть ли не всю ее площадь занимала большая кровать. Маленький столик с масляной лампой и фарфоровой чашей довершал ее обстановку, впрочем, Джек, присмотревшись, понял, что это вовсе не комната, а лишь ее часть. Отгороженная от остального пространства затянутыми бумагой ширмами, с которых свисали чулки. Настоящую же, удаленную от двери стену покрывала старая, с вылезшим волосом штукатурка, бреши в которой драпировали корсеты и картинки с амурными сценками.

За спиной его щелкнул замок.

— Вашу трость, сэр. Вашу шляпу. Пожалуйста!

Последовал широкий, чуть ли не царственный жест.

Джек, повинуясь, снял треуголку, накинул ее на трость и прислонил все это к ширме. Потом, выпрямившись, повернулся. Незнакомка была довольно высокой, лишь на полголовы ниже его.

— Ну а теперь, сэр, — сказала она по-прежнему хрипло, — чем я могу вам помочь?

Ее лицо почти полностью было скрыто под золотом и перьями полумаски, так что открытым для обозрения оставался лишь рот. Джек уставился на чуть подкрашенные пурпурные губки, а точнее — на крошечную кокетливую родинку слева от них. Глаза его вдруг расширились.

— Я… я вас знаю!

То же самое — и практически в тот же миг — произнесла и она.

Оба умолкли. Мисс Т. опомнилась первой:

— Вы — тот самый юноша, что не дал клакерам сорвать наш спектакль?

Он кивнул.

— Сэр, вы просто герой!

— Это вряд ли.

— Но для меня это так. Как, думаю, и для автора пьесы. Постойте, вы ведь, кажется, потом подсели к нему? Вы что… его друг?

Это был совсем не тот случай, чтобы вдаваться в детали. Говорил же он этим дурням-могавкам, что актриса — рискованный вариант. Чего ему вовсе не было нужно, так это попасть в обсуждаемый за кулисами