— Ага, вы сами не заметили. Когда в гостиницу из конторы ехали… Но он мало объяснил, про остальное я сам кое-как догадался. Тут вообще сплошная легенда. Оказывается, катамаран свободно менял направление по вектору времени, ходил то в прошлое, то в будущее… Но теперь у них кончился локальный срок. По алгоритму… И они пошли вдвоем, два брата, по прямой через Кристалл. Со скоростью света… До конца…
— До… какого конца?
— Пока не столкнутся с каким-нибудь метеоритом. Тогда каждый станет звездой… Двойная звезда…
— Страшноватая легенда, — вздохнул я. И подумал: «Только тебя там и не хватало»…
— Почему страшноватая? — кажется, обиделся Сашка.
— Ну… то есть печально все это. Разве можно стать звездой от столкновения в космосе? Сгоришь, вот и все.
— Это как лететь. У светового предела масса же возрастает… А душа… она разве может сгореть, если она есть?!
Я не знал, что сказать. И сказал, что пора домой.
Этот обормот и бес-искуситель все же уговорил меня спуститься не по лестнице, а напрямик — с обрыва. И кончилось тем, что мы кубарем скатились прямо во двор к Генриетте Глебовне. Сашке-то ничего, а я чувствовал, что это последняя минута моего существования, и хотел только, чтобы никто не видел такой недостойной кончины. Но ее видели. На крыльце стояла незнакомая женщина.
Сашка кувыркнулся через голову, вскочил и кинулся к ней.
— Мама!..
6. Обман
Когда Генриетта Глебовна привела меня в состояние, близкое к жизни, я сел на крыльце и со стоном спросил:
— А этот… провокатор… Жив он?
— Что ему? Он резиновый. А вы самоубийца.
— Ох… А зачем его мать приехала?
Генриетта Глебовна опустилась рядом.
— Скажу честно, это я ей позвонила. Хоть ругайте меня, хоть бейте… Нельзя ему сейчас путешествовать, рецидив может быть. Слабенький он. Организм-то растет, тянется, а сердечко отстает…
— Правильно вы сделали, Генриетта Глебовна, — сказал я со смесью грусти и облегчения.
— Я еще утром позвонила в Краснохолмск, только вам не сказала, чтобы раньше срока не расстраивать… Мы условились, что она завтра приедет, да вот не выдержала, примчалась. Хотя я и говорила: не волнуйся… Мы ведь с ней, с Верой-то, давно знакомы, только Сашка меня не помнит…
Вера Николаевна, Сашкина мама, оказалась вовсе не похожей на мою. Маленькая, тихо- улыбчивая, с желто-серыми Сашкиными глазами. Но, видимо, достаточно энергичная, несмотря на свою внешнюю нерешительность. По крайней мере, Сашка ее слушался. Не заскандалил, когда узнал, что надо уезжать сегодня. Только посмотрел на меня грустно и виновато.
— Надо так надо, — мужественно сказал я. — Что поделаешь.
— У меня с работой так получается, — объяснила Вера Николаевна. — Завтра надо быть на дежурстве в отделе… — А когда Сашка ушел собираться, добавила: — А что срок по договору не кончился, то я верну плату, сколько положено.
— Не хватало нам еще говорить про такое!
Я пошел в нашу комнату. Сашка, вздыхая, укладывал в сумку свое имущество.
— Не кручинься, мо?лодец, — сказал я. — Мы и так славно погуляли. Масса приключений…
Сашка слабо улыбнулся:
— А Тетрадь-то все равно не нашли.
— Да не было, Сашка, никакой Тетради…
Мать, перепуганная Сашкиной лихорадкой (может, простуда?!) привезла ему джинсы и оранжевый, крупной вязки свитер. Сашка был сейчас в этом наряде и казался каким-то маленьким, укутанным, присмиревшим. Лишенным своего лоцмановского дара. Он сел против меня на раскладушку и тихо спросил:
— А если не найдете Тетрадь, то, может, хотя бы вспомните,
«А тебе-то зачем это, малыш?» — подумал я.
— Много раз пробовал вспомнить… Мне кажется, это была повесть о Дороге.
Он спросил еще тише:
— Вообще? Или о
Выходит, он и вправду знал, что существуют два понятия Дороги. Во-первых, это жизненный путь, на котором желания человека то спорят, что сплетаются с законами Всеобщего Кристалла Вселенной. И с жизнями множества других людей. Судя по всему, это и образует Судьбу. Но, во-вторых, есть еще чисто физическое понятие Дороги. Путевая полоса, бесконечно протянувшаяся сквозь грани совмещенных кристаллических пространств и хитросплетения темпорального континиума. А может быть, и сквозь межпространственный вакуум… Это обычный тракт — местами асфальтовый, местами мощенный булыжником, кое-где устланный плитами со старинными письменами загадочных цивилизаций. А иногда он — просто песчаный или земляной, с травянистыми обочинами и застоявшейся в тележных колеях дождевой водой. Идет эта Дорога среди звезд и миров, идут по ней люди разных времен. Порой встречаются те, кто давно потерял друг друга. Иногда находят то, что нигде в жизни найти не могли. А некоторые идут, зная дальнюю и тайную цель. Может быть, хотят даже отыскать смысл бытия… Сама Дорога бесконечна, и Время на ней бесконечно тоже. И возможно, кое-кто отыщет, что искал, поймет, что хотел понять…
— О великой Дороге хотелось написать, — сказал я. — Во всех ее проявлениях. В том числе и
— Во сне видят многие, — глядя в пол, возразил Сашка. — А как выйти на нее, не знает никто, даже самые лучшие лоцманы… Многие говорят, что ее нет. Нам объясняли, что понятие «Дорога» не вписывается в структуру Кристалла…
— Значит, надо искать за пределами структуры! — Я постарался сказать это бодро.
— Но ведь Кристалл безграничен!
— Кто знает…
Сашка посидел, полохматил затылок. Потом затолкал в сумку обмякшего тряпичного Чибу, взял со стула свой льняной костюм — помятый и лишившийся нескольких пуговиц, встряхнул его. Из кармана выскочили два бумажных комка. Мы с Сашкой посмотрели на них, потом друг на друга. Сашка торопливо нагнулся, поднял. Смущенно, словно против желания, расправил конверты. Потом один скомкал снова, а другой… сунул мне.
Сидя на кровати, я вытащил и стал читать мятый лист с крупными торопливыми буквами.
«Игорь Петрович! Пожалуйста, не обижайтесь! На улице Часовых Мастеров, номер 2, это рядом, живет лоцман Валерий Кротов, вы скажите ему, что вы от меня, он выведет. А я должен улететь, потому что это такой единственный шанс. Я раньше не знал, что „Даблстар“ будет стартовать сегодня. Игорь Петрович, получается стереоэффект. С Андрисом. Он заглядывал в этот сундук, и я тоже. Он перелетел через Атлантику, а я должен перелететь через пространственную пустоту в другое время, туда и обратно. Потому что это такой корабль. Этот случай нельзя пропустить. И тогда случаи с Андрисом и со мной наложатся друг на друга, и возникнет новый вариант пространства, и будет много всего интересного. И может быть, откроется Дорога. И тогда я позову Вас.
Почерк был как «курица лапой», но ошибок ни одной. И даже «Вас» — с большой буквы.
