Возможно, было бы более мудро списать все убытки на свой счет и просто вернуться в цивилизованный мир Лиги Благородных. Там он сможет начать все заново, купить новый грузовой корабль, набрать рабов, выгодно продать их на Поритрине или Занбаре или отвезти свежие органы на таинственные фермы Тлулакса. Сидя в своей личной каюте, Кеедайр задумчиво поглаживал косичку и в который раз клялся себе не отступать, коли он ввязался в эту игру. Если он вернется, то ему придется примириться с огромными потерями за один год, признать их и остричь почетную косичку, а ему очень не хотелось расставаться со своими волосами. Уязвленная гордость заставила его остаться на Арракисе на столько времени, сколько потребуется.

Ему страшно не нравился жуткий климат здешних мест, запах обожженных солнцем скал и камней, завывание песчаных бурь, которые сотрясали здание космопорта и добела выскабливали горные кряжи. Но как же он полюбил меланжу! День за днем Кеедайр просиживал в одиночестве в своей каюте и потреблял большие дозы пряности, добавляя ее даже к консервированным продуктам. С пряностью любая дрянь начинала по вкусу напоминать амброзию.

В своих наведенных пряностью грезах он продавал пряность богатым аристократам, известным гедонистам с Салусы Секундус, Кираны III и Пинкнона. Может быть, удастся даже всучить пряность фанатикам-биологам на Тлулаксе. Он чувствовал биение жизни и необычную бодрость с тех пор, как добавил меланжу к своему рациону. Ему казалось, что лицо его с каждым днем становится все более беззаботным и юным. Он теперь часто смотрел на себя в зеркало, внимательно вглядываясь в черты своего узкого лица. У белков его глаз появился неестественный оттенок синего индиго. Было такое впечатление, что на его склеры капнули немного разбавленных фиолетовых чернил.

У наиба Дхартхи и его соплеменников тоже были такие «синие на синем» глаза. Действие какого-то элемента, загрязняющего окружающую среду? Может быть, это последствия неумеренного потребления меланжи? Он слишком хорошо себя чувствовал от пряности, чтобы заподозрить ее в побочном действии. Может быть, это просто временное нарушение пигментации?

Он приготовил себе чашку свежего кофе с пряностью.

На следующее утро, когда на усеянном звездами небе появились первые признаки восходящего солнца, в космопорт явилась группа кочевников, возглавляемая наибом Дхартхой. На спинах пустынных бродяг виднелись большие мешки с пряностью.

Кеедайр поспешил к ним навстречу, щурясь от яркого утреннего солнца. Дхартха, одетый в запыленные белые одежды, имел весьма самодовольный вид.

– Это последняя партия меланжи, которую ты заказывал, торговец Кеедайр.

Чтобы соблюсти необходимую формальность, купец проверил содержимое мешков и убедился, что в них свежая меланжа без примеси песка, который тщательно отфильтровали от ценного продукта.

– Как и всегда, ваш товар приемлем. Это все, что мне было нужно. Мой корабль загружен полностью, и теперь я возвращаюсь в цивилизованный мир.

Но Кеедайру не понравилось выражение лица Дхартхи. Он даже подумал, не стоит ли теперь ему и его людям совершить рейд в пустынный поселок и захватить в рабство несколько экземпляров этих пустынных крыс. Возможно, это будет довольно прибыльно.

– Ты вернешься к нам, торговец Кеедайр?

В окрашенных в цвет индиго глазах наиба появился алчный блеск.

– Если тебе понадобится еще меланжа, то я и мои люди обеспечим тебя нужным ее количеством. Мы можем даже заключить соглашение.

В ответ Кеедайр уклончиво хмыкнул. Он не хотел обнадеживать этого человека возможными деловыми отношениями.

– Все зависит от того, смогу ли я с прибылью продать эту партию. Меланжа – не проверенный товар, в Лиге она никому не известна, и я беру на себя значительный риск, доставляя туда пряность. – Он выпрямился. – Но мы заключали сделку на эту партию, и я оплатил ее, так как всегда верен своему слову.

Он заплатил Дхартхе остаток суммы.

– Если я вернусь, то это будет через несколько месяцев, а скорее всего не раньше, чем через год. Если же я потеряю свои деньги, то совсем не вернусь.

Презрительным взглядом он обвел обшарпанное здание космопорта, пустыню и зубчатые горы.

– Кроме пряности, ничто больше не заставит меня вернуться на Арракис.

Дхартха смело посмотрел торговцу прямо в глаза.

– Никто не знает своего будущего, торговец Кеедайр.

Дело было окончено, вождь людей пустыни поклонился чужеземцу и отошел. Одетые в белое кочевники смотрели на торговца, как стервятники смотрят на погибающее животное, готовые в любой момент броситься на него и разорвать на части свежий труп.

Не сказав больше ни слова, Кеедайр вернулся на челнок, размышляя: как сделать прибыльным намечающееся предприятие? Надо было понять и увидеть, как превратить торговлю пряностью в постоянный, хорошо налаженный и выгодный бизнес, не связанный с такими тяготами и трудностями в подготовке и проведении, как торговля рабами, доставляющими одни только хлопоты и неприятности.

К сожалению, операции, которые он задумывал, требовали больших капиталовложений, а у него не было таких больших денег. Но он знал одного вероятного инвестора. Для такого дела требовался человек, обладавший некоторым набором необходимых качеств. Знаток лекарственных препаратов, стимуляторов и наркотиков, человек, обладающий большими деньгами и видением проблемы, и, наконец, это должен быть предприниматель, способный здраво судить о возможностях подобных операций.

Такой человек есть. Он живет на Россаке, и зовут его Аврелий Венпорт.

Пока Серена ухаживала за хвалеными цветами робота, растущими в красивых терракотовых горшках, Эразм наблюдал за ней со все возраставшим очарованием.

Она подняла голову, посмотрела на Эразма и подумала, насколько далеко от себя должна она – или может – держать мыслящую машину.

– Для того чтобы понять человеческую сущность, Эразм, совершенно не обязательно проявлять такую жестокость.

Робот повернул к женщине свою зеркальную маску и сложил ее в озадаченное выражение.

– Жестокость? Я никогда не имел жестоких намерений.

– Ты – воплощение зла, Эразм. Я вижу, как ты обращаешься с людьми-рабами, как ты мучаешь их, пытаешь их, принуждаешь их жить в ужасных условиях.

– Я не воплощение зла, Серена, я просто очень любопытен. Я горжусь объективностью моих исследований.

Она стояла возле терракотовой вазы, держа перед собой побег ярко-красной герани, словно надеясь этим цветком защититься от робота, если он вдруг решит применить силу.

– А что ты можешь сказать о пытках, которым ты подвергаешь людей в своих лабораториях?

Эразм снова стер с зеркальной маски всякое выражение.

– Это мои частные исследования, они проводятся под моим строгим и тонким контролем. Тебе нельзя входить в лабораторию. Я запрещаю тебе это делать. Я не хочу, чтобы ты вмешивалась в мои опыты и препятствовала их проведению.

– В опыты над ними… или надо мной?

Робот одарил Серену умопомрачительно безмятежной улыбкой и промолчал.

Все время, пока она находилась в плену, Серена расстраивалась по поводу того вреда, какой Эразм причинял людям. Удручала ее и неясная судьба ребенка, которого она носила под сердцем. Нервы ее не выдержали. Серена, не владея собой, сбросила на землю один из цветочных горшков. По твердым глазурованным плитам пола оранжереи разлетелись бесчисленные мелкие осколки.