— А золото? — напомнил Карпинский. — Я говорю о золотых монетах.

— Ну, этого не много, то есть не много по объёму, о нем потом подумаем. А сейчас поехали скорее.

До которого эти банки работают? До шести? Должны успеть.

Совсем позабыв об опасности в лице Клепы и бросив дом на произвол судьбы, все трое с большой поспешностью покинули квартиру, прихватив тяжёлую сумку. В их сердца вселилась надежда. В который раз?..

Преисполнившись бьющей ключом радостной энергией, Тадик до конца дня успел провернуть всю накопившуюся работу и поздним вечером отправился прямиком в дом матери. Поскольку прямиком, то и не имел ни малейшего представления о новых достижениях Божены. С него вполне хватало и прежних, поэтому и решил положить конец преследованиям несостоявшейся невесты.

В родном доме он застал настоящую трагедию.

Из Секерок Божена вернулась смертельно зарёванная, до крайности разъярённая и очень несчастная. На сей раз виновными были ужасные дети, вполне достойные своей мамочки. По дороге девушка ещё успела поругаться с пассажирами одного автобуса и водителем другого, и это обстоятельство её ещё больше взвинтило.

Пани Халина сразу поняла, в каком состоянии вернулась её падчерица. Вслед за грохотом захлопнувшейся двери послышались громогласные рыдания, с которыми девица взбежала по лестнице, потом ещё один хлопок — уже двери спальни. Там страдалица бросилась на кровать, колотя кулаками по подушке и ногами по матрасу. И матрас, и подушка покорно и мягко подчинились ударам, что ни в коей мере не способствовало разрядке стресса, к тому же звуки получились настолько умиротворяюще приглушёнными, что необходимый для разрядки шум пришлось производить самостоятельно, рыдая, вскрикивая и подвывая.

Все это не слишком взволновало пани Халину, и вовсе не потому, что она была бессердечной мачехой. Напротив, сердце у женщины было доброе и она одинаково внимательно и заботливо относилась ко всем детям в их общей с сантехником семье. Просто успела изучить особенности характера старшенькой и привыкла к её преувеличенно бурным эмоциям по совершенно неадекватным поводам. Самозабвенные, продолжительные рыдания, переходящие в истерику, могло вызвать неосторожное высказывание подружки; тройка по физике, разумеется незаслуженная; некстати размазавшаяся тушь на ресницах; тот факт, что в магазине увели из-под носа последние серёжки с мордой шимпанзе, и тому подобные превратности судьбы. Пани Халина уже знала, что попытки. успокоить израненную душу во всех этих случаях лишь усиливали истерику, и потому научилась спокойно её пережидать.

На сей раз, однако, вопли и рыдания вывели из себя бабушку, которая в соседней комнате смотрела по телеку свой любимый сериал и вдруг перестала слышать, что черноволосый герой в порыве страсти нашёптывал белокурой героине. Старушка постучала в стенку — без толку, прибавила в телевизоре звук — без толку. Пришлось призвать на помощь дочь.

Пани Халине в данный момент очень не хотелось заниматься нравственными терзаниями Боженки. Она находилась в заключительной стадии приготовления обеда, когда все кипело и шкворчало и от плиты не отойдёшь. В их доме обед был святым делом, к моменту возвращения с работы отца семейства суп должен стоять на столе, и никакие оправдания, объясняющие отсрочки и опоздания, сантехник не принимал во внимание. Обычно покладистый и во всем подчиняющийся жене, в этом отношении он был твёрд и священные часы обеда соблюдал с точностью маньяка. Даже если на работе приходилось задержаться, обязательно звонил, чтобы поставить жену в известность, на сколько минут опоздает.

Обед пани Халина всегда готовила, то и дело поглядывая на часы. Вот и сейчас все шло по расписанию. В духовке доходила запеканка, суп оставалось только заправить в последний момент, в миксере уже поджидал будущий мусс, взбить — и готово. Пришлось все бросить и подняться наверх.

Как и положено, первые же сочувственные расспросы вызвали у Вожены новый взрыв отчаяния.

Кулаки замолотили по подушке с удвоенной силой, по комнате полетели пушинки. Среди воя и рыданий пани Халина расслышала вроде бы имя Тадеуша и встревожилась. Неужели сын отмочил что-то такое, от чего несчастная девушка так страдает?

Старушка всегда была сообразительнее дочери, хотя тоже не вдавалась в эмоциональные тонкости.

— Совсем сдурела девка! — неодобрительно заметила она. — За парнями бегает, стыд потеряла!

И нечего её жалеть, так и надо. Отбери у неё подушку, не то совсем разорвёт.

Боженка завыла громче.

Пани Халина попыталась отнять у падчерицы подушку, та вцепилась в неё зубами, отчего вытьё зазвучало глуше, и женщины смогли обменяться замечаниями.

— Я ведь ей все объяснила, Тадик её не хочет, а она знать ничего не желает! Видишь, мама, до чего дошло!

— Говорю же — стыда у девки нет!

— Только вот не понимаю, что у них ещё произошло, что он ей мог сделать, ведь Тадик сейчас на работе.

— С неё станется и на работу к нему заявиться.

Должно быть, оттуда её выгнал, вот и бесится.

Боженка зарылась головой в отвоёванную подушку и принялась истерически вскрикивать, молотя ногами одеяло.

— Воды ей дать? — совсем растерялась пани Халина.

— Лучше на голову вылить! — посоветовала бабушка.

— А потом мне же постель сушить. Тогда, может, водки? Или валерьянки?

— Можно и валерьянки, но говорю тебе — лучше всего облей девку водой, сразу в себя придёт. И по- человечески скажет, что приключилось. Из этих криков ничего не поймёшь.

Боженка слышала все и соображала тоже все, при желании могла бы и объяснить как человек, да вот беда — до неё вдруг постепенно стало доходить, что сама виновата в сегодняшних неприятностях.

Признать такое, да ещё рассказать о случившемся было свыше её сил. Дышать становилось нечем, она опрометчиво оторвала голову от подушки, чтобы глотнуть воздуха, чем мачеха и воспользовалась, выхватив разодранную подушку. Теперь пришлось биться головой о матрас.

Увидев это, бабушка высказала предложение как следует всыпать ей по одному месту, но пани Халина не согласилась — такая воспитательная мера была привилегией родного отца. Вспомнив об отце Боженки, она сразу вспомнила и о запеканке в духовке, и о недоделанном муссе, и раздражение придало ей храбрости.

— А ну говори, где была? Неужели к Тадику попёрлась? — крикнула она, случайно угодив в яблочко.

Божену так и подбросило от ярости. Ведь сейчас не из-за Тадика она психовала, и в глаза его не видела. Зато все эти сволочи, которые его окружают, которые так обошлись с ней, так унизили её, а она не смогла им ответить как следует…

И, сев на постели, несостоявшаяся невеста заорала:

— Я же говорила! Я знала! Куда вы его отправили, это же бандитская малина! Посмотрела бы я на вас, мамочка, захоти вы с сыночком поговорить!

Так вам и разрешат, как же, держи карман шире.

Вот разве что в тюрьме, когда за решётку посадят вашего обожаемого сыночка, если свидание дадут!

Обед вылетел из головы у пани Халины. Ужасная картина — Тадик за решёткой — заставила её забыть обо всем прочем.

На хаотичные расспросы Боженка давала ещё более хаотичные ответы, которые вконец запутали пани Халину. А тут ещё бабушка подзуживала, она-то ни на грош не верила Боженке и стеной стояла за Тадика. Сбежались младшие дети, плачем и криками усиливая общую неразбериху. Сантехник, вернувшийся, как всегда, минута в минуту в положенное время, не увидел в кухне на столе никакого обеда и, разъярённый, помчался наверх, откуда доносился невообразимый гвалт. Тут он быстро навёл порядок, раздавая тумаки направо и налево. Младшие дети с рёвом убежали во двор, Боженка, получив свою порцию, наконец замолчала — рука у отца была тяжёлая, а бедная пани Халина, наскоро заправив суп и налив мужу тарелку,