самого начала имела алиби?

– Дактилоскопия, – тихо проворчал капитан прокурору. – Хоть раз мы получили ключ, с которого, может быть, удастся что-то снять.

– Если он держал его за этот плоский конец, – с сомнением проговорил прокурор, – а если иначе…

– Должен был так держать, вот посмотрите… Только так мог его всунуть… Нет, думаю, нам удастся это сделать, подождём результатов.

Внезапно они вспомнили обо мне.

– У нас к вам, собственно, есть совсем другое дело. Может быть, пройдём в конференц-зал…

– А откуда вы здесь появились в такое время? – с интересом спросила я капитана. – Ведь вас здесь уже не было?

– Из-за вас. Мы звонили вам сначала домой, а потом сюда. Кто-то сказал, что вы здесь, но не хотел позвать вас к телефону.

– Да, скорей всего, вы попали не на самого трезвого человека.

В конференц-зале они какое-то время наблюдали за мной какими-то особенными взглядами. Я снова почувствовала лёгкое беспокойство.

– Может быть, вы, наконец, скажете нам правду? Как вам пришла в голову мысль о тайнике в квартире жертвы?

Я почувствовала гораздо большее беспокойство.

– Клянусь вам, что я сказала правду. Я вообразила это себе. Думаю, что в тех видениях, в которых я вам признаюсь (я уже почти начинаю чувствовать отвращение к ним), я принимала подсознательно во внимание профессию Тадеуша. И сама я более-менее знакома с санитарным оборудованием. Это была единственная возможность. Умоляю вас, скажите ради Бога, неужели и это совпало?!

– Совпало, – холодно ответил капитан. – Ничего подобного у меня ещё в жизни не случалось, ведь это совершенный абсурд! Но совпало с одной разницей: не было там никакой коробочки из-под какао, просто пластиковый пакет.

– И что?.. – спросила я замирающим голосом.

– И теперь у нас уже нет никаких сомнений, но сначала мы хотели бы выяснить некоторые подробности. Кто получил первую награду на вашем внутреннем конкурсе красоты для мужчин?

Разных вопросов я могла ожидать, но только не такого! Я ошеломлённо смотрела на них, пытаясь собраться с мыслями.

– Сейчас, – в отчаянии сказала я. – Панове, имейте жалость! Я понимаю, что иногда я была для вас невыносима, но ваша месть несоразмерна! Что это значит?

– Я спрашиваю, кто получил первую награду в конкурсе красоты? Это, по-моему, звучит понятно?

– Марек, – всё ещё ошеломлённо ответила я. – Но какое это имеет отношение?!

– Да так, ерунда. Вам знакома эта подпись?

Они вынули откуда-то и показали мне фрагмент письма, на котором виднелась неразборчивая каракуля. Я замерла, глядя на него, и у меня перехватило дыхание.

– Да, – тихо ответила я через минуту.

– Может быть, вы знаете, кому она принадлежит?

– Неважно, – так же тихо ответила я. – Этого человека нет в Польше, прошло уже полгода…

– В таком случае, может быть, имеет значение, с кем он переписывался?

– Со мной…

– Мы так и предполагали. Разумеется, на основе ясновидения. В такой же степени, в какой ясновидением являются ваши озарения, касающиеся тайников в квартирах ваших покойных сослуживцев…

Бомба разорвалась. Молния ударила прямо в меня. Следственные власти совершили супероткрытие. Я была сообщницей Тадеуша и отдала ему это письмо, чтобы он мог шантажировать невинную жертву. Поэтому я предвидела его смерть, поэтому знала о тайнике… Интересно, что ещё я сделала? Уж не убила ли его?

Прокурор для меня потерян. Даже вся преисподняя, полная наиспособнейших дьяволов, ничем мне уже не поможет. Как я могу им хоть что-нибудь доказать?!

– Безнадёжно, – сказала я, подавленная до последней степени. – У меня есть только один- единственный свидетель. Может быть, Иоанна ещё помнит, что около Нового года исчезло адресованное мне письмо?

– Вы знаете об афёре, описанной в этом письме?

– Не знаю. Знаю. Нет, не так. Более-менее что-то знаю, но мало. Не знаю, что описано в этом письме, потому что никогда его не читала.

– Вы, надеюсь, знаете, что сокрытие сведений о преступнике тоже является преступлением?

– Ну так отдайте меня под суд! Только перед этим скажите, кто, чёрт побери, этот преступник?

Внезапно из центральной комнаты донеслись испуганные крики и какой-то грохот. Капитан в бешенстве сорвался с места и выскочил из конференц-зала. Прокурор, до этого смотревший в окно, резко повернулся ко мне.

– Прошу вас, скажите, наконец, правду!..

– Я сказала правду. Даю вам честное слово. Спросите у Иоанны, ну я не знаю, сделайте что-нибудь! Это чушь собачья насчёт укрывания преступника, я не хочу, чтобы вы предполагали нечто подобное! Вы считаете меня его сообщницей? Это полная глупость!..

– Разве вы не понимаете, что всё указывает именно на это? Что вы только притворяетесь?

– Чушь! – отчаянно крикнула я. – Если бы всё было так, я всего этого не говорила бы! Сидела бы тихо!..

Капитан вернулся ещё более разгневанный. Совершенно игнорируя меня, они собрались и поспешно ушли. Я осталась сидеть, всеми силами стараясь найти какие-то ужасные слова, которыми смогла бы навек проклясть ненавистное воображение…

Поздним вечером позвонил прокурор.

– Прошу прощения… – только и сказал он. – Вы должны меня извинить…

Первыми на работу пришли Влодек и Стефан и совместно с пани Глебовой уничтожили следы вчерашних поминок. Остальные подтягивались постепенно, мучимые жуткой головной болью после вечернего пьянства. Каспер не пришёл вообще, не было также Витека, что все восприняли с глубоким облегчением. Нам было совершенно достаточно ужасного скандала, который устроил Збышек, успевший увидеть остатки вчерашнего пиршества. Иоанна ни слова не сказала относительно стола, но производила впечатление чем-то взволнованной и подавленной.

Следственные власти появились около полудня и потребовали собрать весь персонал в одном помещении.

– Что будет, господи! – стонал Лешек, всё время держась руками за голову. – Пусть они от меня сегодня не требуют слишком много!..

– Прошу вашего внимания! – сказал капитан, когда мы все уже разместились в центральной комнате. – Я чувствую себя обязанным сообщить вам определённую информацию. Это не совсем согласуется с нормальным ходом расследования, но мы приняли во внимание, что это дело создаёт определённые служебные проблемы, несомненно для всех важные.