тони варонасы, прио и батисты, гутьеррасы менойо и санчесы москеры преступники, которые убивали людей, ради удовлетворения своих мимолетных прихотей и корыстных целей. Подобралась неплохая компания - воры и торгаши совестью, оппортунисты всех мастей, кандидаты на президентское кресло и т. п. Вы нас многому научили. Большое спасибо.

С Лидией я познакомился спустя всего полгода после начала нашей партизанской борьбы. Я был только что произведен в майоры и командовал 4-й колонной. В одну из проведенных нами молниеносных операций мы спустились в поисках продовольствия в деревушку Сан-Пабло-де -Яйо недалеко от Баямо, что на отрогах Сьерра-Маэстры. Там жила одна семья, занимавшаяся выпечкой хлеба в небольшой хлебопекарне. Лидия, которой было тогда сорок пять лет, являлась ее совладелицей. С первого же знакомства с нами, Лидия, единственный сын которой находился в нашей колонне, с удивительной страстностью и энтузиазмом стала служить делу революции.

Когда я вспоминаю ее имя, я испытываю нечто большее, чем только признательность и понимание значения деятельности незапятнанной революционерки, так как она питала ко мне какое-то особое чувство расположения и предпочитала работать под моим началом, в какое бы место меня ни посылали. Лидия была нашей связной, выполнявшей специальные задания. Можно сбиться со счета, перечисляя все случаи, когда я или руководство 'Движения 26 июля' направляли ее в этом опасном качестве на различные задания. Она доставляла в города Сантьяго-де-Куба и Гавану наши наиболее важные документы, обеспечивала связь для моей колонны, переправляла номера газеты 'Эль Кубано либре', доставляла бумагу, лекарства - одним словом, все, что было нужно и когда нужно.

Из-за ее отчаянной смелости с ней боялись идти на задание связные-мужчины. Вспоминаю, как один из них рассказывал мне о ней словами, в которых чувство восхищения перемежалось со страхом: 'Эта женщина дала бы фору самому Антонио Масео. Она нас всех погубит. Бывают моменты, когда не до шуток. А то, что она делает, просто сумасшествие'. Лидия же, несмотря ни на что, вновь и вновь уходила на связь, преодолевая все вражеские заслоны.

После того как наш отряд передислоцировался в зону Мина-дель-Фрио в районе Вегас-де-Хибакоа, туда же отправилась и Лидия, покинув наш вспомогательный лагерь, расположенный в местечке под названием Куэвас, начальницей которого она была некоторое время. Там она энергично и даже несколько деспотически командовала мужчинами, вызывая этим определенную горячность кубинцев, не привыкших к тому, чтобы ими командовали женщины.

Место, где находился этот вспомогательный лагерь, было довольно опасным, а после того как его обнаружили правительственные войска, нашим бойцам не раз приходилось отбиваться от наседавших солдат. Поэтому я попытался перевести Лидию с этой должности, но сделать это мне удалось лишь тогда, когда наш отряд перебазировался в другой оперативный район.

Среди случаев, раскрывавших характер Лидии, особенно мне запомнился один. Это было в тот день, когда погиб наш славный товарищ, совсем еще молодой человек по фамилии Хейлин, уроженец города Карденас. Этот боец входил в состав группы охранения лагеря, когда Лидия была еще там. Возвращаясь однажды в лагерь после выполнения очередного задания, Лидия заметила осторожно подкрадывавшихся к расположению повстанцев группу солдат противника, которую, без сомнения, навел какой-нибудь шпик. Реакция женщины была незамедлительной : она вытащила свой маленький пистолет и хотела тут же выстрелами в воздух поднять тревогу. Но руки оказавшегося рядом товарища помешали ей выстрелить, потому что это могло стоить жизни и ей, и всем находившимся рядом с ней. Солдаты продвинулись вперед и внезапно напали на часового Гильермо Хейлина. Он храбро защищался, пока не был дважды ранен. Зная, что его ожидало, если бы он попал в руки батистовцев, Хейлин застрелился. Остальным бойцам удалось спастись. Солдаты сожгли все, что можно было сжечь, и ушли.

На следующий день я встретил Лидию. Весь ее вид говорил об огромной скорби и отчаянии по поводу смерти Гильермо Хейлина, и в то же время она негодовала на того, кто помешал ей поднять тревогу. 'Пусть убили бы меня, говорила Лидия, - я уже немолода, зато был бы спасен парень, которому не было еще и двадцати лет'. Она вспоминала об этом не раз. Иногда казалось, что в ее постоянно повторявшихся словах презрения к смерти звучали нотки хвастовства, но, несмотря на все это, задания Лидия выполняла превосходно.

Ей было хорошо известно, что моей слабостью были маленькие щенята, и она постоянно обещала привезти одного из Гаваны, но выполнить свое обещание ей никак не удавалось.

В период генерального наступления правительственных войск против Повстанческой армии Лидия бесстрашно выполняла свои обязанности связной. Она уходила и возвращалась в горы, унося и доставляя важнейшие документы, обеспечивала для нас связь с внешним миром. В этой опасной работе ее сопровождала другая женщина, подстать самой Лидии. Фамилию этой женщины я не помню, но знаю, что ее звали Клодомира. Так, впрочем, ее называли все, кто знал ее по Повстанческой армии. Лидия и Клодомира стали неразлучными боевыми подругами, вместе выполнявшими самые опасные поручения.

После проведенного нами вторжения в провинцию Лас-Вильяс я приказал Лидии, чтобы она прибыла ко мне с целью использования ее для установления связи с Гаваной и главным командованием Повстанческой армии в Сьерра-Маэстре. Спустя некоторое время мы получили письмо Лидии, в котором она сообщала, что достала мне щенка и что в следующий раз она обязательно привезет его мне в подарок. Но этой последней поездки Лидии и Клодомире совершить не пришлось. Вскоре я узнал, что из-за трусости одного человека, опозорившего высокое звание бойца революционной армии, была обнаружена группа наших людей, среди которых находились Лидия и Клодомира. Все они защищались до последней капли крови. Раненую Лидию захватили в плен и куда-то увезли. Тела Лидии и Клодомиры обнаружить не удалось. Они спят вечным сном где-нибудь, несомненно, рядом, как и вместе сражались в последние дни великой битвы за свободу.

Возможно, когда-нибудь будут найдены их останки на этом огромном кладбище, в которое был превращен тогда весь наш остров. Что касается Повстанческой армии, то среди тех, кто сражался и жертвовал собой в те тяжелые времена, всегда будет жить память о двух бесстрашных женщинах, которые своей будничной самоотверженной работой обеспечивали нам связь со всей страной. Для каждого из нас, кто находился в составе 1-го фронта, и лично для меня имя Лидии имеет особое значение. Поэтому сегодня я посвящаю эти строки воспоминаний ей, отдавая тем самым скромную дань памяти тысяч революционеров, погибших за то, чтобы свобода пришла на наш остров.

Несколько дней тому назад в телеграмме о событиях в Гватемале сообщалось о гибели нескольких патриотов, среди которых был указан Хулио Роберто Касерас Валье. В обстановке тяжелой революционной борьбы, классовых битв, сотрясающих весь континент, смерть участвующих в них борцов стала обыденным явлением. Но когда уходит из жизни близкий друг и товарищ, который делил с тобой и горе и радость, его смерть всегда вызывает чувство щемящей боли. А кто знал Хулио Роберто, тот всегда скажет, что он был замечательным другом и товарищем.

Был он небольшого роста и не отличался особой физической силой. Именно поэтому мы звали его Эль Патохо, что на гватемальском наречии означает 'мальчуган'. Находясь в Мексике и узнав о разрабатывавшемся Фиделем плане, Эль Патохо попросил, чтобы его добровольцем зачислили в отряд. Но Фидель не хотел привлекать еще одного иностранца к этому делу, в котором я был удостоен чести участвовать. Спустя несколько дней после победы революции на Кубе Эль Патохо продал все свое немудреное имущество и с небольшим чемоданчиком явился ко мне. Он работал на разных должностях в государственном аппарате, став под конец начальником отдела кадров в управлении механизации