и инспекторов, должных определить, нет ли в провианте и напитках змея каких-либо изъянов, способных навредить здоровью не только самого змея, но и хрупких погонщиков и дегустаторов. Вернулись в гостиную. Изъяны, естественно, были обнаружены. Требовалось немедленно составить челобитную- рекламацию на имя господ Кубаринова и Дударева. За бумагу усадили Алексея Юрьевича Савки на, текст же ему подсказывали все, с эфиопского (ахмарского) переводил Крейсер Грозный. Шеврикука вспомнил челобитную погонщиков елизаветинского слона, и его фраза 'к удовольствию змея водка, поставленная в ящиках 30 ноября, неудобна, понеже явилась с пригарью и некрепка' была положена на бумагу. Подписи под челобитной среди прочих поставили императоры Хайле Селассие и Павел Петрович. А под ними и флотский, Александр Федорович. - Народ не унывает! - потряс бумагой Крейсер Грозный. И Сергей Андреевич предложил подписавшим исполнить хором 'Прощайте, скалистые горы!'. Что и было исполнено.

82

Утром Шеврикука чувствовал себя скверно. Снег шел густой. В Сокольники, что ли, съездить, раздумывал Шеврикука, или сходить в Ботанический сад? Пошел в Ботанический сад. Один из столбов металлической ограды притянул Шеврикуку. Будто что-то призывно трещало на нем. Или верещало. Паучок сидел на столбе, ему бы замерзнуть, а он ползал, видно, был искусственного происхождения. - Шеврикука, - раздалось из паучка. - Это я, Бордюр. Тот, кто называл себя Бордюром. - И что? - спросил Шеврикука. - Мы вас недооценили. Как и все ваше сословие. А именно вас-то надо было уничтожить еще в июле... - Что-либо изменилось бы? - Может, и ничего не изменилось бы, - печально прошептал Бордюр. - Мы ослабли... Мы искорежены... Но мы еще кое на что способны... Меня нанимают компьютерным вредителем... Мы воспрянем... И вы от нас хорошего не ждите... - Мы и не ждем, - сказал Шеврикука. - Вы подозвали меня, чтобы сообщить мне это? - Нет. Открывшись вам, я поступил неблагоразумно, - сказал Бордюр. - Но я уже не мог... У меня к вам личный мучительный интерес... Он меня жжет... В чем сила ваших бархатных бантов?.. Почему вы их развесили перед Чашей? - Кабы я сам знал! - чуть ли не вскричал Шеврикука. - Это и для меня тайна! - Я так и полагал, что вы мне не скажете, - прошептал Бордюр. - Но я уже не мог... - Да нечего мне вам сказать! - Шеврикука готов был выругаться. А верещащий паучок исчез со столба. 'Отродья окрепнут, Бушмелев окрепнет... Любохват пойдет с ними... размышлял Шеврикука. - Так и будет, А Векка-Увека? Она ведь выходила на Отродий... По моей же подсказке...' На всякий случай Шеврикука направился к маньчжурскому ореху. Но никакая миловидная барышня в пушистой шубенке, с трогательной беличьей муфтой под орехом его не поджидала... В Салоне благодействий и чудес в Сверчковом переулке Шеврикуку встретили с шумом и приязнью. Шеврикука опасался сегодняшних проявлений расположения к нему Совокупеевой, но жаркая женщина Совокупеева вела себя чрезвычайно деликатно. К тому же все были оживлены новостью: через две недели произойдет наконец свадьба Леночки Клементьевой и Мити Мельникова. Уж на что был опасен сейчас Шеврикуке Крейсер Грозный (вдруг - новая дегустация!), но и тот обошелся с ним милостиво, никуда не потянул, а только сытно пофантазировал по поводу свадебного застолья. 'Помнишь, Игорь Константинович, - подтолкнул он Шеврикуку, - как славно мы посидели на поминках Департамента Шмелей!' Никаких намеков на особенность отношений Крейсера Грозного с Веккой-Увекой Шеврикука не углядел. Может, ничего и не сложилось? Или - гвоздики съедены, опали лютики?.. И такое могло быть. Увека же лишь помахала Шеврикуке ручкой, в разговор с ним не вступала, будто бы и не молила его (и не раз) оказать ей честь - сделать помощницей в его, Шеврикуки, делах. Может, дела эти ее разочаровали. А может, увлекли ее новые затеи и интересы. Оно и к лучшему. Пусть поживет в них. В связи с зимними каникулами футбольные заказы почти прекратились (остались лишь - связанные с перекупкой игроков), но поступали заявки баскетбольные, хоккейные и - единичные - от фигуристов (падения соперников, выбоину устроить, шпильку для волос обронить на лед). Но все чаще оплачивались пожелания, для Салона - 'профильные', вызванные лирическими или гражданскими причинами. Снять порчу, вернуть мужа, отбитого злыдней-красоткой, найти украденный 'форд' (поручения ясновидящим - Векке-Увеке и супруге Радлугина), выбить неплатежи, отменить заказной взрыв (исполнитель - колдун, хахаль Радлугиной) и т. д. Забегал в Салон Олег Сергеевич Дударев, шумел, распоряжался и убегал на Покровку. Офисные помещения концерна были почти отделаны, а вот реставраторы в исторических залах тянули, капризничали, то мрамор италийский был им нужен, то бронза и хрусталь для люстр-паникадил. 'Придется терпеть и тратиться, но уж все будет как у Тутомлиных, и даже лучше! - разъяснял Шеврикуке Дударев, затащивший Игоря Константиновича в дом на Покровке. - Но и не дождавшись реставраторов, скоро будем освящать здание. Освящать! Как же без этого! Тем более после черного столба...' Он не забыл напомнить Игорю Константиновичу о том, что его заработная плата снова увеличена и ее непременно выдадут. А в день открытия Парадиза амазонского змея Игорь Константинович сможет рассчитывать и на премию. Дударев находился в чудесно-щедром расположении духа, ему уже и сейчас, похоже, не терпелось что-нибудь выдать достойнейшему Игорю Константиновичу. - Вот, Игорь Константинович, я вам одну вещь презентую, если не возражаете. - Не возражаю. Отчего же... - без охоты, из вежливости произнес Шеврикука. Дударев открыл шкафчик, достал оттуда бинокль и протянул его Игорю Константиновичу. Это был хорошо знакомый Шеврикуке перламутровый бинокль. - Спасибо... - растерялся Шеврикука. - Спасибо! Вещь изящная. И, видно, старинная... - Старинная, - подтвердил Дударев. - Может, и от самих Тутомлиных. Сыскалась при ремонте нижних помещений. - А более там ничего не сыскалось? - медленно, стараясь не выдать волнения, произнес Шеврикука. - Нет, более ничего. Уже после этой находки там ковыряли, ковыряли и щупы приволакивали, но более ничего не нашли. - Может, еще и найдут... - предположил Шеврикука. - Очень вам признателен... Даже неловко принимать такой подарок... - Берите, берите! - барином поощрял его Дударев. - Вы его заслужили. Рад, что он вам приглянулся. В театр с ним сможете сходить. В Малый или в Большой... - Непременно, - пообещал Шеврикука. - Да, Игорь Константинович, а вы слышали про Мельникова-то с Клементьевой? - Слышал, - сказал Шеврикука. - Очень хорошая новость! Очень! После свадьбы мы заставим этого гения Митеньку потрудиться на концерн! - Будем надеяться... 'Вот уж для кого, наверное, это хорошая новость, - подумал Шеврикука, так для Пэрста-Капсулы...' В дни недавних недомоганий Пэрста-Капсулы чрезвычайно занимало, как у этих двоих дела. Не исключено, что Пэрст-Капсула находился теперь вблизи Мельникова и Клементьевой, возможно и не объявляя себя. Несколько дней Шеврикука его не видел. И не искал. Полагая, что, коли случится надобность, Пэрст-Капсула сам возникнет. И если пожелает, расскажет о своей жизни и своих развлечениях. Он натура теперь самостоятельная... Через четыре дня Сергей Андреевич, Крейсер Грозный, снова позвал Шеврикуку поглядеть на змея. - Только без дегустаций, друзей и императоров! - потребовал Шеврикука. - Именно! Именно! - согласился Крейсер Грозный. - А в чем дело? - спросил Шеврикука. - Увидите! - зашептал Крейсер Грозный. - Осознал, стервец! Мы его с того дня не кормили. Только вы об этом Кубаринову и Дудареву не говорите. В предвкушениях презентации Парадиза полпрефекта Кубаринов и Дударев явились наблюдать змея. Кто за отсутствием эфиопского императора развешивал на лианах запеченных поросят, Шеврикука узнавать не стал. И Крейсер Грозный был крепок и смел и уж наверняка смог бы лазать по мачтам и вантам, и находились при нем японский марафонец Сан Саныч, штурмовавший Останкинскую башню, и ковбой-зоотехник Алексей Юрьевич Савкин. Оголодавший змей был подведен к необходимости духовного и физического подъема. Что и был вынужден сделать к удовольствию наблюдателей. Пришитый некогда Сергею Андреевичу бразильскими хирургами и явленный впервые публике, змей сначала как бы танцевал в воздухе, складывался в кольца, а уж потом поднялся в полный рост. Правда, под углом, мешал потолок. Это - в манаусском госпитале. Сейчас же змею было не до танцев, манили поросята, да и мартышки могли с ними пошутковать. Змей по сигналу погонщика и научного руководителя выпрыгнул из воды будто бы с намерением взлететь в поднебесье, выпрямился во все свои одиннадцать метров, замер на мгновение, показав публике, каков он змей и каков красавец, а затем, сверкая кожей, совершил полет к поросятам, заглотал трех, перевернулся мордой вниз и, вызвав брызги, пропал под лотосами и викториями. Публика не расходилась и, чтобы не помешать пищеварительному процессу, не шумела, а лишь повторяла уважительно: 'Хорош! Хорош!' Крейсер Грозный был горд змеем, Кубаринов пожимал руку Дудареву. После нынешнего показа змея не вызывало сомнений: концерн 'Анаконда' будет процветать и заглатывать. Через неделю ожидалось открытие первого дочернего предприятия концерна - Михайловской фабрики по производству рогаток. А Шеврикука представил себе, каким мог бы стать змей, коли бы у него отросли хотя бы четыре перепончатых крыла. Ну и башка бы его увеличилась. Дракон, не дракон... Но может быть, и дракон. И тут же подумал о Бушмелеве... Опять он вышел на Епифана-Герасима. Опять последовал за ним в недра столичной подземной дороги. Пробыл там на этот раз до половины второго ночи, пока поезда не прекратили свое рабочее хождение. Епишка злодея маялся, его корежило, его чуть ли не всасывало в глубины туннелей, но у него пока хватало сил