пацаном был я. Наверное, они хотели, чтобы он начал мне доверять. А я потом должен был стукнуть папе.

Интересная выходила схема. Впрочем, я еще ни в чем не был уверен. История с итальянским катером могла оказаться простым совпадением. Папа ведь мог сказать о нем так, между прочим. Оговорился человек, с кем не бывает.

– Тебе-то какое дело? – повторил мой пацан.

– Да так, померещилось. Дай-ка мне бутылку портвейна. Пора заняться исследовательской работой. Водочка уже выветрилась.

В эту минуту дембиль заорал громче обычного:

– Кончайте меня грузить! Никто из вас откосить не сумеет! Слушай сюда! Сейчас все будет конкретно. Сломаем руку и пиздец. Никакой армии!

Один из спавших за столом призывников проснулся и сиплым голосом спросил:

– А кому тут пизды?

– Тихо! – рявкнул дембиль. – Кто хочет конкретно на гражданке остаться?

– Я, – сразу ответил проснувшийся.

Глаза у него были совершенно осоловелые.

– Накати еще водки, – приказал ему дембиль. – Тогда будет не больно.

– Меня вырвет, – предупредил призывник.

– Накати, говорю. Учись слушать старших.

– Понял.

Ему налили почти стакан, и он в невероятных конвульсиях выпил его до дна.

– Еще? – спросил кто-то из «ассистентов».

Дембиль склонился над своим пациентом и, посмотрев ему в глаза, заявил:

– Хорош. Точно попали в дозу. Веди его в туалет.

– А что будем делать-то? – прозвучал недоуменный вопрос.

Дембиль с усмешкой посмотрел на вопрошавшего.

– Руку его на унитаз положим, а ты на нее сверху прыгнешь.

– Я?!!

– Зассал? – сказал дембиль. – Другану зассал помочь!

– Я прыгну, – предложил другой призывник.

– Тебе тоже ломать будем, – возразил дембиль.

– Сначала ему, – ответил доброволец. – Надо посмотреть как получится.

– Логично, – дембиль одобрительно хмыкнул. – Тащите первого в туалет.

Судя по его лицу, первый уже с трудом понимал, что с ним происходит.

Народ поднялся из-за стола. В комнате остались только мы с Сергеем и четвертый призывник, который спал на диване. Про него очевидно просто забыли.

Мы сидели, прислушиваясь к тому, что происходит в туалете. Я ждал, чем все это закончится, но, видимо, у них там не очень заладилось. До нас долетали звуки какой-то возни, негромкая матерщина и время от времени смех. Спящий на диване боец застонал и свалился на пол.

– А Марина-то знает? – сказал я.

– Насчет чего?

– Насчет итальянки.

Он посмотрел на меня с удивлением.

– Да она вообще ничего не знает.

– Как ничего? В каком смысле?

– Она думает, что я из Калуги. Учусь в педагогическом. Мама преподает в техникуме. Папа живет с другой семьей.

– Да ты что! – я не сумел скрыть своего изумления.

– Да. А что?

– Да так, – улыбнулся я. – А на фига тебе это надо?

Он помолчал секунду.

– Ну, мне не хотелось, чтобы она сразу узнала… – он замялся.

– Какие бабки за тобой стоят? – закончил я за него.

– Не в этом дело. Я хотел, чтобы у нее осталось право выбора. Если она будет все знать, вряд ли она сможет освободиться от мысли…

– Что твои бабки гораздо круче, чем ты сам, – снова продолжил я вместо Сережи.

– Ну, в общем, что-то в этом роде, – усмехнулся он.

– Понятно, – сказал я.

Теперь мне и вправду было понятно. Во-первых, стало ясно, почему он врал ее папаше насчет метро. Во-вторых, зачем прятался от телохранителей. А самое главное, что дело тут было, разумеется, совсем не в Марине. Дело-то было в самом пацане. Право выбора, о котором он говорил, он хотел сохранить отнюдь не за нею. Естественно, он думал о самом себе. Все правильно. Своя задница всегда дороже.

– Ну что, еще по портвейну? – спросил я.

– Да, пожалуй, хватит.

– Определился, кто за него отвечает?

– Думаю, да. Это скорее всего…

В этот момент в туалете раздался дикий крик.

«Получилось, – подумал я. – Надо вызывать „Скорую“.

* * *

В следующее мгновение в комнату внесли корчащееся тело. Оно издавало жуткие стоны и отборную матерщину. Тело принадлежало дембилю.

– Он сам решил прыгнуть, – объяснил один из «ассистентов». – Валерка уснул, пока мы пробовали, и рука с унитаза упала. А он как раз в этот момент прыгнул. Сказал, что покажет нам всем как надо Родину любить.

После осмотра, во время которого дембиль страшно ругался, мы пришли к выводу, что он сломал себе ногу. Всякий раз как мы к ней прикасались, он дико выл и обзывал нас ужасными словами.

– Надо снять с него брюки, – предложил кто-то из «ассистентов».

– Пошел ты! – закричал дембиль. – Я что, в больницу в трусах поеду?!!

– Тогда придется их резать, – сказал кто-то еще. – Вдруг там открытый перелом.

– Хотя, крови вроде не видно, – отозвался третий.

– А вдруг она просто от шока не бежит. Так бывает. Сосуды сужаются.

– Снимайте их, блядь, скорее! – испугался дембиль. – Хули вы встали? Подохну тут с вами, придурками!

Никто не знал, как стянуть с него штаны, не потревожив его ногу. Посовещавшись, решили держать его на весу и тихонько стягивать. Для этого пришлось вынести из комнаты спавшего на полу бойца. Потом вынесли все стулья. Потом стол. Когда выносили стол, бутылки с него попадали. Он никак не проходил через дверной проем.

– Тут совсем чуть-чуть не хватает, – сказал тот призывник, который вызвался прыгать первым. – Сантиметра два. Может быть, снимем дверь?

– Я подохну, пока вы ее снимете! – в ужасе закричал с дивана дембиль. – Вызывайте «Скорую»!

Мы оставили стол у двери и подняли дембиля с дивана. В горизонтальном положении стянуть с него штаны оказалось почти невозможно. К тому же здоровой ногой он очень ловко пинал нас в лицо. Кто-то предложил перевернуть его вверх ногами. Несмотря на то, что где-то внизу он продолжал страшно ругаться, звенеть упавшими на пол бутылками и хватать нас за ноги, дело теперь пошло на лад. Вскоре он лежал на диване в сиреневых трусах и громко матерился. Нога у него распухла как бревно, однако крови нигде не было видно.

– Слава Богу, закрытый, – решили мы, но на всякий случай залили перелом водкой: кто-то сказал, что лучше продезинфицировать.

– Ну, и как я буду теперь здесь лежать? – неожиданно тихо спросил дембиль. – Диван, блин, насквозь