Еще несколько часов бессмысленной езды по дорогам, и Градд возненавидел глобальную систему навигации чуть ли не с той же силой, с какой ненавидел Тень. Правда, ненависти этой недоставало страсти. Ему казалось, что он с колоссальным трудом отыскал дорогу на эту ферму, к этому огромному ясеню с серебристой корой; дудки, найти обратную дорогу оказалось значительно сложнее. Казалось, не играет ровным счетом никакой роли, которой именно дороге он в очередной раз решал довериться, в каком направлении двигался по узким проселкам — по извилистым вирджинским дорогам местного значения, которые наверняка начинались как оленьи или коровьи тропы, — в конечном счете он выезжал все к той же ферме и к той же изгороди с написанным от руки словом: ЯСЕНЬ.

Тут кто угодно умом двинется. Ему и нужно-то было вернуться по своим же собственным следам, поворачивать налево всякий раз, как по дороге сюда он сворачивал направо, а там, где сворачивал налево, — поворачивать направо.

Именно так он и сделал в прошлый раз, но результат был все тот же: он опять уперся в эту чертову ферму. По небу ползли черные грозовые тучи, на улице быстро темнело, ощущение было такое, что сейчас не утро, а вечер, а ему еще бог знает сколько времени вертеть баранку: такими темпами к обеду в Чаттануге он уж точно не окажется.

Мобильный телефон выдавал ему один и тот же ответ: Вне зоны доступа. На карте, что лежала в бардачке, обозначены были только основные дороги, федеральные трассы и скоростные шоссе: кроме этих, понятное дело, других дорог в округе не существовало.

И людей, у которых можно было бы спросить, куда ехать, ему не попадалось. Дома сплошь стояли у черта на куличках, и света в них не жгли. А тут еще датчик топлива принялся настойчиво намекать на то, что бак почти пуст. Он услышал отдаленный раскат грома, и первая крупная капля тяжело расплющилась о лобовое стекло.

Так что когда Градд увидел идущую по краю дороги одинокую женщину, он тут же поймал себя на том, что невольно заулыбался.

— Ну, слава богу! — сказал он вслух, поравнявшись с ней, и нажал на кнопку стеклоподъемника. — Мэм! Простите, пожалуйста. Я вроде как заблудился. Не подскажете, как отсюда выехать на восемьдесят первую магистраль?

Она посмотрела на него сквозь открытое со стороны пассажирского сиденья окно и сказала:

— Знаете, объяснить я вам вряд ли смогу. Но если хотите, могу показать.

Лицо у нее было бледное, а волосы — длинные, темные и почему-то мокрые.

— Залезайте, — не раздумывая сказал Градд. — Но первым делом нам нужно заправиться.

— Спасибо, — сказала она. Глаза у нее были пронзительно голубые. — Попутная машина — это как раз то, что мне сейчас нужно. — Она забралась в салон. И тут же озадаченно подняла голову: — Тут на сиденье какая-то палка.

— Перебросьте на заднее сиденье. А вы куда направляетесь? — спросил он. — Леди, если вы меня и вправду выведете к заправке, а потом на шоссе, я отвезу вас куда угодно, до самых дверей.

Она сказала:

— Да нет, спасибо. Мне нужно довольно далеко, наверняка дальше, чем вам. Вот подбросите до шоссе, и замечательно. Может, какой-нибудь дальнобойщик подхватит.

И улыбнулась. И улыбка у нее была — чуть на сторону, и очень отважная. Именно эта улыбка решила все дело.

— Мэм, — сказал он, — я довезу вас с гораздо большим комфортом, чем любой дальнобойщик.

Он почувствовал исходящий от нее аромат, густой и тяжелый, и очень насыщенный, вроде сирени или магнолии, но ему даже и это понравилось.

— Мне нужно в Джорджию, — сказала она. — Это далеко отсюда.

— А я как раз еду в Чаттанугу. Сколько нам с вами будет по пути, столько и подброшу, идет?

— Мм, — сказала она. — А как вас зовут?

— Мак, — сказал мистер Градд. Когда заговаривал с женщинами в барах, после этой фразы он зачастую говорил: «А те, кто знает меня хорошо и близко, зовут меня Биг Мак». Но с этим можно подождать. Дорога впереди длинная, не на час и не на два, и времени познакомиться поближе у них будет достаточно. — А вас?

— Лора, — ответила она.

— Ну что же, Лора, — сказал он. — Уверен, что это начало прекрасной дружбы.