крошечных кармашках.

— Итак, мадам, имею честь предложить вам шестнадцать миллионов пятьсот тысяч стандартов в оплату первой половины моего долга с'атлэмскому порту за ремонт «Ковчега». Деньги находятся в надежных хранилищах на Осирисе, Шан Диллоре, Старом Посейдоне, Птоле, Лиссе и Новом Будапеште. Эти кристаллы откроют к ним доступ.

— Спасибо, — сказала Мьюн. Она взяла бумажник, открыла, бросила быстрый взгляд внутрь и выпустила его из рук. Бумажник поплыл по направлению к парику. — Я так и знала, что вы найдете деньги, Таф.

— Ваша вера в мои деловые качества обнадеживает, — заметил Хэвиланд Таф. — А теперь расскажите-ка мне об этом фильме.

— «Таф и Мьюн»? Значит, вы его видели?

— Несомненно, так.

— Черт возьми! — воскликнула она, криво ухмыляясь. — И что вы о нем думаете?

— Я вынужден признать, что он возбудил во мне некие неадекватные эмоции, впрочем, по вполне понятным причинам. Не могу отрицать, идея создания такой картины льстит моему тщеславию, но исполнение оставляет желать лучшего.

Толли Мьюн рассмеялась.

— Что вам не понравилось больше всего?

Таф поднял вверх длинный палец.

— Если говорить одним словом, неточность.

Она кивнула. — Да, в фильме Таф весит в два раза меньше вас, лицо у него гораздо подвижнее, говорит он совсем не так высокопарно, как вы, у него мускулатура «паучка» и координация движений акробата, но все— таки ему побрили голову ради сходства.

— У него усы, — сказал Таф. — Я их не ношу.

— Они решили, что так больше похоже на искателя приключений. И потом, посмотрите, что они сделали со мной. Я не против того, что я там лет на пятьдесят моложе, я не против того, что они сделали из меня чуть ли не вандинскую красавицу-принцессу, но эта жуткая грудь!

— Несомненно, они хотели подчеркнуть определенность вашего развития в этой области, — сказал Таф. — Это можно считать незначительным изменением, сделанным в интересах эстетики. Что же касается безответственной вольности, с которой они подошли к моим философским взглядам, то это гораздо серьезнее. Особенно мне не понравилась моя речь в финале, где я заявляю, что гениальность эволюционирующего человечества может и должна решить все проблемы, и что экоинженерия позволит с'атлэмцам размножаться без страха и ограничений и, таким образом, достичь величия и стать подобными богам. Это определенно противоречит тем взглядам, которые я в то время вам высказывал. Если вы помните наши беседы, я недвусмысленно говорил вам, что любое решение вашей продовольственной проблемы, будь то технологическое или экологическое, окажется только временной мерой, если ваше население не покончит с практикой неограниченного воспроизведения себе подобных.

— Вы же были героем, — сказала Толли Мьюн. — Не могли же они допустить, чтобы вы проповедовали антижизнь.

— В сюжете есть и другие неточности. Те несчастные, кому выпало на долю посмотреть этот фильм, получили крайне искаженное представление о событиях, которые произошли пять лет назад. Паника — хотя и живая, но безобидная кошка, ее предки были приручены на самой заре истории человечества. И насколько я помню, когда вы предательски захватили ее, пытаясь шантажом выманить у меня «Ковчег», мы с ней оба капитулировали без сопротивления. Она не разодрала когтями и одного охранника, не говоря уже о шестерых. — Она оцарапала мне руку, — возразила Толли Мьюн. — Еще что?

— Я ничего не имею против политики и действий Джозена Раэла и Высшего Совета С'атлэма, — продолжал Таф. — Правда, они, и особенно Первый Советник Раэл, действовали неэтично и беспринципно. Тем не менее, я должен признать, что Джозен Раэл не подвергал меня пыткам и не убил ни одной из моих кошек, пытаясь подчинить меня своей воле.

— Да и не потел он так, — вставила Толли Мьюн, — и никогда не порол чепуху. В общем-то он был честным парнем. Бедный Джозен, — вздохнула она.

— И наконец мы подходим к кульминации. Кульминация — странное слово, когда его произносишь, но сейчас оно вполне уместно, Кульминация, Начальник порта Мьюн, это наше пари. Когда я привел спасенный «Ковчег» на ремонт, ваш Высший совет решил заполучить его. Я отказался продать корабль, и тогда, поскольку у вас не было законного предлога для захвата корабля, вы конфисковали Панику как вредителя и грозились ее уничтожить, если я не соглашусь отдать «Ковчег». Это правильно в общих чертах?

— По-моему, правильно, — ласково сказала Толли Мьюн.

— Мы вышли из тупика, заключив пари. Я должен был разрешить продовольственный кризис с помощью экоинженерии, предотвратив тем самым грозивший вам голод. Если бы мне это не удалось, «Ковчег» был бы ваш. Если бы я сумел, вы должны были вернуть мне Панику и, кроме того, отремонтировать корабль и дать мне десятилетнюю отсрочку для оплаты счета за ремонт.

— Все правильно, — подтвердила она.

— Насколько я помню, Начальник порта Мьюн, интимная связь с вами не входила в мои условия. Я ни в коей мере не ставлю под сомнение храбрость, которую вы проявили в трудный момент, когда Высший Совет закрыл тоннели и блокировал все доки. Рискуя жизнью и карьерой, вы разбили пластико-стальное окно, пролетели несколько километров в полном вакууме, одетая лишь в тоненький скафандр и двигаясь при помощи одних только аэроускорителей. При этом вы ускользнули от охраны, а под конец едва не попали под удар своей собственной Флотилии планетарной обороны. Даже такой простой и грубый человек, как я, не может отрицать, что в этих поступках есть героизм, даже, я бы сказал, романтика. В древности об этом сложили бы легенду. Однако этот хотя и мелодраматический, но бесстрашный полет имел целью вернуть мне Панику, а отнюдь не предать ваше тело моей, — он моргнул, — похоти. Более того, тогда вы совершенно ясно дали понять, что ваши действия мотивированы понятиями чести и опасением, что «Ковчег» может оказать пагубное влияние на ваших лидеров. Насколько мне помнится, ни физическое влечение, ни романтические чувства не имели никакого места в ваших расчетах.

Толли Мьюн улыбнулась.

— Посмотрите на нас, Таф. Хороша же парочка межзвездных любовников, нечего сказать. Но вы должны признать, что так было интереснее.

На длинном лице Тафа ничего нельзя было прочитать.

— Надеюсь, вы не защищаете этот фильм? — сказал он ровным голосом.

Начальник порта снова рассмеялась. — Защищаю? Черт возьми, да это же я написала сценарий!

Хэвиланд Таф моргнул шесть раз.

Прежде, чем он успел сформулировать ответ, наружная дверь открылась, и в кабинет шумной толпой хлынули репортеры, всего десятка два. Во лбу у каждого жужжал и мигал «третий глаз».

— Сюда, Таффер. Улыбнитесь!

— У вас есть с собой кошки?

— Как насчет брачного договора, Начальник порта?

— Где сейчас «Ковчег»?

— Эй, давай обнимемся!

— Когда это ты стал таким коричневым?

— Где ваши усы?

— Что вы думаете о «Таф и Мьюн», гражданин Таф?

Пристегнутый к своему креслу, Таф осмотрелся вокруг, едва заметно поворачивая голову, моргнул и ничего не сказал. Поток вопросов прекратился только тогда, когда Толли Мьюн легко проплыла через толпу репортеров, раздвигая их обеими руками, и устроилась рядом с Тафом. Она взяла его под руку и поцеловала в щеку.

— Слушайте, вы! Выключите свои дурацкие камеры. Человек только что прилетел, — она подняла руку. — Извините, вопросов не надо. Я прошу оставить нас одних. Мы же пять лет не виделись. Дайте нам время привыкнуть друг к другу.

— Вы поедете вместе на «Ковчег»? — спросила одна из самых назойливых. Она парила в полуметре от