исключительно для евреев, а посему следует строго придерживаться своих старых обычаев.

Подобные же взгляды исповедовали эбиониты и назореи, решительно отказывавшиеся от общения с обращенными язычниками. Выполнение заповедей, по их мнению, было условием спасения исключительно для евреев.

Эти два 'иудействующих' направления интересны потому, что они отделились от иудаизма еще до появления единого христианского вероучения, евангелий и других канонических новозаветных писаний, то есть представляли собой наиболее древние формы христианства. Например, эбиониты, затем и назореи иначе воспринимали Иисуса Христа, чем поздние христиане: они почитали его как выдающегося пророка, который стал мессией, поскольку примерно исполнял законы Моисея. Они верили, что царство божие будет построено на земле и продлится тысячу лет (хилиазм). Они имели предубеждение против власти и богатства, от чего со временем отказались другие христианские общины. Эбиониты ('нищие') сохранили в своем названии память о тех временах, когда они с презрением относились к мирским благам и вели аскетический образ жизни.

Эбиониты и назореи продолжали существовать в течение нескольких веков. Последнее упоминание о них встречается у Феодорета Кирусского (485 г.). Вероятно, эти общины были окончательно уничтожены с распространением ислама в VII в.

То, что христианство отделилось от синагоги, разумеется, не означало, что оно не сохранило многочисленных элементов иудаизма (например, еврейскую Библию), учение о конце мира, кое-что от культа и организации иудаистских сект (прежде всего ессеев). Не могли не оказать влияния на христианство присущие евреям диаспоры черты 'язычества', эллинизма. Прежде всего здесь следует сказать об учении Филона Александрийского (20 г. до нашей эры- 40 г. нашей эры).

Филон попытался соединить ветхозаветную мифологию с учениями греческих стоиков, платоников и пифагорейцев. Одновременно он дал понятие абсолютного трансцендентного бога, в отличие от традиционного иудаистского толкования единого бога как бога для избранного народа. Богу служат две силы: Логос (Слово, которое называет ангелом господа, первосвященником и первородным сыном бога) и мировой дух (святой дух - хагион пнеума). Три лица (мировой бог, Логос и дух) появляются перед человеком то как троица (монос и дуас), то как единое целое, простая и абсолютная идея. А это не что иное, как первоначальный вариант христианского догмата о троице.

По мнению Филона, человек понимается как образ и подобие Слова (Логоса), а мир, сказано в Библии, сотворен богом с помощью слова. Таинственное, божественное и созидательное Слово Филон отождествляет с Логосом, божьим словом, которое одновременно является посредником между богом и человеком.

Отголоски учения Филона о нравственности слышатся в позднем христианстве (значение милосердия, подчеркивание универсальности греха и так далее).

Все это позволяет рассматривать учение Филона как христианство без Христа. Во всяком случае, без учения Филона, вернее, без его популярного варианта, известного в еврейской диаспоре, трудно понять происхождение многих христианских догматов. Такие канонические писания, как послания апостола Павла или Евангелие от Иоанна, становятся более понятными в свете учения Филона Александрийского.

Когда христианство переступило границы Палестины, в Римской империи распространились восточные культы, ставшие очень популярными. Восточные культы начали завоевывать западные земли и смешиваться с местными культами уже во времена Александра Македонского. Во время римских завоевании эти тенденции усилились и достигли своего апогея во II в. нашей эры

Наиболее популярными были древние восточные боги, которые олицетворяли смену времен года. Как все в природе после плодородного периода весны и лета увядает и умирает осенью и зимой, так и древние боги возрождались, царили, страдали и умирали, чтобы снова - повторив извечный цикл - родиться для новой жизни.

Культы умирающих и воскресающих богов, появляющихся в человеческом обличий, по мере развития классового общества наполнялись социальным содержанием. В них в известной мере находили отражение мечты и желания угнетенных, униженных: быть может, если боги страдали и умирали, а потом воскресали, люди тоже однажды воскреснут для лучшей жизни, оставив страдания в жизни сегодняшней.

Учитывая общественные отношения в Римской империи в начале нашего летосчисления и в последующее время, когда политическая раздробленность и шаткость сменились стабилизацией и даже укреплением рабовладельческого общества (принципат Августа, военная диктатура империи), нельзя удивляться тому, что те слои, которые ждали падения Рима, освобождения из-под его власти, потеряли реальную надежду. Теперь они видели возможность лучшей жизни с помощью потусторонних сил, тех умирающих и воскресающих богов, которых они почитали как будущих освободителей. В результате усиливавшегося гнета жажда спасения и освобождения достигла в низших слоях общества Римской империи (особенно в провинциях) таких небывалых размеров, что с этим фактом пришлось считаться даже императорам, пытавшимся использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах. Они присваивали себе божественные регалии и объявляли себя спасителями рода человеческого. Но угнетенные массы, в религиозной форме выражавшие пассивный протест против своих угнетателей, называли императоров 'лжеспасителями' и ожидали прихода 'истинного' мессии, который своей божественной силой уничтожит империю.

На такой почве возросли и распространились эллинистические культы-мистерии, связавшие мифы об умирающих и воскресающих богах с надеждой на спасение. В мистериях разыгрывались сюжеты из жизни богов, сопровождаемые множеством сложнейших ритуалов. Неотделимой частью культов-мистерий являлось посвящение, связанное во всех случаях со священной трапезой, которая символизировала единение с богом.

В египетском мифе об Осирисе и Исиде рассказывается о том, как злой Сет убивает своего брата Осириса, жена которого Исида и ее непорочно зачатый сын Гор побеждают Сета и воскрешают Осириса. В конце октября устраивались шествия - 'поиски' Осириса. Вершиной празднества являлось нахождение фигурки бога. Затем следовали ритуальное омовение и десятидневный пост, а также священная трапеза, в ходе которой происходило 'общение' посвященных с богиней.

Большими празднествами сопровождалось и воскресение Аттиса; праздник этого умирающего и воскресающего фригийского бога отмечался 25 марта. К нему готовились в полном трауре, строго постились, чтобы затем выразить радость за пиршественным столом.

Элевсинские мистерии были связаны с именем дочери Деметры Персефоны-Коры, которая якобы была похищена Аидом. В честь возвратившейся на землю богини устраивались торжественные шествия, затем следовал ритуал посвящения. Центральным элементом посвящения было вкушение святого напитка (кикеон), что символизировало 'сочетание с богиней'. Можно назвать также культ персидского бога солнца Митры. Согласно мифу, Митра родился 25 декабря. Его день рождения отмечался ежегодно. Посвященным приходилось проходить семь ступеней испытания ('семь врат жизни'): ритуальное омовение, участие в священной трапезе и так далее

Знакомство христиан с эллинистическими культами-мистериями происходило в период отхода от синагоги. По времени это совпало с идеологическим кризисом, связанным с тем, что столь ожидаемый конец света так и не наступал.

Поскольку христиане перенесли миссионерскую деятельность на эллинистические общины (первая греческая община была создана в I в. в Антиохии), это, естественно, повлекло за собой необходимость приспосабливаться к потребностям и обычаям язычников, хорошо знакомых с культами-мистериями. Данное обстоятельство отражено в посланиях, приписываемых Павлу, в них часто встречается слово 'мистерия' (тайна). Здесь речь идет уже о таинствах христианских. В Послании к римлянам Павел называет свое учение 'откровением тайны' (14:24), в Первом послании к коринфянам упоминает 'премудрость... тайную' (2:7), 'домостроителей таин божиих' (4:1). В этом же послании, говоря о преображении, отмечает: 'Говорю вам тайну' (15:51).

'Запаздывание' прихода мессии и наступления конца света в какой-то мере уменьшило значение и притягательную силу эсхатологической проповеди. Открытый вызов власти и аскетический, полный мистического экстаза образ жизни казались ненужными. Становилось очевидным, что желания не могут быть осуществлены в той форме, как они выражены, например, в Откровении. В то же время таинственные