На экранах завертелись, слились, а потом расплескались в стороны чернильные пятна десятков пульсирующих цветов.

Мгновение спустя все уже кончилось.

Ломми Торн вынула руку. Улыбка на ее губах была несмелой и удовлетворенной, однако, в ней было и кое-что еще: едва заметный след удивления. Она коснулась большим пальцем отверстий на своем запястье и отметила, что их края горячи и вызывают мурашки на коже. Она вздрогнула.

Система действовала великолепно, оборудование было в отличном состоянии, все наборы программ работали согласно плану, соединение прошло безо всяких помех. Как всегда, это было очень приятно. Когда она подключилась к системе, то стала мудрой, могучей, полной света и электричества, а также неуловимых флюидов жизни. Холодная и чистая, она не была больше одинокой, не чувствовала себя маленькой и беспомощной. Все было, как всегда, когда она сливалась воедино с системой и разрасталась в ней и сквозь нее.

Однако, на этот раз было некоторое отличие. На мгновение она почувствовала прикосновение чего-то холодного. Чего-то очень холодного и вызывающего ужас. Какое-то время и она, и система видели это отчетливо, а потом оно исчезло, отступило.

Кибернетик покачала головой, отгоняя абсурдные мысли, и вернулась к работе. Вскоре она уже снова посвистывала.

На шестой неделе полета Элис Нортвинд сильно поранилась, приготовляя какую-то закуску. Она стояла в кухне, нарезая насыщенное приправами мясо длинным острым ножом, и вдруг вскрикнула.

Дэннел и Линдрен подбежали к ней и увидели, что Элис с ужасом смотрит на лежащую перед ней доску. Нож отсек кончик указательного пальца ее левой руки точно на уровне первого сустава. Кровь лилась пульсирующей струйкой.

— Корабль дернулся, — сказала она бесцветным голосом, глядя на Дэннела. — Вы почувствовали? Он дернулся, и нож у меня соскользнул.

— Нужно чем-то остановить кровь, — сказала Линдрен.

Дэннел в панике огляделся.

— О, я сама сделаю это, — сказала Линдрен. И сделала.

Псипсих, Агата Марий-Блек, дала Нортвинд обезболивающее, потом посмотрела на двух лингвистов.

— Вы видели, как это случилось?

— Она сама это сделала, ножом, — ответил Дэннел.

Из коридора, издалека, до них донесся дикий истерический смех.

— Я дала ему подавляющее средство, — доложила Марий-Блек Д'Бранину немного позже в тот самый день. — Псионин-4. Это на несколько дней уменьшит его впечатлительность. Потом я могу дать ему еще, если потребуется.

Д'Бранин казался обеспокоенным.

— Мы разговаривали несколько раз, и я заметил, что Тэйл производит впечатление все более испуганного, но никогда не может мне этого ясно объяснить. Это подавление было необходимо?

Псипсих пожала плечами.

— Он был уже на грани нерациональных поступков. Если бы он ее перешел, то мог бы, учитывая уровень своего таланта, забрать нас всех с собой. Не следовало нанимать телепата с первым классом, они слишком неуравновешены.

— Мы должны установить контакт с чужаками, а это вовсе не легко. К тому же, волкрины будут более чужаками, чем любая другая раса, с которой мы до сих пор сталкивались. Нам нужны способности первого класса, если мы хотим надеяться на связь с ними. Ведь они могут нас столькому научить!

— Вполне правильно, — сказала она. — Но, принимая во внимание состояние твоего телепата, мы можем вдруг вообще потерять любые способности. Половину времени он проводит в гамаке в позе плода, а оставшуюся половину пыжится или несет вздор, и все время почти умирает от страха. При этом он утверждает, что нам грозит реальная физическая опасность, но не может сказать, ни почему, ни откуда. Хуже всего в этом то, что я не могу с уверенностью определить, действительно ли он что-то чувствует или это всего лишь приступ паранойи. Очевидно, что он выказывает некоторые классические параноидальные признаки. В числе прочего, он утверждает, что за ним постоянно наблюдают. Может, его состояние не имеет ничего общего с нами, волкринами и его талантом, но я ни в чем не уверена.

— А что с твоим талантом? — спросил Д'Бранин. — Ведь ты эмпат, правда? (Человек, умеющий поставить себя на место другого, сопереживающий).

— Не учи меня моей работе, — резко ответила она. — Я спала с ним на прошлой неделе. Невозможно достичь лучших условий для псионического изучения. Однако, даже в таких обстоятельствах мне не удалось узнать ничего наверняка. Его разум — это хаос, его страх так силен, что им пропитываются простыни. И из остальных наших коллег мне не удалось ничего вытянуть, кроме обычных напряжений и неудовлетворенностей. Но у меня всего лишь третий класс, так что это ничего не доказывает. Мои возможности довольно ограничены. Кроме того, ты же знаешь, что я плохо себя чувствую. Я едва дышу на этом корабле. Воздух кажется мне густым и тяжелым, у меня постоянно болит голова, и я должна лежать в постели.

— Да, конечно, — поспешно согласился Д'Бранин. — Я и не собирался тебя критиковать. Ты делаешь все, что в таких трудных условиях в твоих силах. Сколько времени продлится возвращение Тейла к нам?

Псипсих утомленно потерла виски.

— По-моему, нужно держать его в теперешнем состоянии до конца путешествия. Предупреждаю тебя — телепат, впавший в безумие или истерию, становится действительно опасным. Тот случай с Нортвинд и ножом мог быть его делом. Как ты помнишь, вскоре после этого он начал верещать. Возможно, он коснулся ее, только на мгновение… О, я знаю, что это безумная мысль, но такое вполне возможно. Дело в том, что мы не можем позволить себе рисковать. У меня достаточный запас псионина-4, чтобы держать его в нужном состоянии до возвращения на Авалон.

— Но… Ройд скоро выключит гиперпривод, и мы будем устанавливать контакт с волкринами. Тэйл со своим разумом и своим талантом будет нам нужен. Неужели его подавление неизбежно? Нет ли другого выхода?

Марий-Блек скривилась.

— Другой вариант — это укол эсперона. Он полностью откроет его и на несколько часов десятикратно усилит его чувствительность. Надеюсь, тогда он сможет локализовать опасность, которую пока только чует. Сможет отбросить ее, если она мнима, или расправиться с ней, если она реальна. Однако, псионин-4 значительно безопаснее. Эсперон — это дьявольское средство с массой побочных действий. Он резко усиливает кровяное давление, порой вызывает гипервентиляцию или апоплексический удар. Известны также случаи остановки сердца. Лесамер достаточно стабилен эмоционально, чтобы вынести такую огромную мощь. Псионин тоже должен нам кое-что дать. Если признаки паранойи сохранятся, я буду знать, что они не имеют ничего общего с его телепатическими способностями.

— А если нет? — спросил Д'Бранин.

Агата Марий-Блек двусмысленно улыбнулась.

— Если Лесамер успокоится и перестанет болтать об опасности? Это будет значит, что он перестал что-либо принимать, верно? А это, в свою очередь, будет означать — есть нечто такое, что можно принимать, и, следовательно, он с самого начала был прав.

Вечером за ужином Тэйл Лесамер был тих и, казалось, витал мыслями гдето далеко. Он ел автоматически, а его голубые глаза казались затуманенными. После еды он извинился перед всеми и отправился в постель, сразу провалившись в тяжелый сон.

— Что ты с ним сделала? — обратился Торн к Марий-Блек.

— Заблокировала его любопытный разум.

— Нужно было сделать это еще две недели назад, — сказала Линдрен.

— Послушного его гораздо проще переносить.

Кэроли Д'Бранин почти не притронулся к еде.

Наступила искусственная ночь, и призрак Ройда материализовался рядом с Кэроли Д'Бранином,