попытках разглядеть что-нибудь сквозь толстые стекла очков, все время спадавших с носа. Характер у нее был вспыльчивый, и Изе едва удавалось связать пару слов без того, чтобы дочь ему не нагрубила.

— Эстер, «срань» — не то высказывание, после которого можно продолжать спор, — мягко заметил он.

— Какой спор?

— Как я понял, о том, что Джон Келли нетерпимо относится к Мойше и почему.

— Да срань это все, пап!

— Эстер, прекрати! — не выдержала Шошана.

— Прекратить что?

— Если ты, как можно судить по твоему тону, знаешь, что так раздражает Джона, — заявил Изя, — может, поделишься с нами?

Когда так стараешься не поддаваться иррациональным импульсам, а в ответ не получаешь ничего, кроме бури эмоций, трудно оставаться спокойным. Вполне уместная просьба ввела девушку в состояние слепого бешенства. Толстые стекла яростно блеснули — за ними почти не было видно серых глаз. Потом Эстер протолкнулась вперед и вбежала в лифт, распахнувший двери будто для того, чтобы вместить ее гнев. Родителей она ждать не стала.

— Ну, — устало проговорил Изя, пока они с женой ждали следующего лифта на Вермонт, — и что это было?

Шошана чуть пожала плечами:

— Я не понимаю. Почему она так враждебна, так агрессивна?

Вопрос этот вставал и раньше, но Шошана даже не пыталась на него ответить. Молчание ее было почти суровым, и Изя чувствовал себя неловко.

— Чего она хочет этим добиться? Что ей надо?

— Тимми Келли, — ответила Шошана, — называет тебя жидом Розе. Так мне Эстер сказала. Ее он в школе зовет «жидовской розочкой». Она говорит, что «четыре глаза» ей нравилось больше.

— Ох, — выдавил Изя. — Ох… срань.

— Именно.

До Вермонта они ехали молча.

— Я не понимаю даже, — заметил Изя, когда они шли под фальшивыми звездами через общую ячейку, — где он слово такое услышал.

— Кто?

— Тимми Келли. Он ровесник Эстер — на год моложе. Он вырос в Колонии, как и она. Келли присоединились годом позже нас. Господи всевышний! Мы можем избавиться от всех вирусов, всех бактерий, всех спор, но это… это проникает всюду! Как? Как это происходит? Я говорю тебе, Шошана, мониторы надо закрыть. Все, что эти детишки видят на Земле, слышат с Земли, — урок насилия, предрассудков и суеверий.

— Для этого не обязательно смотреть на мониторы. — Голос Шошаны был почти по-учительски терпеливым.

— Я работал с Джоном на «Лунной тени», бок о бок, каждый день, восемь месяцев. И ничего, ничего подобного не было.

— Это больше Пат, чем Джон, — отозвалась Шошана все так же неодобрительно-бесстрастно. — Эти годы мелких подначек в комитете диетического планирования. Шуточки. «Как, Шошана, это будет кошерно?» Ну и?.. С этим приходится жить.

— Там, внизу, — да, но здесь, в Колонии, на ОСПУЗе…

— Изя, жители Колонии — самые консервативные из обывателей, разве ты не заметил? Снобы из снобов. А кем нам еще быть?

— Консервативные? Обыватели? О чем ты говоришь?

— Да ты глянь на нас! Властная иерархия, разделение труда на мужской и женский, картезианская этика — сущая середина двадцатого века! Понимаешь, я не жалуюсь. Я сама это выбрала. Я люблю безопасность и хочу, чтобы мои дети жили спокойно. Но за безопасность надо платить.

— Я не понимаю такого отношения. Мы всем рисковали ради ОСПУЗа — потому что мы нацелены в будущее. Сюда попали те, кто решил отбросить прошлое, начать все заново. Создать истинно гуманное общество и сделать сразу все правильно, хоть в этот раз! Это обновители, смелые духом, а не толпа мещан, погрязших в предрассудках. Наш средний коэффициент интеллекта — 165…

— Я знаю. Знаю наш средний КИ.

— Мальчишка бунтует, — проговорил Изя после недолгого молчания. — Как и Эстер. Ругаются самыми страшными словами, которые знают, пытаются поразить взрослых. Это бессмысленно.

— Как Джон Келли сегодня?

— Слушай, Мойше не мог остановиться. Все об этом своем булыжнике сувенирном… знаешь, он слишком много играет на публику. Школьники еще проглатывают, но на заседании комитета это становится утомительным. Если Джон его оборвал, то Мойше сам напросился.

Они подошли к двери своего блока — точно как в сельском домике в Новой Англии, хотя, когда Изя нажал на кнопку звонка, она с шипением скользнула вбок.

Эстер, конечно, уже ушла к себе. В последнее время она старалась как можно меньше находиться в гостиной ячейке. Ноах и Джейсон раскидали по всему полу и встройкам диаграммы, распечатки, учебники, доску для триди-шашек, а сами сидели посреди этого безобразия, хрустели белковыми чипсами и болтали.

— Сестренка Тома лепечет, будто видела ее в Общей, — говорил Джейсон. — Привет, Исаак, Шошана. Не знаю, можно ли верить шестилетней девчонке.

— Да, она скорее всего повторяет за Линдой, пытается внимание привлечь. Привет, пап, мам. Слышали, что Линда Джонс и Триз Герлак болтают насчет обожженной женщины, которую видели?

— Что значит — обожженной?

— У школы, в коридоре С-1. Они шли там на какое-то свое девчачье мероприятие…

— Уроки та-анцев, — перебил Джейсон и тут же изобразил нечто среднее между умирающим лебедем и блюющим школьником.

— …И говорят, что в первый раз эту женщину увидали, — каково, а? Как это на ОСПУЗе может оказаться кто-то, с кем еще ни разу не виделся? И она была все обгорелая и вроде как жалась к стенке, точно пряталась от кого-то. А еще они говорят, что женщина свернула на С-3 прямо перед ними, а когда они зашли за угол, ее и след простыл. И ни в одну из ячеек по С-3 она не заходила. Джейсон говорит, что сестренка Тома Форта тоже эту женщину видала, но эта, наверное, просто выдумывает, чтобы на нее внимание обратили.

— Говорит, у той были белые глаза. — Джейсон закатил свои, голубые. — Жуть как страшно.

— Девочки об этом сообщили кому-нибудь? — поинтересовался Изя.

— Триз и Линда? Не знаю. — Ноах уже потерял интерес к разговору. — Так получим мы допвремя на работу с Шонвельдтом?

— Я заказал, — ответил Изя.

Настроение у него было испорчено. Непонятная злоба Эстер, непонимание Шошаны, а теперь вот Ноах и Джейсон рассказывают истории о белоглазых привидениях, цитируя двух малолетних истеричек. Душевному спокойствию все это не способствовало.

Он ушел к себе в ячейку-кабинет и принялся прорабатывать предложения Левайтиса по дизайну второго поселения. Никаких фальшивых пейзажей, никаких декораций — обнаженные углы и кривые. Структурные элементы конструкции прекрасны в своей разумной необходимости. Форма соответствует функции. Свободное пространство в каждом квадранте будет не общей ячейкой, а просто свободным пространством — назовем его «квад». Десять метров в высоту, двести в поперечнике, под антисводом купола. Изя вывел изображение на голоэкран, оглядел с разных углов, прошелся по нему…

Спать он лег в четвертом часу ночи, возбужденный и довольный работой. Шошана крепко спала. Изя лежал в ее недвижном тепле, вспоминая события вечера, — в темноте разум его работал яснее. Антисемитизма на ОСПУЗе не было. Только вспомнить, сколько из колонистов — евреи. Изя принялся считать в уме и обнаружил, что все уже подсчитано, — в памяти само собой всплыло число семнадцать.