ты отсутствовал на дружеской вечеринке. Ты же все-таки юрист служил в известной адвокатской конторе и должен понимать такие вещи. Не теряй голову.

– Но ведь сначала я сказал, что был у Заплатина, а теперь выяснится, что не был... Что я лгал следователю... Это сразу бросит на меня тень. Эх, Митя, почему ты не остановил меня тогда?

– А разве это было возможно? Не хочу тебя упрекать, но ведь я тебя предупреждал...

– Ну, – замялся Феликс, – положим, предупреждал. Но ты всегда так занудно произносишь правильные слова, как резонер в классических драмах. Прости, но тебя совсем не хочется слушать в такие минуты.

– Стало быть, и пенять тогда нечего, – подвел итог Колычев, и они в молчании дошли до открытой террасы кофейни.

– Какого черта мы сюда притащились? – остановился Феликс уже в дверях заведения. – Я совершенно не хочу ни есть, ни пить, остолоп-следователь отбил мне это желание на многие годы вперед.

– Феликс, мы пришли сюда вовсе не для того, чтобы есть, я тебе это уже объяснял. Посиди спокойно, отдохни, отвлекись от проблем, а я займусь делом.

Колычев попросил у хозяина две чашки кофе, бумагу и чернильницу с пером. Кофе был подан сразу, а чернильницу и бумагу долго искали (это были не те предметы, что пользуются в подобных рыбацких кофейнях большим спросом), но все же из уважения к близкому другу его сиятельства князя Рахманова писчий прибор и пожелтевшую бумагу откуда-то принесли.

Дмитрий тут же принялся строчить пером по листу, записывая рассказ госпожи Куропатовой и сведения, сообщенные следователем. Феликс, вновь погрузившийся в мрачные думы, лениво мешал ложечкой свой кофе, растворяя и без того уже растаявший сахар.

Колычев еще не успел закончить свои записи, когда в кофейне появился Христо Амбарзаки. Поздоровавшись с ним за руку, Дмитрий пригласил рыбака к их столу.

К обществу господина Колычева Христо уже вполне привык и считал московского следователя почти за своего человека, а вот присутствие за столом князя его явно смущало и заставляло быть сдержанным и молчаливым. Дмитрию стоило большого труда разговорить рыбака, поэтому он не сразу приступил к расспросам о том, что его волновало. Наконец, когда собеседники успели обсудить и погоду, и виды на урожай винограда, и цены на рыбу, и долго вынашиваемые планы совместного выхода в море на ночной лов, Колычев между делом перешел к теме железнодорожного сообщения и задал вопрос:

– Скажи-ка, Христо, а если кто-нибудь решит добираться до станции не лошадьми, а морем, в каком месте нужно сойти на берег, чтобы попасть поближе к железной дороге?

– Ну, это уж, ваша милость, смотря куда вы ехать желаете. Если в столицу или там, к примеру, в Москву или в Харьков – дело одно, а ежели дальше по нашей губернии до конечной станции – совсем другое дело.

– Как гак?

– Да вот так. Поезд большую петлю делает и в горах медленно плетется, там одна колея. Часа четыре, а то и пять на этом потеряете. Вот и выгадывайте, как так исхитриться, чтобы эту петлю вовсе избежать. Можно на лошадях до станции Сухой Кут добираться – дорога от города не близкая, двенадцать верст, но зато до конечной станции остается – рукой подать. Ну а ежели в сторону центральных губерний ехать собрались, так от нашей станции весь полный крюк в объезд по степи и по горам делать придется и лишних пять часов по железке трястись. Так что, когда вам в Москву возвращаться нужда придет – прямой смысл идти морем до Ай-Шахраза, всего-то час в хорошую погоду. Там поезд, сделав петлю, снова к побережью выходит, и до станции недалеко. Пересядете в Ай-Шахразе на железку и домой в Москву прямым путем. Считайте, полдня на этом выгадаете.

Феликс во время этой беседы молчал и с тоской разглядывал приятеля – ну вот, и Мите надоела эта возня с убийством, уже засобирался домой в Москву... Конечно, нельзя требовать, чтобы он тратил свое время и силы на расследование гибели Веры, но теперь Феликсу придется остаться со всеми проблемами один на один.

Между тем Колычев, руководствуясь какими-то своими соображениями, продолжал задавать вопросы.

– Христо, а на лодке ведь до Ай-Шахраза не дойти?

– Дойти можно, но трудно. Зачем? Днем туда ходит пароход, а вечером можно договориться с нашими парнями, чтобы подкинули на шхуне. Рублей за пять доставят, да еще и багаж разгрузят.

– А многие обращаются за помощью к вашим парням?

– Не сказать чтобы многие, хотя случается и перевезем кого. Но если бы имели много пассажиров, так и рыбалку пришлось бы бросить. Ха! Заколачивать каждый вечер по пятерке! Да стал бы я тогда возиться с бычками? – ухмыльнулся Христо.

Следующий вопрос Колычева заставил Феликса вздрогнуть.

– Христо, голубчик, а ты не помнишь, в ту ночь, когда в поезде убили княгиню, никто из города не просился до Ай-Шахраза? Ваши парни никого на шхуны не подсаживали?

– Надо подумать, вспомнить, уже сколько дней прошло, – невозмутимо ответил рыбак. – Сам я никого не вез, а с парнями поговорю. Может, кто и брал человека на борт.

– Я уж было подумал, что ты собрался обратно в Москву, – не удержался от замечания Феликс на обратном пути в имение. – Ты с такой дотошностью расспрашивал этого рыбака про железную дорогу.

– Москва не уйдет. Ты пригласил меня провести бархатный сезон на юге, и кто скажет, что я его тут не провожу? – хмыкнул Дмитрий.

– А как много интересного открылось в разговоре с этим рыбаком! – продолжал Феликс. – Я сколько здесь живу, никогда не думал, что удобнее идти по морю до Ай-Шахраза и там уже садиться на поезд. Как- то привык пользоваться ближней станцией и других путей не искал...

– Общаться с людьми вообще не вредно – от кого же и узнаешь новое, если сидеть в своем имении как сыч, – поддел Феликса Дмитрий. – А разговор на железнодорожную тему я завел по простой причине – теперь ясно, что если убийца из вашего городка, он мог легко добраться до Ай-Шахраза, сесть там ночью на петербургский поезд и получить в свое распоряжение часа четыре, чтобы совершить убийство, выйти на