острый, как у орла, взгляд на второе мое ухо.

– О-о, когда действовал сухой закон!.. – Я сделал широкий жест и с видом знатока выпил.

Хозяин наклонился и дохнул мне на подбородок.

– Черт возьми, тогда можно было загрузиться в любой рыбной лавочке на причале! Виски привозили под улово! крабов и устриц. В Вестпорте было полно контрабанд! Ребятишки играли коробками от шотландского. Ни одна машина в городе не ночевала в гараже. Все гаражи 61 под самую крышу заставлены канадским разливом. Береговая охрана раз в неделю наблюдала с катера, как око; причалов разгружали лодки. В пятницу. Всегда в один и тот же день. – Он подмигнул.

Я дымил сигаретой, с кухни снова донесся баритон который пел «Хлою».

Сковорода издавала шипение.

– Черт возьми, но вас же спиртное вряд ли интересует! – проговорил он.

– Вы правы, черт возьми. Я скупаю золотых рыбок.

– А-а, – угрюмо отозвался он.

Я налил себе и ему еще кальвадоса.

– За бутылку плачу я и еще две прихвачу с собой. Он просиял.

– Так как вас, говорите, зовут?

– Кармади. Думаете, я шучу насчет золотых рыбок? Ничуть.

– Черт, но с такой мелочи, как рыбки, не проживешь, разве не так?

Я показал ему на свой рукав и сказал:

– Вы же сами сказали, что у меня хороший костюм. Если рыбки интересные, то на них можно заработать. Новые разновидности появляются все время. Я узнал, что у вас тут один старик держит целую коллекцию. Может, он ее продает. Некоторые виды он вывел вроде бы сам.

Я налил в стакан еще кальвадоса. Упитанная женщина с усами ударом ноги открыла дверь и крикнула:

– Забирай яичницу с ветчиной!

Хозяин выбежал на кухню и принес мой завтрак. Я начал есть. Он внимательно следил за мной. Через какое-то время он хлопнул себя под столом по худой ноге, усмехнулся и сказал:

– Старик Уоллес! Ну, конечно, вам надо навестить старика Уоллеса. Черт, мы же не очень с ним знакомы. Он ведет себя как-то не по-соседски.

Человечек повернулся на стуле и показал сквозь тонкие занавески на холм вдали. На вершине того холма сиял в лучах солнца желто-белый дом.

– Черт, вот там он и живет. У него их тьма-тьмущая. Золотые рыбки, да?

Черт, ну и удивили ж вы меня!

Этот человечек меня уже не интересовал. Я проглотил завтрак, расплатился за него и за три кальвадоса по доллару за каждый и отправился к автомобилю.

Торопиться, похоже, не было надобности. Раш Меддер придет в себя и, наверное, освободит девушку. Но они ничего не знают про Вестпорт. Закат при них не упоминал об этом городишке. Те двое о нем не знали, когда появились в Олимпии, а то сразу подались бы сюда. А если бы они подслушивали под моей дверью в отеле, то знали бы, что я был не один. И тогда вели бы себя по-другому, когда ворвались в номер.

Времени у меня достаточно. Поэтому я проехал к причалу и осмотрел его.

Там были рыбные лавочки, питейные заведения, крохотные бордели для рыбаков, бильярдная, зал с игральными автоматами и «живыми картинками». Ниже, около воды, в огромных деревянных баках кишела рыба, приготовленная для приманки.

Слонялось там и порядочно бродяг, и если б кому-то пришло в голову их зацепить, то это ему, очевидно не прошло бы даром. Не увидел я только блюстителей порядка.

Потом я поехал на холм, к желто-белому дому. Он стоял отдельно, кварталах в четырех от ближайшего жилища. Перед домом – цветы, подстриженный зеленый газон, сад, украшенный декоративными камнями. Женщина в коричнево-белом сатиновом платье опрыскивала растительную тлю из пульверизатора. Я подождал, пока моя куча металлолома успокоится, потом вышел и снял шляпу.

– Мистер Уоллес живет здесь?

У женщины было приятное лицо, спокойный, твердый взгляд. Она кивнула головой.

– Вы хотели бы его увидеть? – спросила она спокойным, твердым голосом с хорошим произношением.

Она мало походила на жену человека, который ограбил поезд.

Я представился и сказал, что о рыбках ее мужа мне рассказали в городе.

Еще я добавил, будто меня интересуют редкие виды золотых рыбок.

Женщина поставила опрыскиватель и вошла в дом. Вокруг меня жужжали пчелы. Большие мохнатые пчелы, которые не боятся холодного морского ветра.

На песчаную отмель накатывались волны, их шум напоминал далекую неземную музыку. Северное солнце казалось каким-то поблекшим, его лучи не грели.

Женщина вышла из дома, оставив дверь открытой.

– Он наверху, поднимитесь по лестнице, – сказала она.

Я обошел несколько старых кресел-качалок, стоящих между клумбами, и вошел в дом человека, укравшего когда-то Линдеровы жемчужины.

В большой комнате аквариумы стояли всюду: часть из них двумя ярусами на полках с подпорками, большие овальные – в металлических каркасах, одни подсвечивались сверху, другие – снизу. Водоросли беспорядочными гирляндами покачивались за грязным стеклом, а вода имела какой-то призрачный зеленоватый цвет. В ней плавали рыбки всех цветов радуги.

Были там рыбки длинные, тонкие и похожие на золотые стрелы, японские вулехвостые, за которыми тянулись фантастически большие хвосты, неоновые рыбки, прозрачные, словно цветное стекло, крохотные чупли в полдюйма длиной, редкостные золотые рыбки, большие и нескладные китайские телескопы с выпученными глазами, жабьими мордами и плавниками, которые двигались в зеленоватой воде, словно ноги, толстяка, торопящегося на обед.

Больше всего света падало из большого окна в потолке. Под этим окном возле голого деревянного стола стоял высокий сухопарый мужчина. В левой руке он держал трепещущую красную рыбку, а правой сжимал лезвие безопасной бритвы, обернутое с одной стороны лейкопластырем.

Он взглянул на меня из-под густых бровей. Глаза у него были глубоко запавшие, бесцветные, мутноватые. Я подошел ближе и посмотрел на рыбку в его руке.

– Грибок? – поинтересовался я.

Мужчина медленно кивнул головой и сказал:

– Белый грибок. – Потом положил рыбку на стол и заботливо расправил ее спинной плавник. Он был общипанный и раздвоенный, а на его потрепанных краях белел какой-то налет. – Белый грибок, – повторил хозяин. – Это не так страшно.

Я подправлю этого парня, и он будет здоровехонький. Чем могу служить, мистер?

Я покрутил в руке сигарету, улыбнулся ему и сказал:

– Они как люди. Я имею в виду рыбок. Тоже болеют.

Он прижал рыбку к столу и подрезал рваный край плавника. Потом расправил хвост и подрезал и его. Рыбка перестала биться.

– Одних удается вылечить, – отозвался мужчина, – других – нет.

Невозможно, например, вылечить болезнь плавательного пузыря. – Он поднял на меня глаза. – Если вы думаете, что ей больно, то ошибаетесь. Рыбку можно убить, но сделать ей больно, как человеку, невозможно.

Он отложил лезвие, смочил ватку жидкостью сиреневого цвета и закрасил ею обрезанные края